Ошейник для Лисицы
Шрифт:
— Ты чего, лис? С тобой всё в порядке? — лось глядел на меня с нескрываемым любопытством.
Я молчал. Держался за сумку и молчал, не в состоянии что-либо ответить…
— Понятно, приятель… на, выпей! — продавец протянул мне стакан с мутной жидкостью, и я, не глядя, выпил его залпом.
Я сразу же почувствовал, как напиток тёплой мышкой бежит по пищеводу и, достигая желудка, взрывается там тысячами маленьких свечей, которые греют тело и будоражат мысли.
Это было потрясающее ощущение. Полёт. Будто тело не весило больше ничего. И зачем мне нужно было это тело? Я отбросил его и понёсся ввысь, не шевеля ни лапами, ни ногами…
Зачем нужно это тело, которое можно было покалечить, причинить боль, унизить? Но моё свободное сознание помнило обрывки страшных картин… и я вспомнил их всех, и снова мне показалось, что я слышу их мольбы о быстрой смерти.
И я упал…
Я моргнул глазами, осмысливая происходящее. Я не стоял. Каким-то образом я забрался на прилавок ларька лося и улёгся там. Пожилой продавец смотрел на меня с сочувствием. Странно… а мне только что казалось, что я веду какую-то оживлённую беседу… или это мне только почудилось?
— Да, эта штука конкретно крышу срывает… давай-ка, приятель, убирайся с прилавка, я тут не мехом торгую!
Я медленно слез с прилавка и встал на ноги. Как ни странно — удачно. Посмотрел мутным взором на продавца и попытался что-то спросить, но вместо слов из пасти вырвались стоны, и я снова рухнул мордой вниз.
— Ну и ну, мужик! Какой-то ты неопытный. Кто же с такой скоростью напивается?
— Бфббрф?.. — попытался я спросить у него.
— Это? Ну, это мой фирменный коктейль. Отличная штука! Все тяжести и невзгоды снимает на раз. С тебя серебряник.
Я потянулся к сумке и незаметно вытянул из неё золотой. Стукнул им о прилавок и попытался держать голову прямо:
— Ззачи нь адо.
— О, щедрый клиент! Заходи ещё, лис. Я помню о своих долгах, — лось попробовал золотой на зуб.
— Я не пю… — от этой дряни язык у меня заплетался просто ужасно.
— Как же, не пьёт он! Ты выдул целую бутылку за полчаса!
— Я? Скольо? Кода?
Лось лукаво улыбнулся, развернул меня и пинком отправил меня в путь. Я снова двинулся вперёд, на этот раз вспомнив, что мне надо идти домой. Эмерлина убьёт меня, если приду домой пьяным, но точно пожалеет, когда увидит, сколько денег я принёс…
По дороге я ещё раз зашёл на то место, где спал прошлой ночью. Ополоснулся в речке. Некоторое время стоял, опёршись об опору моста, и ждал, когда с меня хоть немного сойдёт этот хмель, чтобы было можно различить, куда я иду. Простояв минут пятнадцать, я выставил перед собой два пальца и насчитал четыре. Тест показался мне необъективным, и я принялся считать опоры моста. Ровно восемь, по четыре с каждой стороны. Сойдёт.
Уже более твёрдой походкой я двинулся в путь. Главное было — не споткнуться, чтобы не рассыпать под ноги прохожих содержимое моей сумки; и мне это очень успешно удавалось.
Странно… Я никогда не пил, но, похоже, теперь начал. Жена всегда этого боялась и не хотела, чтобы я начинал. Сейчас придётся собрать всю свою силу воли, чтобы не продолжать пить всякую дрянь. Не то чтобы мне это очень нравилось, просто дрянь начисто избавляла меня от ненужных мыслей в голове. Так было гораздо лучше, но те ужасные существа, казалось, всё ещё бежали за мной вдогонку и молили меня о смерти…
Надо будет в этом всём разобраться. Кто, зачем, когда, почему? На все эти вопросы нужно было получить ответы. Но не сейчас. Сейчас надо было порадовать жену и детей богатой добычей!
