Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
Как и было обусловлено, я позвонил Насонову, а утром передал ему злосчастный кирпич.
«Ну и тайник», - не переставал удивляться я. Мне почему-то казалось, что это обязательно будет дупло дерева, вроде как у Пушкина в повести «Дубровский», или в парке под скамейкой, наконец, на кладбище. А тут - кирпич. Да еще на стройке. А если его работяги возьмут в дело, что тогда? По-моему, несерьезно. Вроде бы детская игра. Впрочем, с какой стороны посмотреть. Если тайник заложен поздно вечером и в этот же вечер надо его взять, тогда есть гарантия его сохранности. Выходит, есть резон. Они тоже не лыком шиты.
Во время передачи кирпича с Насоновым состоялся разговор.
– Как прошла операция?
– спрашивает он, улыбаясь.
– Натерпелся страха. Думал, дома успокоюсь. Не тут-то было. Жена вогнала в пот.
– И я рассказал, как было дело.
Насонов сурово заметил:
– Надо быть осторожным.
– В его голосе я почувствовал заслуженный упрек.
– Ничего подозрительного не заметили?
– Если не считать парня с девушкой, который попросил спичку.
– Про женщину я умолчал, было стыдно признаться в своей подозрительности.
– Ясен вопрос, - улыбаясь, заметил Насонов.
После этого разговора прошло два дня в томительном ожидании. Капитан Насонов не давал о себе знать. Я сгорал от нетерпения и рвался в бой. Подмывало ему позвонить. Но, помня наказ, сдерживал себя. «Надо заниматься аутогенной тренировкой», - как-то сказал Насонов, передавая мне инструкцию. Я читал эту инструкцию, пытался следовать ее советам, но у меня ничего не получалось.
Наконец позвонил Насонов.
И вот я звоню в его квартиру.
– Здравствуйте, Алексей Иванович. Заходите, - встречает меня он крепким рукопожатием, от которого я чуть не вскрикиваю. Я знал, что он спортсмен, самбист и руки у него, как стальные клещи.
– Проходите в комнату. Сейчас попьем чайку и обсудим, как будем жить дальше, - говорит он, направляясь на кухню.
– Располагайтесь. Я сейчас!
– кричит он из кухни.
Захожу в комнату. Сажусь на диван.
На журнальном столике лежат знакомый кирпич, блокнот, таблицы, бумага, деньги.
– Итак, Алексей Иванович, приступим к делу, - говорит Насонов, после того как расставил посуду и налил в стаканы чай.
– Угощайтесь.
– Спасибо. Потом, -сказал я. Мне не терпелось скорее приступить к делу.
– В этом тайнике - посмотрите, как он ловко устроен, - есть все необходимое для шпионской работы. Даже деньги. Для стимула... Посмотрите внимательно на все то, что было заложено в тайнике. И пощупайте руками. А я пока побалуюсь чайком.
Я начал рассматривать содержимое тайника. Знакомая мне тайнописная копировальная бумага. Таблетки для проявления тайнописи. Кодовые таблицы, шифрблокноты. Инструкции. И деньги. По двадцать пять рублей. Щупаю руками.
– Ну что, приступим?!
– И, не дожидаясь моего ответа, Насонов продолжал: -Алексей Иванович, исходя из требований Роджерса, мы подготовили ему ваше первое сообщение. Познакомьтесь, а затем обсудим.
– Он передал мне исписанный лист бумаги.
– Имейте в виду, чай имеет свойство остывать, - напоминает он.
Сейчас мне не до чая. Однако пришлось отхлебнуть глоток. Я беру отпечатанный на машинке лист бумаги. В нем сообщалось о возникших у меня трудностях в установлении контакта с Фокиным. Указывалась и причина - большая занятость его и болезнь. Через Марину удалось узнать, что Фокин много работает, даже без выходных. Что касается Марины, то она встречается по-прежнему с Виктором, и, кажется, дела идут к помолвке. Далее объяснялось, при каких обстоятельствах были мною уничтожены средства тайнописи. Затем следовала просьба направлять письма на «до востребования» и указывался адрес. Обосновывалось это моей безопасностью.
– Может быть, указать, что я был с ним на рыбалке?
– заметил я.
– Не будем спешить.
– Других замечаний у меня нет.
– В таком случае - за дело.
Я беру необходимые принадлежности и начинаю зашифровывать текст своего первого сообщения. «Лиха беда начало», - вспомнил я слова Насонова.
– Знак благополучия не забудьте поставить, - напоминает между делом мне Насонов.
– Как можно, Владимир Николаевич?
Очевидно, Насонов почувствовал в моем голосе обидные нотки, тут же откликнулся:
– И на старуху бывает проруха.
Когда все было готово, я передал сообщение Насонову.
– Итак, Алексей Иванович, пошла игра в поддавки. Лиха беда начало. Не мешало бы по этому поводу и по рюмочке. Как?!
– И Насонов лукаво подмигнул.
– Так я ведь с вашей помощью бросил пить. Развращаете?!
– В таком случае оставим для более подходящего момента, - тут же согласился Насонов.
На том и порешили.
Итак, первая ласточка, как сказал Насонов, прилетела, а теперь полетела наша.
Я все больше и больше втягивался в этот процесс. Чувствовал, как крепла во мне уверенность, появлялась спортивная злость совершить что-то такое необыкновенное, даже героическое, чтобы заслужить похвалу и одобрение. Я лично готов пойти на любую жертву. Но, возможно, это будет впереди. А пока... Пока идет «игра в поддавки», как заметил Насонов.
Ответ на наше послание не заставил долго ждать.
«Дорогой друг! Мы получили Ваше письмо и рады, что и Вы получили то, что мы послали. Теперь главная наша с Вами задача - с соблюдением осторожности быстро двигаться к цели. Конечно, жаль, -что Вам не удалось встретиться с Фокиным и что Вы слабо использовали возможности Марины. Мы призываем Вас к активности и ожидаем от Вас полезных сведений. По достоинству оцениваем Вашу инициативу вести переписку по указанному Вами адресу. Мы довольны, что у Вас все в порядке».
– Что они хотят от Фокина?
– спросил я Насонова.
– Роджерс же вам объяснял...
– Я помню. Но какова конечная-то цель?
– А вот это нам предстоит с вами узнать, если сумеем.
– Я буду стараться изо всех сил.
– Какое совпадение, - шутливо улыбаясь, заявил Насонов.
– Я серьезно...
– Я тоже. Давайте, Алексей Иванович, подумаем, как нам лучше обхитрить Роджерса.
После обмена мнениями мы составили очередное ему сообщение.