Осиновая корона
Шрифт:
— Я не хочу есть, милорд, спасибо, — слабо отозвалась Уна, с ужасом осознавая, что язык у неё тяжелеет, а веки слипаются. В следующий миг лорд Ривэн почему-то оказался на коленях у кресла, встревоженно заглядывая ей в лицо.
— Леди Уна, что такое? Вам плохо?… Герн, воды!
— Не надо, — Уна отстранилась от шершавой руки под бархатным рукавом; кабинет кружился перед глазами, но она знала, твёрдо знала, что должна сказать ему — прямо сейчас. Шёпотом, чтобы мать не услышала. Если не сказать сейчас, она никогда не решится. — Я хочу найти его, милорд. Больше всего на свете я хочу найти Альена Тоури.
Он ответил не сразу. Жар и дурнота не дали Уне увидеть, как некрасивое светлое лицо вдруг исказилось от боли.
— Я тоже, леди Уна. Если бы Вы только
Лорд Ривэн не договорил.
И Уна поняла, что наконец-то нашла — пусть в другом королевстве — лучшего из союзников для своей маленькой войны.
ГЛАВА XVI
Когда наместник Велдакир прибыл на север с традиционным отчётом, как поступал трижды в год, король Хавальд Альсунгский как раз затеял рыбалку и не пожелал её прерывать. Это было в духе Хавальда — время от времени показывать наместнику, кто тут главный, да и просто не отвлекаться от своих дел ради кого бы то ни было. Тем более, ради ти'аргцев.
Это было естественно для человека власти — для подлинного властелина, конечно, а не для лекаря-исполнителя, каким был сам наместник. Поэтому такой приём его не возмутил.
Наместник был уже немолод, да и опухоль в печени настойчиво о себе напоминала. Но он без возражений одолел путь до озера Гон Хальм верхом на мохноногой лошади из королевской конюшни. Лошадь тяжело переступала по утоптанному, смёрзшемуся снегу дороги (в этой части Альсунга зима была вечной) и простуженно фыркала при ходьбе. Такая же старая и немощная, как он сам, — подумалось наместнику. К лошадям он всегда относился прохладно, хоть роль военного лекаря в Великой войне и приучила его к седлу. Иное дело — змеи или редкие насекомые…
Король разбил палаточный лагерь на берегу озера и веселился там с тремя дюжинами дружинников-двуров, слуг и пленных рабынь. Раскаты смеха, запах дыма и жарящегося на костре мяса настигли наместника ещё до того, как дорога свернула к Гон Хальм: ветер дул в его сторону. Лошадь фыркнула громче обычного.
Дорога повернула, обогнув густо заснеженный холм, и вонь жирного мяса защекотала ноздри ещё сильнее. Свинина. Должно быть, охотясь с дружинниками, Хавальд опять загнал дикого кабана… Наместник позволил себе поморщиться, но лишь мысленно: всё-таки он был не один, а при посторонних негоже выказывать королю хоть что-то подобное неодобрению. Ехал он в сопровождении безусого мальчика с пронзительно-голубыми, по-детски невинными глазами — младшего дружинника (младший сын двура, по законам Альсунга, мог легко потерять титул и клочок земли и должен был подтвердить и то, и другое многолетней воинской службой королю). Мальчик лихо гарцевал на другой стороне дороги — так, будто снежные заносы и ветер не мешали ему. Правда, недавно то же нежное голубоглазое создание, не стесняясь наместника, латной перчаткой порвало щёку рабу (судя по внешности, дорелийцу) у ворот Ледяного Чертога. Бесстрастно, как подобает врачу, наместник Велдакир оценил мастерство и чудовищную, совсем не юношескую силу удара — и здоровую силу лёгких: выпустив пар, мальчишка звонко расхохотался.
Врачу не подобает размышлять о причинах, лежащих вне тела. Поэтому наместник прогнал прочь мысли о том, что раб просто попался альсунгцу под руку.
Он на хозяйской территории. Он не должен вмешиваться. Он приезжает отчитываться и наблюдать.
