Оскар Уайльд и смерть при свечах
Шрифт:
Глава 6
2 сентября 1889 года
На следующее утро в одиннадцать часов, следуя указанию Оскара, я пришел в расположенный неподалеку от набережной Челси дом номер шестнадцать по Тайт-стрит, где Оскар и Констанция жили с тех пор, как пять лет назад поженились. Снаружи дом выглядел очень привлекательно: высокий, выстроенный из кирпича, весьма солидный. Внутреннее убранство поражало своей изысканностью. Художник Джеймс Уистлер [25] , сосед и друг Оскара, помогавший ему с оформлением интерьера,
25
Джеймс Эббот Макнил Уистлер (1834–1903) — англо-американский художник, мастер живописного портрета в полный рост, а также офорта и литографии. Один из ключевых предшественников импрессионизма и символизма.
Внутреннее убранство дома полностью отвечало вкусу Оскара и финансовому положению Констанции. Когда они поженились, она унаследовала от деда пять тысяч фунтов; и все до единого пенни, на самом деле даже больше, ушло на устройство дома на Тайт-стрит. Внутри все было самого лучшего качества, и все — или почти все — одного цвета: белого. Белые шторы, стены, ковры, даже мебель в гостиной. В столовой тоже, лишь в самом центре с потолка свисал вишнево-красный абажур — точно над терракотовой статуэткой, стоявшей на красной восьмиугольной салфетке посередине белого стола. Все это создавало впечатление великолепного художественного произведения.
Мой друг поэт Уильям Йейтс за год до описываемых событий провел с Оскаром рождественские праздники — я тогда находился в Париже, куда отправился вслед за Кейтлин — и прислал мне письмо, в котором рассказывал про свой визит на Тайт-стрит и «безупречную гармонию», коей наполнена жизнь Оскара «с красивой женой и двумя маленькими детьми». Йейтс написал мне, что обстановка в доме создает впечатление «изысканной художественной композиции». А еще он мне признался, что оказался в исключительно неловком положении из-за того, что пришел на Тайт-стрит в желтых ботинках. Некрашеная кожа была тогда в моде, но, переступив порог дома, Йейтс понял, что ярко-желтый цвет его праздничной обуви, купленной специально ради визита к Оскару и его жене, полностью диссонирует со снежно-белым убранством дома. Когда Оскар увидел его ботинки, он вздрогнул и потом целый день то и дело на них поглядывал и морщился.
Думаю, Йейтс чувствовал себя на Тайт-стрит не слишком уютно. Мне же всегда было там легко и спокойно, как у себя дома. Возможно, из-за того, что Констанция очень радушно меня принимала.
В то солнечное сентябрьское утро, когда Констанция Уайльд открыла мне дверь, я подумал, что никогда еще она не выглядела так восхитительно. Она была в белом платье с фиолетовым поясом и такого же цвета лентой в волосах. Констанция широко распахнула дверь и улыбнулась.
— Добро пожаловать, Роберт, — пригласила она меня. — Как же давно мы с вами не виделись!
Констанция немного поправилась и еще мне показалось, что она стала выше. И старше. Ей уже исполнился тридцать один год, но заботы не оставили следа на ее лице; она выглядела счастливой, уверенной в себе и веселой. Констанция пожала мне руку и мимолетно провела
— Я так рада вас видеть, — сказала она. — Я о вас часто думаю. — В коридоре она указала на подставку для зонтов и проговорила: — Смотрите, я все еще храню вашу трость. Она здесь для того, чтобы меня защищать.
— Констанция, я всегда буду вас защищать, — выпалил я, не успев хорошенько подумать, и тут же покраснел.
Она рассмеялась, взяла мои руки в свои и крепко их сжала.
— Вы такой романтик, мистер Шерард. Меня нисколько не удивляет, что Оскар привлек вас к участию в своем великом приключении. Он мне сказал, что вы будете исполнять роль доктора Ватсона, а он — Шерлока Холмса.
— Вы читали «Этюд в багровых тонах»? — спросил я.
— Конечно, — ответила Констанция. — Оскар настоял. И я получила огромное удовольствие. Оскар просто одержим «мистером Холмсом», его наблюдательностью и безупречной логикой. Признаюсь вам, мне кажется, Оскар немного завидует Артуру Дойлу и его творению. Ладно, пойдемте, поищем его.
Она взяла меня за руку, точно товарища детских игр, и повела искать Оскара. Мы нашли его в курительной комнате, отделанной в мавританском стиле, где не было ничего белого, если не считать дыма, поднимавшегося от сигареты, которую Оскар бережно держал в руке, лежа с закрытыми глазами на тахте. Он наверняка слышал наши шаги — и, вне всякого сомнения, мой звонок в дверь, — но даже не пошевелился. Когда мы вошли в комнату, он лениво поднял сигарету повыше и, глядя на нее, принялся вертеть между большим и указательным пальцами.
— Курение сигарет — это совершенный образец совершенного наслаждения, вы со мной согласны? Изысканные ощущения, которые оставляют человека неудовлетворенным.
Констанция улыбнулась, я же рассмеялся. Оскар сел и повернулся в нашу сторону.
— Надеюсь, Констанция рассказала вам о том, что мы решили? — заявил он. — Она от нас уезжает, Роберт. И забирает с собой мальчиков. Констанция едет в северный Йоркшир, полюбоваться на вересковые пустоши и погостить у своей подружки Эмили Терсфилд.
Разумеется, Констанция мне ничего этого не говорила. Оскар повернулся к жене и заговорщическим тоном добавил:
— Не знакомь Роберта с Эмили, дорогая. Она слишком хорошенькая. Он сразу в нее влюбится и целых две недели не сможет спать. Сомневаюсь, что ему удалось хотя бы на минуту заснуть с того самого момента, как он встретил тебя.
Я снова покраснел. Оскар встал с тахты, рассмеялся и положил обе руки мне на плечи.
— Констанция уезжает отдыхать, Роберт, а мы немного поработаем. Мы разгадаем тайну и раскроем преступление. И неважно, станет нам помогать инспектор Фрейзер или нет.
— Оскар рассказал мне об ужасном убийстве, с которым он нечаянно столкнулся, — серьезно проговорила Констанция. — Мне очень жаль бедного мальчика… и я сочувствую его родным, кем бы они ни были.
— Мы как раз и займемся его семьей, Роберт, — сказал Оскар и погасил сигарету. — С них и начнем.
Меня его слова озадачили.
— Но, Оскар, у меня сложилось впечатление, что вы говорили, будто бы у мальчика нет никаких родных, — напомнил ему я. — По крайней мере, так вы сказали Конану Дойлу и Фрейзеру.