Ошибка
Шрифт:
Задав пару вопросов и выяснив, что бесполезно отговаривать упертую девушку от никчемной чепухи, я внимательно ее выслушал, рассказал подробно обо всех имеющихся моделях и мы выбрали действительно самый лучший компьютер. Который стоил не пятьсот, а почти шестьсот долларов.
Забыв о своем отношении к такому товару, я действительно старался; тем более что девушка понравилась сосредоточенным, неимоверно серьезным, почти мужским вниманием к моим объяснениям. И еще внезапными, сдержанными, но молниеносно светлыми улыбками, которые мелькнули у нее несколько раз, когда я приводил действительно смешные примеры.
В итоге я выписал чек, она взяла свою побрякушку и мы попрощались, довольные друг другом и забывая знакомство на ходу.
Когда эта же девушка появилась в нашем салоне через пару дней, я почувствовал досаду, что несмотря на все мои старания, придется делать возврат или тратить время на самостоятельное программирование.
Но оказалось, она пришла не из-за компьютера, а просто так. Чем-то я ей понравился – видимо, несмотря на проехавший по мне каток, еще не растерял последних остатков прежнего обаяния. Или просто ей захотелось меня поблагодарить: как-никак, но я незаметно потратил на нее почти час.
Мы немного пообщались через прилавок, потом она сказала, что сейчас заглянула в обед, однако у нее имеются некоторые вопросы по компьютеру, и попросила разрешения вернуться к закрытию магазина. Я не возражал; мне было все равно, а с проданным товаром следовало разобраться до конца.
И она пришла вечером, мы зашагали рядом по темной, холодной зимней улице. Я тогда уже не ездил; мой безжизненный, как и я сам, джип стоял во дворе, потому что не было денег на бензин.
Разговаривать о компьютере на холоде было трудно, и девушка предложила зайти в бар. Это не входило в мои планы; сам я уже несколько месяцев питался только магазинными пельменями да водкой, которую после смерти жены стал пить понемногу, но регулярно. Работая в элитном компьютерном салоне, фактически я был нищим бомжом, и само понятие баров, ресторанов, кафе перестало для меня существовать. И, взглянув на нее, я прямо признался, что не имею финансовых возможностей пригласить ее туда, и нашу встречу следует отложить на другой раз – мне было неловко обижать заведомо хорошую девушку совсем резким отказом.
– Ничего страшного, – абсолютно ровным голосом ответила она. – У меня есть деньги и я вас приглашаю.
Никогда прежде женщины не платили за меня в ресторане. Что ж, когда-то все приходится испытывать в первый раз, – грустно, но с отстраненной усмешкой, точно о постороннем, подумал я. Тем более, этот поход можно было считать своего рода платой за профессиональную помощь.
И мы вошли в ближайший бар. Девушка спокойно спросила, что для меня заказать. Чувствуя страшную неловкость от сомнительного положения, я ответил, что отдаюсь на ее выбор. Она взяла пиво, креветки, свиную отбивную, еще что-то – вкусное и дорогое, от чего я уже давно отвык.
Мы на самом деле немного повозились с компьютером; я напомнил ей некоторые функции и помог правильно настроить пару игровых программ. Но пиво оставалось чуть отпитым, и мы поневоле разговорились на другие темы. В частности, наконец познакомились.
Я узнал наконец ее имя. Наташа работала в расположенном неподалеку банке и получала чуть больше тысячи долларов в месяц. Слегка смущаясь, она призналась, что все ее коллеги, уже не удовлетворяясь одними разноцветными мобильниками и даже болтающимися в ушах, словно дикарские украшения, блейтузами, ходят теперь с пищащими и мяукающими компьютерами на поясах. И она, разумеется, не могла отставать от них, поэтому ей понадобился такой же, который и в самом деле оказался забавной штукой… И так далее, и тому подобное.
Я слушал Наташу вполуха, мучительно вспоминая свои двадцать пять – начало нашей жизни с Анечкой. Когда сам был счастлив без всяких дурацких примочек, компьютеров на поясе и вообще практически без ничего… Но одновременно я понимал и эту незнакомую девушку и с удивлением ощущал, что рядом с нею мне как-то очень спокойно. И почти хорошо. Было бы хорошо, если б я не забыл, как такое может быть…И я чувствовал искреннюю благодарность за этот внезапный, подаренный мне вечер.
На прощание Наташа предложила обменяться номерами мобильных телефонов. Этого мы не смогли по той причине, что у меня в тот момент мобильника не имелось из-за ненадобности и отсутствия денег. Ограничились тем, что я записал ее номер на бумажке, не намереваясь когда-нибудь им воспользоваться.
Как ни странно, наше общение не ограничилось походом в бар. Наташа пришла ко мне на работу еще через несколько дней Потом еще и еще…
Я сам не заметил, как наши встречи сделались регулярными. Это казалось мне странным: Наташа отнюдь не принадлежала к женскому типу, который привлекал меня в прежней жизни. Она носила брюки и мужские жакеты, ходила вразвалку, говорила грубоватым голосом, не делала макияж и грызла ногти и вообще напоминала скорее длинноволосого парня, нежели девушку. Но подсознательным чутьем уже умершего, но еще не похороненного ценителя женщин я ловил исходящую от нее женственность, которой она сама стеснялась и всячески пыталась скрыть. Мне нравились ее улыбки – вспыхивающие коротко и сдержанно, но всегда чудесно освещавшие ее серьезное лицо. И еще… Она казалась какой-то неимоверно надежной. Было стыдно признаться самому, но около этой девушки, моей дочери по возрасту, я ощущал такое душевное равновесие, что подсознательно стремился к общению с ней, вырывавшему меня из собственного раздерганного, нервного мрака жизни.
Меня поражало и другое: я годился Наташе в отцы; мы представляли не просто разные поколения, но противоположные эпохи, имея диаметральные взгляды на одинаковые вещи. Несмотря на официальный ярлык «технаря», я все-таки с детства любил настоящую музыку, жизнь в Москве наполнял не одним лишь перепихиванием с сокурсницами, к тому же очень много читал. То есть имел в общем элементы классического образования и принадлежал к старой, уже умершей культуре. Наташа же являлась законченным образцом современного пласта, воспитанного на телевидении и сомнительных интернетских псевдознаниях и, несмотря на внешние профессиональные успехи, чуждого самому понятию культуры. Она не читала книг, не знала искусств, вообще практически ничего не знала кроме банковского дела и даже не понимала половины слов из моего привычного лексикона. Мы были абсолютно разными и в принципе не подходили друг другу – однако я чувствовал, что общение со мной ей интересно. Это удивляло тем более, что она выросла в полной семье и не испытывала недостатка отцовского внимания.
Конец ознакомительного фрагмента.