Ошибка. Мозаика судеб
Шрифт:
– Барон Глазенап, - кронпринц брезгливым взглядом проводил тело дядьки, которого в этот момент выносили из кабинета солдаты дворцовой императорской роты, молчаливые и, главное, преданные Плауту, парни. Потом перевёл глаза на Хранителя трона.
– Я не знаю, какие указания давал вам отец на такой вот случай, - барон удивлённо вскинул брови, всем своим видом показывая, что не понимает, куда клонит Ассандр, но наследник лишь понимающе ухмыльнулся на столь очевидную ложь придворного, - но считаю, что всех представителей рода Курей надо немедленно арестовать и допросить!
– Всех?
– Барон был точно такого же мнения, но хотел лишь уточнить, что кронпринц имеет ввиду то же самое.
–
– Но, и мужчин и женщин.
Счёты к этой семейке Ассандр имел не малые. Вот только подобраться к ним всё никак не мог, кроме подозрений и незначительных фактов, у него на руках ничего не было. Зато была скрытая ненависть за смерть матери. Доказать, как в своё время и Плаут, он ничего не мог. А догадки к делу не пришьёшь, да времени уже прошло столько, что за давностью событий только он один интересовался теми странными и страшными событиями. Кроме того Фарсавия имела значительное влияние при дворе. Да, не императрица, но всё-таки супруга самодержца и не последнее лицо в государстве. Но теперь она сама себя низвергла с трона, и кронпринцу уже никто не сможет вставлять палки в колёса. Ни мачеха, ни генерал Саарский, возомнивший себя равным по крови роду Румов.
Ассандр мстительно потёр руки, представляя, как жалко будут смотреться заговорщики и их подельники в тюремных камерах. Как сползёт с них лоск столичных щёголей, когда их обрядят в тюремное рубище. Какими бледными и худыми станут их румяные, откормленные физиономии. Главное, правильно предъявить обвинение! Ведь в этот раз убить пытались не только императора, но и принца Гадриана, а это уже не только внутреннее дело Септерри. Царица Ка-Дамас за своего сына размажет не только Фарсавию и Квинта, она весь их род вырежет под ноль. Карфийские ассасины много веков держат в страхе всех, кто вольно или невольно перебежал дорогу их правящей династии. Месть клана Ка настигала, рано или поздно, любого, скройся тот хоть на самом краю Ойкумены.
Переключившись мыслями на Карфийскую династию, Ассандр и взглядом остановился на бездвижно лежащем брате. Сейчас Гадриан, когда с его лица смыли грим, и он не корчил смешные рожи, и не кривлялся ежеминутно, был особенно похож на свою мать. Тонкий, немного хищный нос. Темные, словно вскинутые в насмешливом вопросе, брови. Яркие пухлые губы. Локоны, которым завидуют сёстры, смуглая кожа. Он очень красив, этот мальчишка... Красив и похож не только на Дамаску, но и на Метаку, как брат и сестра, что, собственно, и так понятно.
Сердце кронпринца тоскливо сжалось. Он понимал, что ничего уже изменить нельзя. Метака: наследная принцесса Ка-Рфы, дочь старшей сестры Дамаски царицы Ка-Драмиды, погибшей на последней войне; будущая царица Ка-Мета, и наречённая невеста принца Вальраха, больше известного под именем Гадриан. И у него, Ассандра тоже есть невеста, принцесса Катринуца из сопредельного Джаха. Их давно бы уже поженили с Катринуцей, если бы не вяло текущий приграничный конфликт, в котором каждая из стран отстаивала свое право на Сапфийскую бухту в Каренском заливе. Ассандр был этому только рад, но ещё больше он обрадовался бы, если бы помолвка совсем расстроилась. Но отец и не думал идти на такой шаг. Напротив, он всеми силами старался решить этот вопрос дипломатическими способами, а так желаемую бухту получить в качестве приданого за Катринуцей. Ведь других претендентов на руку Джахской принцессы не было. Дочь короля Ууно по всем критериям имела средний балл: миленькая, но не красавица; умом не блистала, но и не была глупа; характер немного упрямый, немного своенравный, немного надменный и так далее. Ассандр тяготился помолвкой и с ужасом представлял себе семейную жизнь с Катринуцей. Что по этому поводу
– Ваше Высочество, во дворец прибыла царица Ка-Дамас и требует, чтобы её пропустили в кабинет!