Про наш лисий род говорят в основном не очень положительно. В основном лисы занимаются разбоем, грабежом и мошенничеством. Почему это происходит, никто не знает. Все лисы от природы наделены хитростью, подлостью, способностью умело врать и отличать враньё от правды. Вот и сторонятся нас честные люди, опасаясь за целостность своего кошелька. Ну что ж, моя слава великого вора шагала далеко впереди меня, но даже я иногда бываю честным. Я всегда честен со своей женой — Эмерлиной. А она всегда честна со всеми. Её прошлое — это море. Она была пираткой, смелой и отважной, беспощадной и холодной, как море. Только не знала она тогда, что оказавшийся у них в трюме пленник, которого она собиралась продать в рабство в другом королевстве, может так полюбить её. Меня захватили пираты, когда я плыл на торговом корабле домой. Повязали и держали в цепях. Долгое время я сидел в трюме, ожидая своей участи. Но с каждым днём ко мне всё чаще и чаще заходила юная лисица по имени Эмерлина. Она сидела перед моей клеткой, уплетая еду, а я, под аккомпанемент моего желудка, рассказывал ей, кто я такой, чем я занимаюсь и чем живу. Она просто сидела на полу передо мной и слушала. Она могла слушать очень долго — главное, чтобы я не останавливался. Я рассказывал ей байки из своей жизни, читал ей коротенькие стишки, которые придумывал, сидя в клетке. Она сидела и слушала. И когда мы причалили в порту нашего королевства, то она, ничего не говоря, бросила мне сквозь решётку свою заколку, которую я храню уже шесть лет. Она всегда со мной, это мой маленький талисман. Она сказала только, что найдёт меня, и я смог убежать из плена. Целых два года я жил надеждой, что снова увижу её, — и ровно через семьсот двадцать дней у меня на пороге появилась грязная, оборванная, мокрая лисица. Она уже была ужасно истощена, но я сумел выходить её, и с тех пор мы вместе. Как только она окрепла, мы обвенчались, и в положенные сроки у нас появились дети. Девочка и мальчик — Карл и Лима. Своих детей я любил безумно, но в основном за ними присматривала жена. Позже, после моих многочисленных походов в казну Изенгрина, я смог подарить жене яхту. Большая парусная яхта носила гордое имя «Непобедимость» и в основном гнила у пристани, нежели была реально полезна. Но Эмерлине такой подарок очень понравился — она регулярно ухаживала за судном и даже поставила на неё какой-то хитрый и сложный двигатель. Она часто катала на яхте наших детей, бывшая пиратка не забыла своего умения управлять судном. Иногда, спихнув детей няньке, мы с ней уплывали куда глаза глядят. Только я и она.
На маленьком судёнышке в бескрайних просторах моря…
Эти дни были самыми счастливыми днями в моей жизни!
Я понял, что Эмерлина моя единственная, что она создана для меня, а я был создан для неё. Я никогда ничего не скрывал от неё. Я знал все её вкусы, все любимые запахи, цвета, узоры…
Я знал о ней всё!
Кроме размера её платья…
Продавщица, когда я сказал, что мне нужно платье для жены, но я не знаю размера, рассмеялась. Но мне так хотелось купить ей какое-нибудь платье пооткровеннее, что сил моих не было удержаться. И принялся показывать продавщице на пальцах.
— Талия?
Я сложил лапами кольцо. Уж это-то я знал!
— Бёдра? — издевательски и с откровенным сарказмом потребовала продавщица.
Я обвёл лапами линию её бёдер несколько раз.
Продавщица засмеялась и посмотрела мне в глаза.
— Грудь?
Ну, тут я ни на секунду не задумался и показал лапами.
Веселью продавщицы не было предела, но благодаря своему опыту она определила размер и повела меня сквозь ряды полок, заваленных всевозможным тряпьём. Продавщица была толстой пожилой женщиной-человеком. От её голой розовой кожи мне становилось противно. Хотелось поскорее убраться от неё подальше…
— Чего желаете? Фасон, цвет, форма?
— Фасон желательно пооткровеннее, — я откровенно не понимал, что такое фасон. — Цвет лучше нежный, розово-белый, а форму уж моя жена определит.
Женщина нырнула куда-то между стеллажами и вскоре появилась с тремя вечерними нарядами. От такого шика у меня перевело дух, и я сразу попытался представить свою жену в этих нарядах. Но воображение моё переклинило, очевидно из-за напитка, и во всех нарядах моя жена была одинаково хороша, хотя если честно, то для меня она хороша даже в поношенной заштопанной рубашке и мятых серых штанах…