Ошибка Фаэтона. Книга первая. Цитадель
Шрифт:
Чтобы полностью загрузить винчестер своего компьютера, ему понадобилась всего неделя. Ещё два дня Леран обдумывал подход к решению вопроса. Первый же практический шаг показал его неординарность.
По просьбе Лерана Барт позвонил Майклу Крамову и договорился о встрече. Успели вовремя, – через день тот уезжал в Тибет. Крамов был рад встрече: он закончил эскиз портрета Лерана и ему требовалось сверить его с оригиналом.
Студия встретила знакомыми густыми запахами краски и олифы; в воздухе реяло предвкушение. Большого застолья решили не делать. Эриксон ограничился копчёной рыбой производства семейной
– …К настоящему времени обнаружено более ста тысяч достаточно крупных астероидов размером от одного до семисот семидесяти километров в поперечнике. Самый крупный Церера, на ней постоянно действующая земная станция; на Палладе, Весте и Юноне лаборатории-автоматы. Общая масса астероидов, – около тысячной доли от массы Земли. Совсем немного, приличной планеты не сложить.
Но некоторые открытия, сделанные за последние десять лет, неизвестные широкой аудитории, заставляют вернуться к проблеме планеты на месте пояса. Очень интересный факт: возраст астероидов превышает возраст планет Солнечной системы. Ещё один научный вывод: около ста миллионов лет назад осколки-астероиды составляли единое тело! На некоторых осколках обнаружены камни странной конфигурации, составляющие сложные геометрические фигуры. Анализ показал: их форма задана до распада некогда единого тела, и причём, – в результате процесса внетемпературного оплавления…
Крамов работал кистью и слушал. Эриксон пытался выяснить для себя в который раз, почему Леран выбрал именно пояс астероидов, а не что-то иное, не менее привлекательное. Например, Стоунхендж. В случайности Барт не верил с детства.
– …В древней Греции был широко известен миф о Фаэтоне. Очевидно, он заимствован. Проследить исток оказалось невозможно. Наиболее вероятно, – Атлантида. Ведь вы знаете этот миф?
Крамов признался, что если и слышал о Фаэтоне, то надёжно забыл.
Эриксон промолчал.
– Фаэтон, – сын бога солнца Гелиоса, – воодушевился их неосведомлённостью Леран, – Гелиос ежеутренне выезжает на колеснице с четвёркой огненных коней. Землю освещать. Без выходных, человек так работать не может. Однажды Гелиос доверил колесницу с солнцем любимому сыну. То ли по его просьбе, то ли из желания отдохнуть. Поступок был опрометчив: где-то на западе, то есть в конце рабочего дня, уставший Фаэтон не справился с управлением, и кони понесли колесницу вниз к Земле, и над ней нависла смертельная угроза. Уже закипел океан. Тогда Земля обратилась к Зевсу. Удар молнии уничтожил колесницу, солнце вернулось на свой путь. Лишённый опоры Фаэтон низринулся с высоты и погиб в реке Эридан. Местоположение реки неизвестно. Я объединил мифологические сведения с научными данными о поясе астероидов и с помощью программы «Супермакинтош» сделал реконструкцию события. Полученная картина меня не удовлетворила. А без общего живого представления я не могу подступиться к реконструкции. Получается неубедительно, нет художественной достоверности.
Крамов остановил работу, отложил кисть, сел за стол и пристально всмотрелся в лицо Лерана.
– Твой подопечный, Барт, – он смотрел на Лерана, а обращался к Эриксону, – Удивляет меня всё больше. Научную убедительность, то есть истинность он напрямую связывает с художественной достоверностью. А ведь верно, последнее генерирует жизнь. А ещё, Барт, твой подопечный практичен. Ведь он напросился ко мне не просто так. Пиво ему не нравится. На свой портрет не посмотрел. Ты что-нибудь понимаешь, Барт?
Барт отрицательно качнул головой, прожёвывая кусочек янтарной мякоти, оторванной от плавника. Майкл спросил Лерана:
– Мой юный друг, не знаю, для чего ты взялся за эту тему. Но зачем мне астероиды и бородатая сказка о Фаэтоне?
– Почему я занялся поясом, точно не знаю. Что-то внутри тянет… Но людям разгадка тайн прошлого нужна, я уверен. Надо заинтересовать множество людей. Среди них найдутся знающие чуть больше. Таким путём вероятно отыскать недостающие знания о Фаэтоне, бывшей живой планете.
Леран говорил со спокойным лицом, но глаза его, обращённые к Майклу, налились такой убеждённостью, что Крамов не выдержал и опустил лицо.
– Живой планеты… Надо же! – проговорил он и повертел в руках рыбий хвост, – Чего же ты хочешь от меня, отрок? Интерес во мне пробудился, ты достиг цели. Ну и?
– Мне нужна художественная реконструкция события. В динамике и красках. Чтобы видна была жизнь. Компьютер на такое не способен. А сам я не имею таланта художника.
– Так вот зачем вам понадобился Майкл Крамов! Допустим, я сделаю требуемое. Что будет с моей, как ты её назвал, реконструкцией?
– С неё телепередача начнётся, ей закончится. Она разбудит эмоции, откроет шлюзы в подсознание. И закрепит интерес к вопросу. А нам останется ждать…
– Так ты ещё и психолог… Но истинный талант не работает на заказ. Ты и это учёл своей лекцией. Что ж, но условие моё: полная свобода. Что хочу, то и делаю. Никакой критики, никаких изменений. Идёт?
– Идёт. Всё, что хотите, Майкл. У вас получится как надо. Другого такого человека я не знаю.
– В таком случае я использую и эскиз портрета. Тот, что сейчас на мольберте. Тоже идёт?
Леран без раздумий согласился и с этим условием.
– А ведь он меня взял голыми руками! – удивился Крамов, – Теперь мне остаётся из данного времени проникнуть в предлагаемое забытое. В забытые лета… Никаких проблем, Барт?
Эриксон невозмутимо открыл очередную баночку пива и назидательно произнёс:
– Данное время есть всего лишь включённость индивида в локальность сети причинно-следственных связей материального мира, которая суть бесконечно малая часть явлений реальности, неограниченно распространённой во времени и пространстве.
– Это ты сказал, Барт? – удивился Крамов, – Или я заболел?
– При изменении некоторых внутренних или внешних условий подготовленный индивид может войти в систему связей с иными координатами, наполненную иными событиями, – всё так же невозмутимо и поучительно, с интонацией школьного учителя, заключил Эриксон.
– Барт, ты делаешься похожим на Лерана. С кем поведёшься… У меня появляется потребность написать и твой портрет. С вами становится опасно, впору не о прошлом, а о будущем задуматься. Да поздно мне, старому гиперборейцу, менять привязанности. Индивид… Надо же!