Осип Мандельштам: Жизнь поэта
Шрифт:
Масла в огонь, по словам Надежды Яковлевны, невольно подлил неустроенный тогда в бытовом отношении Борис Пастернак, который, побывав у Мандельштамов в гостях, попробовал подбодрить поэта: «„Ну вот, теперь и квартира есть – можно писать стихи“, – сказал он, уходя. „Ты слышала, что он сказал?“ – О. М. был в ярости». [683]
Так на новом временном витке продолжился спор о том, как поэту нужно выстраивать отношения с современной ему действительностью, начатый давним разговором—ссорой Мандельштама и Пастернака по итогам «дела Горнфельда». «Я не могу иметь ничего общего с Борисом Леонидовичем – у него профбилет <билет профсоюза> в кармане», – приводит Лидия Гинзбург Мандельштамовскую реплику этого времени в своих записях. [684] И она же резюмирует: «Пастернак выражает сознание приемлющего интеллигента (как Мандельштам выражает сознание интеллигента в состоянии самозащиты)». [685] При этом нужно иметь в виду, что, «с точки зрения бытовой, Мандельштам, переселявшийся в Москву, мог выглядеть если не более, то во всяком случае не менее „благополучным“, чем его „антипод“». [686]
683
Мандельштам Н. Воспоминания. С. 176.
684
Гинзбург
685
Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 116.
686
Флейшман Л. С. Борис Пастернак и литературное движение 1930–х годов. С. 181.
После визита Пастернака Осип Эмильевич почувствовал настоятельную необходимость срочно действовать, совершить поступок, написать стихи, «вернуть билет».
Так Мандельштам разразился поэтическим вариантом своей «Четвертой прозы» – стихотворением «Квартира тиха, как бумага…», направленным на этот раз против самого себя. Поэтому Горнфельд и другие обидчики были забыты, а служба в «Московском комсомольце», наоборот, – выпячена (в четвертой – самой крамольной строфе):
Квартира тиха, как бумага, Пустая, без всяких затей, И слышно, как булькает влага По трубам внутри батарей. Имущество в полном порядке, Лягушкой застыл телефон, Видавшие виды манатки На улицу просятся вон. А стены проклятые тонки, И некуда больше бежать, И я как дурак на гребенке Обязан кому—то играть. Наглей комсомольской ячейки И вузовской песни бойчей, Присевших на школьной скамейке Учить щебетать палачей. Пайковые книги читаю, Пеньковые речи ловлю И грозное баюшки—баю Колхозному баю пою. Какой—нибудь изобразитель, Чесатель колхозного льна, Чернила и крови смеситель, Достоин такого рожна. Какой—нибудь честный предатель, Проваренный в чистках, как соль, Жены и детей содержатель, Такую ухлопает моль. И столько мучительной злости Таит в себе каждый намек, Как будто вколачивал гвозди Некрасова здесь молоток. Давай же с тобой, как на плахе, За семьдесят лет начинать — Тебе, старику и неряхе, Пора сапогами стучать. И вместо ключа Ипокрены [687] Давнишнего страха струя Ворвется в халтурные стены Московского злого жилья. [688]687
Ключ Ипокрены – на греческом Геликоне – символ поэтического вдохновения.
688
Подробнее об этом стихотворении см., например: Кушнер А. С. Мандельштам и Ходасевич // Столетие Мандельштама. Материалы симпозиума. Tenafly, 1994. С. 48–52.
В третьей и четвертой строфах этого стихотворения своеобразно отразилось пышное официальное празднование пятнадцатилетия ВЛКСМ. [689] Процитируем также восемь Мандельштамовских строк, которые, по—видимому, правомерно счесть поэтическим «отводком» от четвертой строфы «Квартиры»:
У нашей святой молодежи Хорошие песни в крови: На баюшки—баю похожи И баю борьбу объяви. И я за собой примечаю И что—то такое пою: Колхозного бая качаю, Кулацкого пая пою.689
См., например: Ленин и Сталин с исключительной заботливостью выпестовали комсомол. Речь тов. Кагановича на VIII пленуме ЦК ВЛКСМ, посвященном 15–летней годовщине Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи // Известия. 1933. 2 ноября. С. 1; О задачах комсомола. Речь тов. Молотова на юбилейном пленуме ЦК ВЛКСМ 29 октября 1933 г. // Там же.