Голос Глазенапа вывел кронпринца из задумчивости. Он вскинул голову и недоумённо уставился на барона, всем своим видом говоря, что визит женщины, пусть и царицы, пусть и со стальными нервами, пусть и бывшей жены императора, сейчас не совсем уместен.
– А нельзя как-то отказать? Помягче...
– Она говорит, что чувствует, что с сыном что-то случилось! Она же мать! Кроме того, она верховная жрица культа Археев, а это кое-что значит, ваше Высочество, - барон постарался придать своему голосу максимум убедительности. Он всегда восхищался Дамаской и любил её как человека и как женщину, насколько это позволяли правила приличия. И сейчас Девон был готов сделать невозможное, но выполнить требование этой потрясающей дамы.
– Думаю, его Императорское Величество не был бы против, если бы царица Ка-Дамас помогла в эту трудную минуту Гадриану. Я правильно думаю, господин граф?
– Барон выразительно посмотрел на Саубера.
Эйрл снисходительно хмыкнул, поражаясь догадливости Хранителя трона, который из незначительных фактов успел сделать правильные выводы, и согласно кивнул. Помощь матери сейчас, действительно, была бы очень кстати.
– Хорошо! Пусть её сюда проводят, - Ассандр подчинился обстоятельствам, и сам для себя отметил, что, доведись ему в такой ситуации отстаивать собственное мнение, он бы не нашёл нужных аргументов, чтобы обосновать отказ в просьбе. Следовательно: отец прав. Не готов ещё кронпринц к самостоятельному правлению. Учиться ему ещё и учиться!
***
Генерал Саарский старательно притворялся тяжело раненым и не подавал признаков жизни, надеясь на свою счастливую судьбу и отличный астрологический прогноз на сегодняшний день. Ведь недаром же они так долго готовились и тщательно выбирали дату покушения. Он считал, что всё ещё можно изменить, повернуть в свою пользу. Плаут с минуты на минуту умрёт. В покушении обвинят Фанагора. Выскочку графа Саубера можно пристрелить из его же пистолета, или задушить голыми руками! Шаурмана запугать, и старый лекарь будет молчать с усердием глухонемого. С Сигизмундом тоже можно расправиться, надо только выбрать удобный момент...
Голос барона Глазенапа прервал перспективные размышления Квинта. От досады он чуть не застонал и не выдал себя врагам. Если с графом и слугой генерал ещё надеялся справиться в одиночку, даже, несмотря на ранение, то Хранитель трона уже не вписывался в эту схему. А тот, к кому он обратился, вообще спутал все карты мятежного генерала.
'Откуда вы здесь все взялись в такую рань? И гадёныш Гадриан, и изворотливый Саубер, и вездесущий Глазенап? Почему статс-лекарь Шаурман оказался во дворце? Где подкупленный Фарсавией бездарный Ботинэ?'
Вопросы, вопросы... Они сменялись в голове Квинта с невероятной скоростью. Продуманный, тщательно выверенный план летел в тартарары, погребая под своими обломками надежду на трон, на власть, на величие. Он так мечтал о короне. Спал и видел себя на вершине власти!..
Любящая и любимая мать Супи-Авгуда с младенчества внушала ему, что он более достойный кандидат на престол, чем Плаут. И Квинт верил ей. Считал себя избранным, любимчиком судьбы. Лишь одна незначительная, как он считал, деталь отделяла его от мечты: личность отца.