Ошибка Фаэтона. Книга первая. Цитадель
Шрифт:
Кровь, пролитая на экране, – не кровь человеческая, имеющая имя, а нечто абстрактное. Зло гнездится не в речи телеведущего, а на улицах и в домах, прикрытых искусственным светом и ложными красками ночи.
Леран до последнего времени не представлял себе всего этого, считая всех людей более-менее хорошими, выделяя среди них лучших и не подозревая о многочисленных худших.
Вот и началось. Как-то продолжится?
С такими непростыми мыслями Эриксон вернулся домой. Вид Лерана, потерявшего часть окаменелости, несколько успокоил. Они просидели до полуночи за чаем, в разговорах о том,
Эриксон не удивлялся быстроте и глубине ума Лерана, убеждаясь, что его брату и другу нужен учитель мудрее и опытнее, чем он сам. Но где найти такого? И, – снова открытие, – его начал пугать взгляд Лерана, по-прежнему искренний, но ставший в один день совсем другим. Пряталось в золотой глубине что-то ненормально чужое, тяжело превосходящее обычное людское. Не оно ли, прячущееся в тайниках души и сердца, ещё не познавших самих себя, не оно ли притягивает к нему неизвестное зло?
Редкий случай: после чаепития Леран уснул сном ребёнка. Барт у окна, мучимый бессонницей, разглядывал созвездия, изучить которые так и не удосужился. Сколько сумел успеть Леран за несколько лет, разобрался и в этой премудрости. Мог бы преподавать математику и астрономию в школе Нью-Прайса. Но от назначенного нигде не спрячешься.
Барт ждал утра, чтобы отыскать Сириус. Не зная, что этой ночью его собственная, начавшая было разгораться, звезда покатилась с небосклона к нижним слоям земной бездны.
В пять утра телефонный звонок ударом невидимого ножа раскроил его судьбу на трудное восхождение к лучшему и мучительное падение к подножию жизненных высот. Первое внезапно закончилось, второе вдруг открыло зияющие мраком объятия. Лезвие ножа воплотилось в голосе комиссара полиции Сент-Себастьяна Эрнеста Мартина.
С запоздалой горечью осознал Барт Эриксон, что оплошал и на этот раз. Но на этот раз непоправимо и непростительно. Ещё вчера он мог поднять всех кого можно и кого нельзя. Мог просчитать все варианты за тех, кто носит маску. Мог, наконец, наглотаться до смерти наркотиков, но добиться просветления. И не допустить того, что произошло в предрассветный час в Нью-Прайсе. Кто более наивен, беспечен и ненадёжен, чем он, заурядный журналист, надевший на себя чужую тогу наставника!?
Он разбудил Лерана и не своим голосом сообщил о несчастье в рыбацком посёлке. И жутко поразился видом бесчувственного каменного лица. Маска актёра японского театра! Лживый, пусть и невидимый, толстый слой цветных белил и румян съели человеческий лик Лерана: ни горя в нём, ни сожаления. А ведь догадался обо всём, хотя Барт и не назвал имён. И если бы Барт не понимал сейчас собственного ничтожества, то крикнул бы во весь голос: «Человек ты или что?»
Нет на Земле инопланетян, что бы о них ни говорили и ни писали. Нет зелёных человечков. Если и был кто-то когда-то, то растворился в человеческой всё ассимилирующей ассенизационной массе, оставив от себя пустые мифы и легенды, не поддающиеся разгадке. А сегодня и время мифов закончилось.
– Подробности мне неизвестны, – запуская двигатель, заставил себя говорить Эриксон, – Мартин с бригадой из отдела убийств на месте. Нам с тобой надо быть готовыми к самому страшному. Кронины, – не только твоя, но и моя семья. Боюсь, сегодня я негоден для роли старшего брата…
Дорога пролетела в свистящем молчании. Тёплый воздух, насыщенный дурным запахом гниющего моря, теснил грудь отравленной безысходностью.
Гасли обманувшие Землю звёзды, бледнели лучи фар. Давно поднялся Сириус, острой подгоняющей иглой вонзившись в спину.
Шум моря, безмолвные дома, однобоко розовые и посторонние…
Этого утра они не хотели оба, но оно поднялось и накрыло их против воли у дома Крониных падающей колесницей Гелиоса. У дома Крониных мигали слетевшие с неба синие и красные звёзды, – скоро они взорвутся сверхновыми. Рядом, – спокойная желтизна огней скорой помощи и службы «911». Рядом, – тихая, запоздало сочувствующая толпа соседей. Перед ней, – жёлтая лента ограждения, след разделяющего судьбу лезвия.
Барт поднял голову к небу: звёзд уже не осталось, и Сириус покинул дом видимости. Вместо них, – шерифские звёзды, блеск мишуры на фуражках.
Он остановил машину у ограждения, открыл дверцу и остался сидеть. Леран тоже не шевелился, его глаза были устремлены к дверям родного дома. К тому, что осталось от дверей.
Впервые их никто не встречал.
«Дом придётся восстанавливать, – мелькнула в голове Барта шальная мысль, – В копеечку влетит».
Ослепшие окна без рам. Прошитые насквозь стены. У крыльца куски стекла, дерева, штукатурки…
Из разбитой двери появился Мартин, увидел машину Эриксона, быстрым шагом подошёл и наклонился.
– Выходите. Ждать некого. Леда жива и невредима, она в доме. Вначале вам надо к машине «скорой», отец ещё жив. Его готовят к переезду в Сент-Себастьян. Больница предупреждена.
О Марии Эрнест не упомянул, тем внеся ясность.
– Барт, встряхнись. Помоги Лерану, – Мартин сжал пальцами плечо Эриксона.
Эриксон кивнул.
– Пошли, Леран. Отец…
К машине скорой помощи надо было идти мимо фургона службы «911» с распахнутыми дверцами. Леран потянулся к телу, закрытому простыней; рядом двое готовили целлофановый мешок. Барт схватил Лерана за локоть и рванул за собой. Они поднялись в салон скорой помощи.
Ирвин лежал без сознания, в горле у него хрипело. Капельница, стимулятор сердца, аппарат искусственного дыхания… Врач с ассистентом…
Они вышли, и Барт сказал:
– Леран, я остаюсь с отцом. Поеду с ними. Тебе нужно в дом, Леда одна.
Леран оглянулся на врача с ассистентом, потом сделал шаг к фургону с цифрой «911» на борту, но по сигналу Мартина двери машины захлопнулись и она рванула с места, обдав сухими струями ноги Лерана. Он немного постоял, стряхнул песчинки с ботинок и спокойным твёрдым шагом направился к дому.
Леда сжалась комочком в углу своей комнаты. Бледное лицо, остановившиеся бессмысленные глаза… Рядом, – женщина в белом халате со шприцем в руках.
– Леда! – Леран присел перед ней на корточки, сжал её холодные руки.
Она не шевельнулась, выражение глаз не изменилось.
– Что с ней? – спросил он врача.
– Стресс. Шок, – она спрятала шприц в чемоданчик, – Она ничего не видит и не слышит. Угрозы для жизни нет, но одну её нельзя оставлять. Побудьте с ней, пока всё не закончится. Кто вы?