Больше писать о комсомольцах и для комсомольцев (в переводе на язык тогдашнего Мандельштама – усерднее играть «на гребенке») советских писателей призвала статья «Идти в ногу с ростом нашей молодежи. Накануне 15–летия ВЛКСМ», помещенная на первой странице «Литературной газеты» 11 октября 1933 года. Встык с ней газета напечатала обзор Н. Оружейникова «Герои жизни и литературы», где были перечислены и кратко оценены некоторые произведения начала 1930–х годов, в которых действовали комсомольцы и комсомолки: «Вот и в рассказе Я. Шведова секретарь комсомольской ячейки попал под влияние своего соседа по станку с кулацким душком» и т. д. и т. п. … Может быть, стоит провести параллели между «комсомольскими» стихами Мандельштама и ноябрьским правдинским очерком Сергея Третьякова «Дозорные урожая», в котором советская молодежь, колхоз, кулаки и патриотическая песня тоже объединены в рамках цельного текста. В очерке рассказывается о сельских ребятах, зорко берегущих собранный урожай от посягательства крестьян—кулаков: «Вот Леня Селезнев. Он хотел проверить тачанку бригадира, не везут ли зерно. Конюх исхлестал его кнутом до крови, но пока не швырнул его наземь, держал Леня коня под уздцы… <…> Трех задержали воров с зерном. <…> Аня Сычова из колхоза „Магнитогорск“ заверяет: – Вора еще не поймали, но следим и непременно поймаем». [690] В финале очерка изображено, как «Леня Селезнев читал с трибуны рапорт и песню. <…>
690
Третьяков С. Дозорные урожая//Правда. 1933. 4 ноября. С. 4.
Первая строфа еще одного ноябрьского антисоветского стихотворения Мандельштама представляет собой довольно точный, хотя и издевательский пересказ сразу нескольких материалов «Литературной газеты», объединенных общей темой – обсуждением проблемы переводов на русский язык произведений, написанных на языках народов
691
Там же. О том, какие еще песни были «в крови» «у нашей святой молодежи» см. снабженную многочисленными цитатами статью: Цейтлин А. Революционные песни в сочинениях В. И. Ленина // Литературная газета. 1933. 5 ноября. С. 2. См. также праздничное ноябрьское стихотворение: Безыменский А. Песня начальника политотдела // Правда. 1933. 7 ноября. С. 5.
На первой странице «Литературной газеты» от 23 октября 1933 года была опубликована большая статья А. Гидаша «Выше качество художественного перевода», в которой подчеркивалось: «Особого внимания заслуживает вопрос о переводах литературы отдельных социалистических республик Советского Союза. Эти литературы национальные по форме и социалистические по содержанию уже сейчас создали такие произведения, передача которых путем перевода не только В ПОЛИТИЧЕСКОМ, но и с точки зрения ЛИТЕРАТУРНОЙ является делом неотложной важности». На третьей странице этого же номера газеты находим несколько статей, помещенных под общей шапкой «Художественный перевод – на высоту оригинала!». Самая обширная статья озаглавлена: «Теснее сплотить братские литературы. На заседании украинской комиссии Оргкомитета». Процитируем ее финальный абзац: «На заседании украинской комиссии Оргкомитета ССП СССР принято решение о конкретном изучении творчества отдельных украинских писателей. Тов. Стецкому поручено изучить творчество П. Панча, т. Безыменскому – Кулика, Бажана, Первомайского и Косынко, т. Юдину – Эпика, т. Гладкову – Копыленко, Кириленко и Досвитного, т. Форш – Любченко, т. Динамову – Микитиенко, Кулиша и Ивана Ле, т. Катаеву – Остапа Вишни, т. Багрицкому – Терещенко и Тычины, т. Коваленко – Головко, т. Шагинян – молодых писателей Одессщины, тт. Стецкому, Березовскому и Форш – Кузьмича». Рядом были напечатаны статьи Гейши Шариповой «Качество ошибок» и П. Карабана «Осторожнее на переводах!», а также коллективное письмо четырех переводчиков (Ю. Березовского, Дзахо Гатуева, В. Нейштадта и Александра Ромма) с самокритичным названием «Довольно барства»: «Значительно слабее обстоит дело с переводом литератур братских народов СССР».
