Ошибка Архагора
Шрифт:
И вот теперь стали заметны успехи многолетней деятельности самоотверженных и незаметных служителей верховного божества. Некоторые военачальники согласились не возобновлять набегов на соседей. Двух правителей удалось склонить на свою сторону и заключить союз. Южные спарги заявили о своём нейтралитете и вышли из войны. Но если с противниками ещё и можно было договориться, ведь они тоже устали от войны, то с многочисленными разбойничьими шайками договориться было почти невозможно. Власти плохо контролировали свои территории, и этим успешно пользовались грабители. Как и в любое смутное время просыпаются и вылезают из своих вонючих нор самые мерзкие и отчаянные человеческие твари. Они не подчиняются никому. Нападают на всех, кто слабее их. И пусть недолговечны
Три года назад, когда надежда на окончание войны стала реальной, Архагор сложил с себя полномочия старшего жреца Солнца и отправился за океан, дав обет исправить свою роковую ошибку, отыскав истинное Дитя Солнца. Тяжесть собственного греха лежала на нём непомерным грузом, и он любым путём желал искупить свою вину. Но начавшаяся война и Высший Совет не позволили ему отправиться в путешествие раньше. А теперь он бродил по далёким странам как простой паломник.
Архагор разыскивал девочку с божественным клеймом, а в это же время узурпатор власти в Славии, царь-самозванец Антиох, узнав, что дочь Всеволода и его племянница жива, повелел своим людям тайно отыскать законную наследницу престола. Лишь она одна осталась в живых после гибели царской семьи. И только она мешала ему править государством на законных основаниях. Ведь если не останется в живых никого из детей прежнего царя, трон должен занять его младший брат. Поиски девочки, имени которой никто не знал, начались недавно. Раньше этому мешала война с кочевниками и разразившаяся вслед за ней междоусобица славских князей.
*
Уголёк плавно скользил по белой штукатурке стены, выводя чёткую выверено-изогнутую линию. Блестящие детские глаза с восхищением следили за каждым движением руки монастырского художника. Каким божественным даром нужно обладать, чтобы создавать эти прекрасные картины? Такой вопрос задавала она себе не раз, наблюдая как рождались сначала неясные контуры, а потом стена расцветала чудесными красками. Сердце замирало от радости, когда волшебные кисти и рука старого мастера рождали изображения райских птиц, благородных крылатых коней, строгие, но ласковые лики святых. Ах, как бы и ей хотелось уметь рисовать так же красиво, как он. Но пока из-под нетвёрдой детской руки выходили каракули, вычерченные палочкой на песке, лишь отдалённо напоминавшие птиц и животных. А пока она всё время, свободное от уроков, тайком наблюдала за волшебством монастырского живописца. Тайком — это она так думала, а острый глаз отца Филония давно примечал в тёмных углах блеск двух прекрасных сапфиров. Старчески ухмылялся в реденькие седые усы, но делал вид, что ничего не замечает. И он в детстве так же восхищался работой живописца. Долгие годы прошли в упорном учении прежде чем ему было доверено расписывать фресками божьи храмы и писать лики святых на досках драгоценного алебастрового дерева. Пусть смотрит, пусть учится. И даже если ничего у неё не получится, видения прекрасных картин заронят в младую душу живительные зёрна добра. Ребёнок умеющий восхищаться и понимать красоту, не сможет вырасти злым и алчным человеком.
Так думал старый художник. Но не все разделяли его мнения. Одноклассники и учителя считали её не от мира сего. Сторонилась она шумных детских забав, не играла с подружками в куклы, не выказывала особого рвения в учёбе. Лишь учитель каллиграфии не мог нахвалиться своей ученицей. Лучше всех выводила она буквицы, ровнее и аккуратнее всех ложились на восковую дощечку её строчки.
А впрочем, думали многие учителя, зачем девочке науки? Подрастёт, выйдет замуж, нарожает детей, и забудет всё, чему учили. Зачем женщине география и арифметика? Читать, и то не обязательно. Но раз уж было указано взять её в монастырское обучение, так тому и быть.
