Ошимское колесо
Шрифт:
Я смотрел, и мне казалось, что вода, стекавшая с двери, выглядела темнее, чем ей полагалось, словно она была грязной.
– Я… хм… забыл кое-что. – Я ударил Убийцу пятками по рёбрам. – Прошу прощения, моя ошибка.
Дверь паланкина начала открываться – медленно, словно это ветер дунул и начал распахивать её настежь. Что-то холодное и неземное погрузило в мою грудь свои пальцы, просунув их сквозь рёбра, и плотно сжало.
Порыв ветра резко распахнул дверь, хлопнув ею об стену паланкина. Последний свет дня не мог пробить тьму внутри, открыв лишь одно: белую эмалевую маску, какие богачи носят на маскарадах. Глаза за маской не были видны, но всё равно их взгляд
Я ударил пятками в бока Убийцы, и тот сорвался с места, как болт, пущенный из арбалета. Нерождённый принц с такой яростью выбрался из кардинальского паланкина, что щепки просвистели мимо моего уха, когда я уже мчался галопом. Он понёсся за нами, словно сильный ветер, прорывающийся по лесу. Вслед за нами по дороге разносился звук, словно рвалось что-то влажное. Когда мы прогрохотали мимо алебардщиков, те развернулись, пытаясь пустить в ход своё оружие, но оказались слишком медленными и удивительно нескоординированными – даже для церемониальных стражников. Мне пришлось низко пригнуться, чтобы избежать двух последних алебард, а потом мы были свободны – я и Убийца, против тьмы и дождя.
Оглядываться назад редко целесообразно, особенно на полном скаку прочь от опасности. А что ты сделаешь – помчишься ещё быстрее? Жене Лота это не помогло, и, хоть я и мало чему научился из Библии, но уж за этот урок должен был держаться. По крайней мере я держался за своего коня, пусть и едва-едва. Быть может, мой разум спасла темнота, скрыв достаточно деталей. Когда нерождённый принц, хлопая кардинальской мантией, мчался мимо стражников, каждого человека разрывало, превращая в красное месиво плоти и белых костей. Содержимое их тел изрыгалось в сторону принца, прилипало к нему, перетекало, реорганизовывалось – и таким образом шаг за шагом он рос и изменялся.
– Боже мой! – Я пнул Убийцу, чтобы он ещё ускорился, но тот и так уже мчался изо всех сил. Да, может это и был самый норовистый жеребец из всех, что скакали по полям империи, но в этот миг один и тот же ужас сделал нас обоих трусами.
Во что бы там не превращался нерождённый принц, одно было точно: оно не было медленным. Как бы не напрягал Убийца свои ноги, яростные, влажные, хлёсткие звуки твари не стихали вдали. На самом деле они даже усиливались, приближались, и звучали всё яростнее.
Глухие удары тяжёлых ног стали заглушать грохот копыт Убийцы. С каждым бессловесным криком монстра мне на спину брызгала холодная кровь. В какой-то миг его качнувшаяся челюсть чуть не сбросила меня с седла. На дороге впереди во мраке маячили фигуры, на которых мои залитые водой глаза никак не желали сфокусироваться.
– Спасите! – этот крик полностью опустошил мои лёгкие.
Выбора не осталось, так что я свернул вправо, потянув поводья Убийцы, и ударом пяток заставил его прыгнуть так высоко, что он одним махом перенёс нас через ров и шестифутовую изгородь. В прыжке я мельком заметил преследователя, который уже догонял, хоть и был всё ещё на дороге – он пытался последовать за нами, но был слишком тяжёл, чтобы повторить наш поворот. Тварь, которую нерождённый построил из себя, выглядела в точности, как дракон из мифов. Огромный, кровоточащий, бескожий дракон с влажной качающейся пастью, полной зубов из рёберных костей.
Последнее, что я видел, прежде чем изгородь скрыла от нас нерождённого, была окровавленная лапа с когтями из бедренной кости, скребущая мостовую в поисках точки опоры. Тварь начала разворачиваться боком к трём всадникам на своём пути, которые пытались спрыгнуть с лошадей, чтобы избежать столкновения.