В его ведении только Ти'арг, где такие нарушения закона недопустимы. Именно этим он и занимается в последнее время, разве не так? Защищает закон.
Наместник повторял это про себя, съезжая вниз по склону к гладкому, раскинувшемуся серо-синим овалом озеру; Гон Хальм питался горячими источниками Старых гор и не замерзал зимой. Хотя вода шла робкой рябью, издали она казалась плоской, как зеркало — обманчиво спокойное зеркало под хмурым небом, окружённое рамкой снегов. Лошадь дёрнулась было в сторону, но наместник натянул поводья, и она, вновь фыркнув, покорно двинулась к воде.
Люди короля разложили три больших костра прямо на прибрежных
— А, хранитель Ти'арга!.. Мне передали, что ты здесь. Прости, что не встретил как подобает.
Услышав альсунгское приветствие, произнесённое бодрым хрипловатым басом, наместник спешился со всей скоростью, на которую был способен, и сжался в поклоне. Мальчик-дружинник принял у него поводья. Только выждав положенные мгновения, наместник поднял глаза.
Король Хавальд стоял у входа в шатёр, щурясь на него смешливо-проницательными светлыми глазами. Он был без шлема и кольчуги, в простом плаще — правда, на меху чернобурой лисицы. Наместник отметил, что с их последней встречи король посвежел и даже как будто раздался в плечах. Румянец стал розовее, а ветер словно ещё радостнее играет завитками бороды.
Даже странно, учитывая, что Дорелия укрепила позиции в Феорне, а отношения со Светлейшим Советом Минши, кажется, стремятся в тупик. Как и Инген Дорелийский, король Хавальд был красив и всё ещё молод — но это, к счастью (как думал наместник), оставалось единственным, что их сближало. Король Хавальд всегда отличался осмотрительностью и не был беззаботен в тяжёлые времена — так что же…
Ах вот что. Следом за королём шатёр покинула рабыня-миншийка — маленькая и изящная, как статуэтка, с жемчужно-белой кожей и чёрными омутами глаз. Зыркнув на важного на вид человека, девушка покраснела и сразу скрылась, однако наместник уже успел оценить и её редкую, какую-то вкрадчивую красоту (у него внутри — и то что-то дрогнуло), и массивное ожерелье с изумрудами. Ожерелье рабыне идёт, но стоит явно целое состояние. Король влюбился. Как банально и в то же время успокоительно.
Лучше очередная влюблённость, чем какой-нибудь союз без ведома наместника. Он должен быть в курсе дел своего повелителя, так ведь?…
Стараясь не кряхтеть, наместник поднялся с камней и блёкло ответил на королевскую улыбку.
— Всё в порядке, Ваше величество. Я явился, как вы и просили, за два восьмидневья до нашего праздника урожая.
— И верно, — окинув взглядом последнюю сеть с уловом, Хавальд хлопнул в ладоши и одобрительно кивнул головой; дружинники радостно закивали в ответ, потрясая кулаками — совсем как на поле битвы… Наместник удручённо вздохнул. Снова — в мыслях. — Не рассчитал я сроки с рыбалкой, но что уж поделать… Зато ты сможешь присоединиться к нам на пиру, Велдакир. Или по-прежнему гнушаешься мясом?
Наместник потупился.
— Ограничиваю себя, Ваше величество. Здоровье не позволяет.
— Наши боги говорят: ничего не лечит лучше доброго эля, зажаристого мяса и друзей, — хмыкнул король. — Так что милости просим!
Наместник сильно сомневался, что альсунгские боги могли хоть что-нибудь говорить. Во-первых, их было несметное множество, и вогнать этот хаос в закрытый список не удосужился пока ни один учёный из ти'аргской или кезоррианской Академии. А во-вторых, альсунгцы — наверное, одни в Обетованном — принципиально не переносили священные знания в тексты, даже в свои узелки… С другой стороны, это очень удобно — вот так непринуждённо связывать каждую мелочь с волей богов. Наместник иногда завидовал возможностям власти в Альсунге, её непререкаемому авторитету. В другом месте королева-колдунья Хелт, пожалуй, не добилась бы вообще ничего.