Ошибка Марии Стюарт
Шрифт:
– Да, я согласен, – признал Мейтленд.
– Хорошо. Тогда я надеюсь, что вы, как и все мы, будете приветствовать лучшие дни для нашей страны.
Мария перерыла все сундуки в поисках белой краски для лица, которую хранила еще со времен маскарада во Франции. Когда она упаковывала ее, то упрекала себя за сентиментальность. Но это был последний маскарад, на котором танцевал Франциск. Выбросить краску перед отъездом казалось предательством. «Я выброшу ее позже, когда буду готова», – пообещала она себе.
Она нашла банку на дне
Когда она достала банку, то обнаружила, что белая глина внутри высохла и затвердела. Но после того как она добавила немного воды из умывального кувшина и перемешала содержимое, она едва не вскрикнула от облегчения – твердый материал начал размягчаться.
Ловкими движениями она стала наносить на лицо грим: сначала на нос, щеки, лоб и подбородок, а потом круговыми движениями равномерно распределила краску. Ее лицо моментально приобрело пепельно-серый оттенок. Она добавила немного глины на губы и довольно улыбнулась. Теперь она выглядела совершенно больной.
Четверо мужчин стояли перед ней в своих лучших нарядах: дублетах из парчи, сверкавших золотыми нитями, накрахмаленных воротниках с кружевной отделкой и коротких плащах с меховой оторочкой. Мортон, Рутвен, Мейтленд и лорд Джеймс. Все они держали шляпы в руках, но в их манерах не было и намека на почтительность. Их глаза – темно-карие, ирисово-желтые, серые и ореховые – дерзко смотрели на нее. Дарнли в неловкой позе замер рядом с ней. «Господи, пусть он не дрогнет!» – подумала Мария. Она не осмеливалась улыбнуться ему или даже посмотреть, чтобы не выдать их замысел. Утренняя сцена в постели произошла восемь часов назад, и он мог выдать себя неосторожным движением. «Дева Мария, помоги мне!» – безмолвно взмолилась она.
– Ваше Величество и моя возлюбленная сестра, – начал Джеймс, выступив вперед. На его губах играла все та же мальчишеская улыбка. – Все мы до некоторой степени бунтовщики в том смысле, что отказались от полной и бездумной покорности нашей помазанной королеве. Мы признаем это.
Он кивнул в сторону своих спутников, которые закивали в ответ.
– В том же смысле нас можно назвать мятежниками по отношению к Богу. Но это не значит, что мы присоединились к врагам Господа или к вашим противникам. Не означает это и того, что, убедившись или убедив себя в том, что Ваше Величество введены в заблуждение дурными советниками, под влиянием которых вы оказались, мы были неправы в своем выступлении против них. Точно так же вынуждали поступать и пророков в древнем Израиле.
Он запнулся, когда осознал, что воплощение одного из зол, против которых он взбунтовался, стояло лишь в нескольких футах от него.
– Ваше Величество, – он поклонился Дарнли. – Я был неправ, когда воспротивился вам и попытался чинить препятствия вашему браку. Простите меня: я оказался слеп.
Дарнли нервно улыбнулся. Он заметил, как длинные изящные пальцы Марии прикоснулись к броши на ее корсаже в форме рубиновой черепахи. Внезапно он вспомнил, что это подарок Риччио, символ безопасности.
– Вы взбунтовались и вынудили нас повести против вас армию! – произнес он. При этом в нем всколыхнулись теплые воспоминания о золоченых доспехах и скачках под желтым сентябрьским солнцем.
– Да, к нашему стыду, – ответил Джеймс. – Но я заплатил за это. Я пережил ссылку в Англии и недобрые слова от английской королевы…
– Наша сестра Елизавета не поощряет мятежников, – сказала Мария.
– Воистину так, – Джеймс рассмеялся, и остальные присоединились к нему.
– Скажите мне, брат, чего вы хотите? – ласковым тоном спросила Мария.
Улыбка исчезла с его лица.
– Полного и безоговорочного прощения для всех мятежников, чем бы они ни руководствовались, – он обвел жестом троих мужчин. – Будучи грешниками, мы сбились с пути, но что сказано в Писании? «Нет праведника в целом свете, но есть покаяние для заблудших». Правитель, как и Господь, должен проявлять милосердие к своим подданным. «Я нахожу радость не в погибели для злых, но в их жизни и отречении от зол».
– А что я получу в обмен на прощение? – спросила она. – Разумеется, кроме духовного благословения.
– Объединенную Шотландию, – быстро ответил Джеймс. – Имели место трудности и ошибки… Словно в начале супружества, мы учились жить вместе, узнавали привычки друг друга…
– Такие, как измена?
– Это слово…
– Это ужасное слово, и оно описывает ужасную вещь, – настаивала она.
Все четверо одновременно рухнули на колени. Стук был такой, словно в комнате опрокинулось что-то тяжелое.
– Простите нас! – воскликнули они. – Обратитесь не к нашим прегрешениям, но к вашей великой милости! Позвольте нам начать заново: пусть этот день станет началом счастливого «брака»!
Колено Рутвена упиралось прямо в засохшую кровь, оставшуюся после убийства Риччио. Когда он шевельнулся, Мария услышала легкий хруст раскрошенной корки.
«Пусть на его красивых штанах останется несмываемое пятно», – подумала она.
– Вы правы, – мягко сказала она. – Мы должны оставить прошлое позади. Шотландии не будет никакой пользы от раздоров между правителями и советниками. Я составлю указ о прощении для всех вас и направлю его в парламент.
– У нас уже есть черновик, – вставил Рутвен, приподнявшись с места. На его колене действительно осталось пятно, а в том месте, куда он опирался, появилась вмятина. Марии на самом деле стало дурно.
Она взяла бумагу и сделала вид, будто изучает ее.
– Кажется, все действительно в порядке, – произнесла она. – Мы сделаем копию, а потом вместе с мужем поставим подписи.
Она помедлила. Момент настал.
– Мне плохо, – прошептала она и привалилась к Дарнли. Встревоженный, он подхватил ее на руки, но она осела на пол и схватилась за живот.
– Схватки… – прошептала она.
– Повитуху сюда! – закричал Дарнли.
– Нет… не надо, – пробормотала Мария. – Боль пройдет, если я немного полежу. Пожалуйста! – она указала в сторону своей спальни.