Оскал гориллы
Шрифт:
Хардвик встал.
– Теперь я должен еще кое-что сообщить вам, джентльмены, – сказал он, – я получил телеграмму из Австралии от брата Бенджамина Эддикса.
– Прекрасно.
– Я отправил телеграмму по единственному адресу, который мне был известен, сразу, как только мне сообщили о смерти Бенджамина, и в ответ пришла телеграмма с соболезнованиями. Затем, как только я узнал о завещании, я телеграфировал ему, кратко изложив в общих чертах волю покойного.
– И вы получили от него ответ, – сказал Мейсон, – с требованием оспорить выплату любых денег Джозефине Кемптон, поскольку она виновна в убийстве и, следовательно, по закону ей ничего из наследства достаться не может, какие бы распоряжения ни содержались в завещании?
– Таких телеграмм я пока еще не получал. Я получил телеграмму, в которой содержится указание зарегистрировать завещание для официального утверждения и представлять его интересы, используя весь мой опыт.
– Ну ничего, вы еще получите такую телеграмму, – сказал Мейсон, – и даже в том случае, если вы ее не получите, то как юрист, озабоченный защитой интересов своего клиента, вы обратите его внимание на это положение закона и объясните ему, что если Джозефина Кемптон будет осуждена за убийство, то он выгадает сумму в пятьдесят тысяч долларов.
– По некоторым соображениям мой клиент, возможно, пожелает воздержаться от предъявления таких требований.
– Вы ему объясните, что он имеет право использовать этот факт?
– А что бы вы сделали, если бы вы были на моем месте? – спросил Хардвик.
– Я бы, конечно, объяснил ему, – сказал Мейсон. – Ну а теперь я вам задам один вопрос. Как бы поступили вы, если бы были адвокатом, представляющим Джозефину Кемптон и некий другой адвокат, явно заинтересованный в ее осуждении за убийство Бенджамина Эддикса, хотел бы порасспросить ее наедине, чтобы посмотреть, не найдется ли удобный повод повесить на нее еще одно убийство?
– Если бы я был уверен наверняка в правоте своих рассуждений, сказал Хардвик, – а вы не уверены, то сумел бы решить, что именно пойдет ей на пользу, и дал бы в соответствии с этим ей рекомендации.
– Или выкладывайте все карты на стол, – потребовал Мейсон, – или идите к черту.
– Вы упорствуете там, где это совершенно не нужно, – холодно сказал Хардвик. – Я-то к черту не пойду, а вот ваша клиентка отправится к чертям в преисподнюю, и довольно скоро.
И он с гордым видом вышел из комнаты.
– Боже мой, – воскликнул Этна, – вы же его фактически оскорбили, мистер Мейсон!
Глаза Мейсона сузились:
– Он рассказал нам кое-что полезное, и он подозревает что-то такое, о чем мы даже не имеем пока представления.
– Разумеется, – сказал Этна, – ему известна вся подноготная – та информация, которой мы не располагаем, и это дает ему огромное преимущество.
– Отлично, – сказал Мейсон, – вот пусть он и попытается сохранить ее в тайне. Начались гонки. Мы неважно стартовали, но у нас выше скорость. Он повернулся к Делле Стрит: – Соедини меня с Полом Дрейком, Делла.
Когда Делла Стрит кивнула, Мейсон взял трубку и сказал:
– Пол, я участвую в крысиных бегах. Мне нужно действовать очень быстро. Элен Кэдмас знала о Бенджамине Эддиксе больше, чем кто-либо другой, если не считать личного юриста Эддикса. Ей было известно что-то такое, что беспокоит этого юриста. Я должен знать, что именно. Бенджамин Эддикс был холостяком. Пожилым, но крепким, энергичным, мужественным на вид мужчиной. Нужно найти женщину... Ну черт побери, откуда я знаю, какую женщину? Ту самую женщину. И когда ты получишь все номера, по которым он разговаривал с яхтой, проверь эти номера, и, если там есть номера-телефонов отелей или кемпингов, немедленно посылай туда сыщиков с фотографиями, и выясни, не развлекался ли он там с какой-нибудь красоткой.
Мейсон со стуком швырнул телефонную трубку.
– А вам не кажется, – сказал Джеймс Этна, – что вы делаете слишком поспешные выводы, Мейсон? Все уверяют, что в жизни Эддикса не было никаких женщин.
13
Герти закрыла и заперла на ключ вход в приемную ровно в пять часов. В половине шестого Делла сложила исходящую переписку в кучу, и Герти помогла ей проштемпелевать конверты. После этого Герти ушла домой.
Делла Стрит прошла в личный кабинет Мейсона.
– Устала, Делла?
– Не слишком. А ты как?
Мейсон улыбнулся:
– Да вот, сижу читаю дневники. У меня уже голова от них кружится. Ты еще в состоянии немного поработать?
– Да. А что нужно делать?
– Мы должны выдоить все, что только можно, из этих дневников Кэдмас.
– Мы ведь уже это сделали.
– Отнюдь нет. Мы просто прочитали строчки. А теперь нам нужно посмотреть, что написано между строчек.
В наружную дверь приемной постучали – стук был громкий и решительный.
– Я взгляну, кто там? – спросила она.
Мейсон покачал головой:
– Не надо, Делла. Хватит с нас уже всяких срочных дел и сверхурочной работы.
Она села на свое место секретарши. Мейсон подошел и, присев на край стола, дотронулся до ее руки.
– Как славно, что ты рядом со мной, – сказал он.
– Как славно быть рядом с тобой, – ответила она с улыбкой.
Стук в наружную дверь перешел в непрерывный грохот.
– Кто бы это ни пытался проникнуть в нашу приемную, – сказал Мейсон, – он, похоже, совершенно уверен, что кто-то здесь есть, Делла. Это настойчивый, даже назойливый стук. Посмотри-ка лучше, кто там.
Делла Стрит поспешила в приемную, открыла дверь. Мейсон слышал, как она обменялась с кем-то несколькими словами, затем вернулась со свежим номером вечерней газеты. На газете было написано: «Мистеру Мейсону. Поклон вам от Сиднея Хардвика. Хочу вас убедить, что я умею действовать быстро».
Делла Стрит снова уселась за свой стол. Мейсон склонился у нее над плечом, пока она разворачивала газету на столе. Кричащие заголовки на самом верху страницы гласили:
"ПОЛИЦИЯ НАМЕКАЕТ НА ВОЗМОЖНОСТЬ ВТОРОГО УБИЙСТВА.