Ошибка просветления
Шрифт:
В: Чего вы просите, чтобы мы сделали? Что нам следует делать?
У. Г.: Я не прошу вас ничего делать. Моя проблема в том, что я правда не знаю, где вы, – я не могу вам помочь в этом деле – вы должны рассказать мне. Где вы? Что заставляет вас думать, что вы отличаетесь от меня? Я от вас не отличаюсь – этого не может быть.
Это не может быть вам интересным. Как это вас может интересовать? – вот в чем мой вопрос. Как вас может интересовать это? Вас интересует чтото совершенно другое, выдумки, фантазии. Можете предаваться любым фантазиям – это ваше дело. Если это не фантазия, то ты заинтересуешься другого рода фантазией. Как тебя может интересовать самоликвидация? – вот в чем заключается
Люди задают вопрос – все вопросы сводятся к одному вопросу: «Как? Как мне получить то, что есть у вас? Как?» И через это «Как?» структура постоянно утверждает себя и получает продолжение. «Как?» Нет никакого «Как?». Если тебя интересует «Как?», то эти свами тебе помогут.
В: Люди, которые остаются с вами на некоторое время, это, в общем и целом, не того типа люди, с которыми мне нравится быть. Общение с вами как будто поощряет отсутствие великодушия, холодность, самодовольство. Мне нравятся люди теплые, дружелюбные, любящие.
У. Г.: Меня не интересует сфера самовыражения, соприкосновения со своими чувствами, преодоление комплексов и так далее; я отвечаю на то, для чего люди приходят ко мне, то есть естественное состояние. Если людей интересует психологическое изменение, так называемое расширение сознания и все такое, пусть идут в группы психотерапии или на прием к психотерапевту и занимаются тем, что я называю «фрейдистской фальшивкой». В конце концов их так называемый рост не принесет им счастья, так же как и их улучшенная сексуальная жизнь (если она улучшится); в лучшем случае они научатся быть несчастливыми новым, более богатым способом. Меня это не заботит; меня интересует прежде всего тот предмет, ради которого они приходят ко мне. Мой интерес в том, чтобы указать на абсолютную невозможность чтото сделать, чтобы достичь этого состояния.
В любом случае люди, которые приходят посмотреть на меня, не остаются здесь надолго. Они приходят несколько раз или околачиваются тут несколько месяцев, а потом либо возвращаются к своей обычной жизни или отправляются к какомунибудь парню, который обещает им то, чего они ищут. Некоторые из них становятся преданными Бубба Фри Джона, нового американского аватары. Как бы то ни было, я не против.
Но я никогда не буду обманывать их. Я никогда никоим образом не буду намекать, что я могу им чтото дать. Я никогда не буду внушать им какуюнибудь дутую вздорную идею практики недифференцированного осознания и единства наблюдателя и наблюдаемого и все такое.
В: То есть вас устраивает, что ваши последователи унылы и настороженны?
У. Г.: Меня все устраивает. Если у тебя миллион долларов и восемь подружек, меня устраивает. Если ты одинокий, хмурый, без гроша в кармане и умираешь от рака, это меня тоже устраивает. Я весьма доволен всем, как оно есть. Я доволен несчастьем, бедностью и смертью; я также доволен богатством и психологической реализацией. Я думаю, что решение твоей настоящей проблемы во всяком случае невозможно для тебя, если только ты не пройдешь некую биологическую трансформацию, которая случилась со мной. Это не значит, что изза этого я считаю себя превосходящим тебя или когото другого; идея превосходства или неполноценности никогда ни на мгновение не появляется в моей голове. Абсолютное отсутствие этой идеи – это одна из характеристик всей этой трансформации.
В: Если бы вы обобщили свое учение в одну фразу, что это за фраза была бы?
У. Г.: Это была бы фраза: «Я не могу вам помочь».
В: И всетаки люди приходят к вам и здесь, в Швейцарии, и в Индии. Вы должны какимто образом помогать им или они должны думать, что вы им както помогаете, иначе они бы не приходили.
