Ошибка
Шрифт:
— Моё лицо не является моим наилучшим качеством, — и я едва задеваю губами её. — И тебе чертовски хорошо об этом известно, — ухмыляюсь я.
Она прикусывает нижнюю губу, убрав пальцы с моих плеч только для того, чтобы обнять меня за шею.
— Мне всё-таки нравится твоя мордашка.
Она встаёт на носочки, сокращая расстояние между нами, и нежно целует меня в губы. Я жажду этого. Я жажду её. Даже дьяволу нужно что-то, что сможет прогнать его темноту на время. Вот, что делает Тор… она прорывается сквозь мою тьму. Я обнимаю её за узкую талию и притягиваю к своему телу, углубляя поцелуй. Когда
— Давай уйдём, прежде чем нас арестуют, — говорит она.
Я смеюсь, и мы сливаемся с толпой.
— Меня точно не арестуют. Слишком много полицейских и политиков должны мне, куколка. Я — неприкасаемый.
Неприкасаемый, только не для неё. Она затрагивает во мне то, что должно быть мертво. Она делает меня слабым, и проблема в том, что мне это нравится. Она выводит меня из себя и бросает вызов, что в результате злит меня, но я без ума от этого. Она заставляет меня чувствовать. Честно говоря, одержимость — не то слово, которым можно объяснить это притяжение между нами, потому что это больше похоже на зависимость. Прекрасно понимаю, что это убьёт одного из нас, но на данный момент риск того стоит.
Улыбаясь, она смотрит на меня, словно никогда до этого не испытывала счастья, и забыла из-за чего оказалась со мной. Она перестала воспринимать меня как человека, который держит её в плену, потому что я не являюсь таковым. Она не принадлежит мне и этой жизни, и я чувствую себя виноватым, потому что не хочу отпускать её.
Глава 36
ВИКТОРИЯ
Глядя на своё отражение в зеркале, я отчаянно пытаюсь выяснить, кто, чёрт возьми, эта девушка, которая смотрит на меня? Несколько месяцев я повторяю себе, что это временно, и я стану прежней, когда буду в безопасности, но когда это произойдёт? Чем дольше я остаюсь здесь, тем меньше у меня причин, чтобы уйти. Я больше не знаю, что делаю. Не знаю, чего хочу.
Грязная жизнь Джуда, полная коррупции, переплетается с моей. Я уже не думаю о том, что он всегда носит с собой пистолет или получает удары ножом в ногу. Не задумываюсь о том, что убила человека, ничего не почувствовав при этом, словно это уже в порядке вещей. Потихоньку, но это становится нормой жизни. Что пугает меня больше всего, так это то, что теперь я смирилась с этим. Почему?
Он без особого труда вошёл в мою жизнь. Он причинил мне боль и смотрел на то, как я ломаюсь только ради того, чтобы затем снова собрать меня по частям, и как бы странно это не звучало, но Джуд сделал меня сильнее. Чувствую себя неприкосновенной рядом с ним, ведь он сам является таковым. Он защищает и борется за меня так, как никто другой никогда не боролся, и я ощущаю инстинктивное желание делать то же для него.
Каждый день становится всё труднее вспоминать почему это является неправильным. Я не могу отрицать того, что чувствую по отношению к Джуду, хоть и ненавижу себя за это.
Мне кажется, я влюбляюсь в него, но из всех вещей, что он может предложить мне, любовь, увы, не входит в их число.
Понимаю, что
Я всегда твердила себе, что страсть и любовь не имеют значения, но это были слова девушки, которая никогда не испытывала ничего подобного. Они имеют значение, и боль от их потери будет сильнее, чем от любой из моих физических ран.
Знаю, что мне нужно уйти, пока шрамы не стали так глубоки, что я никогда не смогу от них избавиться, но уход от него вполне может уничтожить меня.
Глава 37
ДЖУД
— Он найдёт тебя, — Марни кивает. — Он хочет тебя, Джуд. Смерть той девушки не оставляет его в покое, и тебе об этом известно.
Опираясь локтями на стол, я сжимаю пальцами переносицу.
Марни проходит по бару к шкафчику. Слышу, как он открывает бутылку и наливает напиток, затем останавливается, заполняет ещё один стакан и протягивает мне выпивку, подёргивая одной стороной тонких губ.
— Лучшего времени выпить это не будет.
Я перевожу взгляд на бар и обнаруживаю свою марочную бутылку «Maker’s Mark» с потрёпанной годами этикеткой, которую пил с отцом много лет назад. Я не касался этого виски со дня его смерти.
— Ты должен сделать что-то, Джуд. У тебя просто нет выбора, — хриплый кашель вырывается из его груди, и он ставит стакан.
— И без тебя знаю, — вздыхаю я, проводя пальцем по стеклу, и мне становится интересно, так ли чувствовал себя мой отец? Чувствовал ли на собственной шкуре, что значит быть почти побеждённым? Ничто больше не кажется логичным.
— Что будешь делать с девушкой? А? — он качает головой и подносит стакан к губам, но не пьёт. — Кто бы мог подумать, что баба принесёт столько проблем?
Марни не имеет ни малейшего представления, насколько всё сложно. Это больше, чем просто проблемы. Это полный пиздец. Меня никто не волнует, но я забочусь о ней. Забота о ком-то вроде неё заставляет меня принимать глупые решения, и из-за этого жизнь становится нерациональной и нелогичной.
— Джуд, ты должен хоть что-то сделать, — выдавливает Марни. — Мы должны что-то сделать, иначе мы все, к чёртовой матери, трупы, и в такой ситуации нам не следует беспокоиться о какой-то девушке. Джо — это барракуда. (прим. — вид морской рыбы. Скорее всего, герой проводит аналогии с ней из-за того, что эта рыба подстерегает своих жертв в засаде прежде, чем напасть и съесть).
Я делаю глоток выдержанного бурбона, и его запах заставляет вспомнить о моём отце. Виски ещё не успевает обжечь горло, как я уже наполняю рот следующим горьким глотком. Достав сигарету из пачки, лежащей на столе, я беру её пальцами.
— Я не знаю, что, чёрт возьми, делать, — бормочу я.
Марни прищуривается и наклоняет голову в сторону, словно его только что осенило.
— Она действительно завладела тобой.
— Нет.
Я подкуриваю сигарету и делаю длинную затяжку, задерживаясь взглядом на Марни.