Двадцать третьего ноября 1933 года на первой странице «Литературной газеты» появилась программная редакционная статья «По—настоящему изучить богатейшую литературу народов СССР». Приведем несколько выдержек из нее: «…знаем ли мы нацлитературу республик и областей РСФСР? Если и знаем, то очень слабо. <…> Одиннадцать писательских бригад всесоюзного Оргкомитета по изучению нацлитератур республик и областей РСФСР должны были уже давно приступить к работе. <…> В результате из 11 бригад по—настоящему работает только 3 бригады <…> (только эти три бригады уже выехали или выезжали на места) <…> Совсем пока не работает: <…> бригада т. Шульца (республика немцев Поволжья)».
Вот эти добровольно—принудительные поездки писательских переводческих бригад в республики и области СССР и были высмеяны Мандельштамом в стихотворении «Татары, узбеки и ненцы…». Почему в последних его строках «японец» переводит поэта именно на «турецкий язык»? Возможно, потому, что в этот период взаимоотношения СССР и Турции значительно потеплели, свидетельством чего может послужить, например, серия заголовков из «Правды» от 1 ноября 1933 года: «Пребывание советской делегации в Турции. Тов. Ворошилов о высоких качествах турецкой армии»; «Представителям СССР отведено центральное место в торжествах»; «Турецкая печать приветствует СССР». [692]
692
Правда. 1933. 1 ноября. С. 1. См. также: Десятилетие турецкой республики. Речь Гази Мустафа Кемаль в национальном собрании // Известия. 1933. 3 ноября. С. 1; Магазинник Д., Михайлов Mux. Язык и литература современной Турции // Там же. С. 2.
Актом жертвенного очищения и высвобождения из—под власти советского «писательства» стала Мандельштамовская лютая эпиграмма на Сталина, тоже созданная в ноябре 1933 года.
Мандельштам – первый среди своих современников, проживавших в СССР, решился нарушить коллективный заговор молчания вокруг фигуры всесильного диктатора (начальные стихотворения ахматовского «Реквиема» будут написаны два года спустя):
Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны, А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлевского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны, И слова, как пудовые гири, верны, Тараканьи смеются глазища И сияют его голенища. А вокруг него сброд тонкошеих вождей, Он играет услугами полулюдей. Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет, Он один лишь бабачит и тычет, Как подкову, дарит за указом указ: Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз. Что ни казнь у него – то малина, И широкая грудь осетина. [693]693
Подробнее об этом стихотворении, см., например: Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002 (по «Указателю произведений Мандельштама»).
Важно отметить, что в ноябрьской советской прессе 1933 года не удается найти конкретного веского повода к написанию самоубийственного Мандельштамовского стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны…», направленного лично против Сталина. Не означает ли это, что такого решающего повода просто не было, а был месяцами копившийся гнев, чью поэтическую вспышку в ноябре 1933 года мог спровоцировать любой пустяк? Возможно, подобным пустяковым поводом стало уже цитировавшееся нами заглавие доклада Кагановича на пленуме ВЛКСМ – «Ленин и Сталин с исключительной заботливостью выпестовали комсомол» – у Мандельштама в стихотворении: «А где хватит на полразговорца, / Там припомнят кремлевского горца». Возможно, поводом послужила напечатанная во всех праздничных ноябрьских газетах фотография Сталина в окружении Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Калинина, Радзутака, Куйбышева, Микояна и Енукидзе на трибуне мавзолея во время демонстрации [694] – у Мандельштама в стихотворении: «А вокруг него сброд тонкошеих вождей». Возможно, но менее вероятно, поскольку это прямо не отразилось в стихотворении «Мы живем, под собою не чуя страны…», таким поводом стала напечатанная на третьей странице «Литературной газеты» 23 ноября 1933 года большая подборка материалов «Писатели работают над книгой о Беломоро—Балтийском водном пути». В частности, эта подборка включала в себя статью профессора Института советского строительства и права С. Я. Булатова «Чего мы ждем от книги о Беломорском канале», где содержалось такое, например, рассуждение: «Лагеря ОГПУ и концентрационные лагеря фашистской Германии – вот два пункта, отражающие, как капли воды, всю противоположность двух систем – системы гниющего капитализма и системы строящегося социализма».
694
См., например: Правда. 1933. 10 ноября. С. 1; Известия. 1933. 10 ноября. С. 1.