У. Г.: Некоторые приходят из любопытства. Но для тех, кто приходит, потому что всерьез хочет понять меня, я могу сказать только, что мне нечего сказать. Я никому не могу помочь, и никто не может. Вам не нужна помощь; напротив, вам нужна полная беспомощность – и если вы пытаетесь достичь этой беспомощности с моей помощью, вы пропали.
В: Вы можете говорить о разнице между вашим состоянием и состоянием бытия большинства людей?
У. Г.: Я думаю, что она очень мала; это разница всего лишь на волосок.
В: Но ваше тело подверглось биологическим изменениям.
У. Г.: Да, но у меня нет какогото секрета, спрятанного в тайном месте. Мне нечего предложить. Все, что я могу предложить, это уверенность, что любое расспрашивание, как и все философские дискуссии, бесполезны, что диалог невозможен и что твои вопросы, как и чьилибо еще, не служат никакой цели. Понимание, в том смысле, который я подразумеваю, это состояние пребывания там, где вопросов больше нет.
В: Вы имеете в виду, что это состояние недумания?
У. Г.: Это состояние, где мышление и жизнь не являются двумя разными вещами, а есть одно и то же. Это не интеллектуальное состояние; это больше состояние чувствования (хотя я употребляю слово «чувство» в другом смысле, чем вы). Это состояние отсутствия поиска. Человек всегда чегото ищет – денег, власти, секса, любви, мистического опыта, истины, просветления, и именно этот поиск удерживает его в стороне от его естественного состояния. И хотя я в этом естественном состоянии, я не могу помочь комуто другому, потому что это мое естественное состояние, а не его.
В: Вы хотите сказать, что если я прекращу искать, во мне произойдет изменение?
У. Г.: Да, произойдет. И если я сказал: «Да, произойдет», тогда что? Что хорошего в моем уверении тебя? Ничего хорошего – это совершенно бесполезно, так что не слушай меня или когото еще. Всю свою жизнь ты слушаешь других – в этом причина твоего несчастья. Ты уникален. Тебе незачем хотеть быть похожим на когото еще. Ты все равно не можешь быть таким, как он. Это желание – желание слушать, желание понять, желание быть такимто и такимто – возникло оттого, что общество заинтересовано в создании совершенного человека; но совершенного человека нет – вот в чем наша проблема. Все, что мы можем сделать, – это быть самими собой, и никто не может помочь вам в этом. Тебя могут научить кататься на лыжах или чинить мотор, но ничему важному тебя научить не могут.
В: Даже Будда или Христос?
У. Г.: Почему тебя волнуют эти ребята? Они мертвы. Их следует сбросить в реку. Вы этого не делаете; вы продолжаете слушать когото (не важно, кого) и продолжаете надеяться, что какимто образом, завтра или послезавтра, ты сойдешь с карусели. Ты слушаешь своих родителей и учителей в школе, и они говорят тебе быть хорошим и послушным долгу, не злиться и все такое, но из этого ничего хорошего не выходит, и вот ты отправляешься обучаться йоге, и потом наконец появляется какойнибудь старикан и говорит тебе быть неизбирательно осознанным. Или, может быть, ты находишь когото в «святом бизнесе», и он творит чудеса – он делает из воздуха какиенибудь безделушки, и ты попадаешься на это, или, возможно, он дотрагивается до тебя, и ты видишь какойто голубой свет, или зеленый свет, или желтый свет, или бог знает что, и ты надеешься, что он поможет тебе испытать просветление. Но он не может помочь тебе. Это нечто такое, что нельзя схватить, удержать или выразить. Я не знаю, видите ли вы всю беспомощность ситуации, и как, если ктото думает, что может помочь тебе, то он непременно введет тебя в заблуждение, и чем менее он фальшив, чем он сильнее, чем просветленнее, тем больше страдания и вреда он принесет тебе.