Мы приземлились с сильным ударом, и я едва не выбил себе передние зубы об затылок Убийцы. Инстинкты подсказывали мне мчаться дальше, нестись по прямой по полю. Здравый смысл мог лишь тихонько вскрикнуть из того уголка разума, в который он забился – но поскольку кричал он о том, что Убийца неизбежно охромеет, мчась по неровной земле в темноте на большой скорости, и тогда я останусь один дожидаться, когда меня отыщет дракон из трупов… поэтому я к нему прислушался. Я сильно потянул поводья влево и направил Убийцу в сторону дыры в ограде.
Нерождённый монстр, видимо, потерял равновесие и врезался боком в лошадей. Две из них лежали на спинах на обочине, молотя ногами. Норсийцы, похоже, спрыгнули, и их не раздавило. Снорри держал Хеннана, оттаскивая его от копыт – ближайшая кобыла пыталась подняться на ноги.
Третья лошадь свалилась вместе с трупным драконом, и теперь лежала, переплетясь с ним. Рядом с тварью она казалась маленькой, и так дико вопила, что от этих звуков мой мочевой пузырь опорожнился бы, если б это не случилось сотней ярдов раньше. Как только нерождённый встал на лапы, каштановая кобыла Хеннана, Сквайр, прикрепилась и стала частью монстра, а её плоть и кости втянулись и распределились по изготовленному телу. Лампа, которую вёз кто-то из всадников, валялась в луже пляшущего пламени, жутко освещавшего нерождённого.
Снорри, передав Хеннана в попечение Кары, вернулся пешком на середину дороги.
– Я переплыл Реку Мечей. Я точил свой топор о кости ётунов в ледяных уголках подземного мира. Я Снорри вер Снагасон, и я уже убивал таких, как ты. – Он поднял топор, и каким-то образом его лезвие блеснуло в ночи. – Этой ночью ты вернёшься в Хель.
Трупный дракон встряхнулся, оборванная плоть волочилась под его мускулистым бочкообразным телом на четырёх толстых лапах. Голова, пасть которой легко могла бы заглотить человека, склонилась набок, потом в другую сторону. Переплетённые хребты в украденной плоти громко хрустнули. Изящная маска теперь лежала на лбу твари – единственное белое пятно посреди всего этого месива. Две глазницы уставились на викинга. Глаза, которые я давно видел в Вермильонской опере, смотрели из углублений – я их не видел, но чувствовал их ненависть.
– Ты. – Сначала казалось, что это просто бульканье крови в разорванной глотке, а потом как-то оно превратилось в речь. – Ты, передо мной, смеешь стоять на своём?
– Стоять на своём? – Там, посреди пустой дороги Снорри казался очень одиноким, дождь капал со всех частей его тела. – Викинги не стоят! – И бедный безумец, подняв топор, бросился в атаку.
Казалось, нерождённый удивился не меньше меня, глядя, как Снорри сокращает расстояние между ними. Чем ближе он подбегал, тем огромнее выглядел нерождённый, и бой казался всё более неравным.
Когда Снорри бежал уже последние ярды, выкрикивая боевые кличи, нерождённый ударил по нему лапой из сырого мяса с костяными когтями, которая в ширину была в половину роста викинга. Северянин нырнул под ней ногами вперёд, проехал по мокрым камням и каким-то образом поднялся, обрушил Хель по яростной дуге, которая закончилась в центре лба нерождённого, разбил фарфоровую маску, и лезвие наполовину вонзилось в голову.
Нерождённый, одетый в тело из множества трупов, взмахнул своей драконьей головой, вырвав Хель из рук Снорри, и схватил его сбоку от бедра до подмышки. Угол был неудачным для укуса, но сила оторвала северянина от земли, подняла его в воздух и отшвырнула с дороги, через изгородь на поле, где он с глухим звуком ударился об землю в ярде от меня.