Долгими северными зимами жила Ясна при монастыре в учёбе и церковных послушаниях, лишь изредка навещая свою названную бабушку Евдоху. Когда озеро покрывалось льдом бегала она одна в деревню. Была у Ясны и названная мать Молодила. Но давно уже не живёт она с ними в этой деревне. Лет уж шесть прошло, как увёз её с собой красивый кормщик Ратмир. Полюбил он молодую женщину и сдержал слово, данное ей. Разыскал в этакой глуши и взял в жёны. Не хотела Молодила уезжать без девочки, да уговорила её бабка Евдоха:
— Езжай, милая, езжай, раз уж счастье тебе привалило. Свою семью строй, своих деток рожай, а об этом ребёнке я позабочусь, да и монастырь её не оставит. И тайну её я тоже сберегу.
И уехала Молодила из деревни с лёгким сердцем. Ведь указ данный ей царём Всеволодом утратил силу. Не было в живых прежнего царя. Не было в государстве прежнего порядка. Захвативший трон Антиох, объявил себя самодержцем после гибели всей царской семьи. Другие наследники ему были не нужны. Некоторые князья и бояре не поддержали царя-самозванца и объявили о неповиновении. И вот уже который год страну раздирают междоусобицы. В этой кровавой кутерьме нет никому дела до маленькой девочки и бывшей придворной няньки.
А девочка росла под присмотром бабки. С самого малолетства Евдоха замечала в девочке много необычного, и взялась развивать эти необычные способности по-своему. Долго жила на этом свете старая женщина, много чего знала и умела. Вот и решила передать свои навыки названной внучке. Бродили они по лугам и лесам, вдоль ручьёв и по берегам озера. Учила бабка девочку слушать растения, понимать животных, улавливать смысл шума ветра и журчания воды. Учила распознавать полезные травы, собирать их и готовить разные снадобья. Радовалась, что пришлась эта учёба девочке по душе. Жадно впитывала внученька бабкины знания. Когда же пришла пора отдать Ясну в монастырское ученье, открылась и ещё одна способность ребёнка. Очень удивилась старая бабка, когда увидела нацарапанную прутиком на прибрежном песке собачонку. Дар божий живёт в ребёнке, и загубить этот дар великий грех. Сама Евдоха даже подпись свою никогда не умела поставить, а не то что рисунки рисовать. И поэтому радовалась каждому новому рисунку внучки.
А внучка упорно старалась научиться рисовать. Только вот на песке много не изобразишь, а пачкать белые монастырские стены грешно, вощёные дощечки выдавали только на уроках. Вот она и придумала рисовать угольком на бересте. Уж этого добра в лесу полно. И рисовала девочка всё, что видела вокруг, только вот жаль, красок не было у неё.
Как-то, после долгих сомнений, осмелела Ясна настолько, что решилась показать свои художества отцу Филонию. Когда старец отдыхал после трудов праведных, к нему в мастерскую вошла Ясна.
— Ну, здравствуй, дитя божие. С чем пожаловала к старику? — видя замешательство девочки первым начал мастер.
— Позволь батюшка Филоний полюбоваться на творение твоё чудное, — стесняясь промямлила Ясна.
— Да ведь видела ты мои творения не раз, а вот что у тебя там за спиной? Что ты мне принесла, да показать боишься?
Девочка, смущаясь, протянула толстую связку берестяных листов.
Мастер с серьёзным видом принял их, развязал верёвочку, и долго внимательно разглядывал детские рисунки. Всё это время девочка стояла у двери, опустив глаза и, затаив дыхание, ждала приговора художника.
После долгой паузы старик поднял к потолку глаза и тихим шёпотом произнёс:
— Чудны и неисповедимы дела твои, Господи. Зачем наделил даром великим это ангельское создание? — Затем опустил взгляд на Ясну и обратился к ней ласково. — Ну и зачем ты мне это принесла? Что ты хочешь от меня услышать?
— Не знаю, батюшка. Бабушке Евдохе очень нравится, а ребята смеются.
— Бабушка твоя умная женщина, а ребята просто глупые по молодости лет своих. Не обижайся на них.
— Я и не обижаюсь.