Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
Конечно, я понимаю, это не то что заделать образовавшийся свищ в водопроводной трубе или устранить течь в кране, где все ясно и видно, как на собственной ладони...
«Я все думаю о своей встрече с капитаном Насоновым. Почему ее так спокойно воспринял отец? Ведь он знает, что я была в КГБ и что речь там шла о нем, а делает вид, что ничего не случилось. Больше того. Не только не устроил мне скандала, но даже никаких упреков не последовало. Не
Может быть, его вызывали туда, а он скрывает это.
За последнее время он стал больше следить за своей внешностью. Куда-то стал по вечерам отлучаться. Неужели у него?..»
Я никогда не был на Медвежьих озерах. И даже ничего о них не слышал. А они заслуживают доброго внимания рыболовов. Расположены озера недалеко от Москвы.
– А вы знаете, голубчик, - обращается ко мне Иван Петрович, только что возвратившийся из разведки от соседей, - здесь вовсе недурственно. И клев идет. Мы готовы?
Я усердно готовлю снасти к бою.
– Почти, Иван Петрович, - отвечаю ему, запуская леску под лед.
– Пожалуйста, становитесь на часы.
Я огляделся. Недалеко от нас, справа, как и было предусмотрено, расположился капитан Насонов, а слева - полковник Подзоров со своими коллегами. Мороз крепчал.
В небе висели белоснежные облака. Кругом - мертвая тишина.
Сегодня рыбалка необычная, и я меньше всего думал о ней. Волновало и беспокоило другое - неизвестность, а главное, как лучше обеспечить безопасность Ивана Петровича. У нас клев не шел. Так прошло два часа.
– А вы знаете, Алексей Иванович, что-то холодновато. Не желаете ли стопочку русского глинтвейна?
– Иван Петрович обожал на рыбалке горячий портвейн. Никаких других напитков он не признавал. Ему всегда жена разогревала портвейн на спиртовом растворе, доводила его до определенной температуры, а затем помещала содержимое в термос.
– Соблазняете...
– Ах, простите, голубчик, я и забыл, что вы... Ну, а я, с вашего позволения, пропущу одну стопочку.
– Он достал термос, налил в серебряную стопку вина, выпил. Причмокнул губами.
– До чего же умны были наши предки!
– крякнул от удовольствия Иван Петрович.
– Впрочем, не во всех отношениях.
Да, клев у нас не шел, как я ни старался. А тем временем мороз все крепчал, сковывал движения и портил настроение.
Я изредка переглядывался с капитаном Насоновым, мысленно задавая ему один и тот же мучивший меня вопрос: «Когда? Ну когда же?» И ждал. Ждал, сгорая от нетерпения, когда же, в самом деле, начнутся события, которые должны будут развернуться здесь, на озерах. Иначе, зачем иностранной разведке понадобилось так настойчиво требовать от меня, чтобы я сюда им доставил ученого Фокина. Так я думал. Так я желал. Мне казалось, что это единственный предоставленный мне случай отличиться и показать на что я способен. Но, к моему огорчению, время неумолимо шло, вот уже наступил полдень, а нас по-прежнему окружала безмятежная тишина. Никто к нам не подходил, никто на нас не нападал.
Я смотрю на застывший в лунке поплавок, требовавший к себе внимания, а мысли мои по-прежнему заняты Фокиным. Вот он сидит рядом, ничего не подозревая, иногда вытаскивает из лунки плотвичку или окунька и радуется, как ребенок, получивший долгожданную игрушку. А я весь в тревоге и напряжении. Ведь и я ответствен за его безопасность. «Мы вместе отвечаем головой за безопасность профессора Фокина», - сказал капитан Насонов, когда решался вопрос о рыбалке.
То ли от холода, то ли произошел спад нервной системы, а может быть, и то и другое, но меня начало клонить ко сну. Невольно вздремнул... Вдруг поплавок вздрагивает и тут же скрывается подо льдом. Я хватаю леску, тяну к себе, она податливо слушается, лихорадочно выбираю леску и не чувствую, чтобы кто-то был на крючке. Вот уже конец лески, и в следующую секунду из моей лунки выныривают... Роджерс и Фани в скафандрах.
– Молодец, Алексей Иванович, - говорит Роджерс, решительно направляясь к Ивану Петровичу.
Я не успеваю опомниться, как они быстро накидывают на Ивана Петровича прозрачный мешок и тут же, схватив его в охапку, скрываются подо льдом.
Я в ужасе оглядываюсь на капитана Насонова, а он как ни в чем не бывало сидит над поплавком. Господи, что теперь будет?
И тогда я, в чем был, ныряю под лед вслед за Роджерсом...
– Голубчик, у вас же клюет, - сквозь сон доносится до меня голос Ивана Петровича.
Открываю глаза, с недоумением смотрю на Ивана Петровича и... радостно улыбаясь, встаю. «Слава богу, Иван Петрович здесь, жив и невредим. И надо же такому привидеться» - первое, что мелькнуло у меня в голове.
– Клюет же... Что с вами, голубчик?
– обращается ко мне Иван Петрович.
Едва сдерживая охватившее меня волнение, я в ответ что-то говорю нечленораздельное и беру леску. Вытаскиваю окунька с палец величиной...
– Вот он, миленький, дождался. Какой гигантище, - медленно, тяжело ворочая слова, произнес Иван Петрович.
– Остыли, Иван Петрович? Налить еще стопочку?
– Не откажусь, голубчик, сделайте одолжение.
Я с трудом поднимаюсь со своего места и ватными ногами подхожу к его баулу. По телу побежали мурашки. Чувствую, и я замерз. Едва слушающимися пальцами отвинчиваю крышку термоса, наливаю горячего портвейна в стопку и подаю ее Ивану Петровичу. Иван Петрович выпил, попросил еще, а затем предложил мне. Я не отказался на сей раз.
Кругом по-прежнему было тихо и морозно.
Кое-кто уже начал покидать озера.
Начали собираться и мы. Так, к моему огорчению, мирно закончилась наша рыбалка. Остался в памяти лишь приснившийся мне нелепый сон.
После рыбалки на Медвежьих озерах прошло десять дней, а капитан Насонов молчал. Я терпеливо ждал.
Однажды, поздно вернувшись домой, узнаю, что кто-то звонил и интересовался моей персоной.
Утром позвонил Насонову. Так оно и есть, он хотел меня видеть. Наконец-то.
И вот я у капитана Насонова. Он спокоен, серьезен. На его лице заметна усталость.