Осколки чужой жизни
Шрифт:
В целом, жизнь для меня делилась на такие куски: учёба, плавно перетекающая в работу; работа, плавно перетекающая в обязательный светский выезд — и всё. Если бы не братья разнообразия бы не было никакого! Но, слава богам, они были! Каждый раз, когда они приезжали на каникулы, я старалась утрясти все проблемы так, чтобы быть вдалеке от них по минимуму, чтобы больше быть рядом… И я была! Мы вместе ходили на пикники, на речку, сбежав от всего, и слушала их рассказы, журила их за проказы, а иногда сама в них участвовала… Лучшее время за весь год! Только тогда, с ними, я вспоминала, что молода, даже юна, и делала то, что хотела,
Второй год не сильно отличался от первого, хотя кое-какие изменения были. Пришлось включаться в работу местных собраний знати, различных комитетов, торговых палат, так сказать, выходить за пределы графства, и заниматься общественными проблемами и интересами… Порой это было тоскливо, порой интересно, но абсолютно точно количество связей и знакомств с представителями самых разных слоев увеличилось до невообразимо больших размеров. Да, меня буквально заваливали письмами!
Все письма делились на три категории: необходимые для работы, необходимые для души и бесполезные. Бесполезных было гораздо, гораздо больше, чем всех остальных вместе взятых! Казалось, эта лавина вот-вот поглотит, раздавит…
К слову сказать, не мало в эту груду добавляла Лорин. Чета Арно много путешествовали — и с каждой новой точки посылали весточки. Если письма Барона были цельными, обстоятельными, даже познавательными, то послания матери были какими-то скомканными, сумбурными с огромным количеством замысловатых эпитетов и сравнений. Они определенно красили текст, но в понимании, осознании прочитанного сильно мешали. Тем не менее, я бережно сохраняла эту корреспонденцию и пересылала мальчикам. Главным образом, делала это только ради последних строк, где неизменно содержались фразы, выражавшие любовь к нам. Не знаю, насколько это было правдой, а настолько дань нормам поведения нашего общества, этикета, но в любом случае для себя я решила, что детям нужно, если не знать точно, то хотя бы думать, что их любят. Это даёт чувство некой стабильности, уверенности, надёжности, того чего в своё время не хватало мне самой…
Да, возможно, этого было мало, но за неимением большего — и это годилось!
Все два года я стремилась не думать, не вспоминать предложение-приказ короля… Просто заняла, выжидательную позицию, надеясь, что меня минёт участь королевской невесты, затем королевы. Не хотела я ничего: ни новых обязанностей, ни ожидаемых привилегий… Ничего, потому что статус, титул не могли дать мне самого важного, жизне необходимого: человеческого тепла.
А мне хотелось, я об этом мечтала и прекрасно понимала, что такие отношения возможны только с равными, если не по положению, то по духу.
Таких людей, после смерти Аларских, у меня всего было три: Дерек, Эмиль, Шарль…
Остальные не в счёт. Остальные стояли за ограничительной линией… Если эта линия, пока я была только княжной, была несколько размытой, но как только я стала хозяйкой Фелисийских земель эта черта постепенно становилось всё непреодолимее. Да, людей вокруг меня было неоправданно много, отношения с ними были разными: деловыми, приятельскими, уважительными… Но тех, с кем бы мне захотелось снять маску, заслоны, просто быть Ялиной, а не нагромождением титулов, обязательств, не было.
Но если я стану королевой, то близких станет ещё меньше… Обвинят в фаворитизме, протекционизме… И опять мои маски! Они уже прирастают ко мне, а скоро совсем станут мной — я стану живым механизмом, без своих эмоций, чувств, потому что они всё больше и больше будут заглушаться чужими…
Я уже полностью была скована правилами, заперта ответственностью, обязанностью, необходимостью не быть, а казаться…
Сначала это было чрезвычайно трудно, но я привыкала — и это пугало.
К моему несчастью, мои надежды, что политика Его Величества в отношении меня поменяется, не осуществилась.
Но был, был момент, когда моя свобода казалось мне такой близкой, что казалось: только руки протяни — и она сама упадёт.
И этот момент мне подарил принц.
Мы встретились с ним на одном из приёмов. Хотя встретились слишком громкое слово: наша встреча была хорошо поставлена и запланирована.
До этого мы с ним не встречались. Я была в королевстве, а он где-то за его пределами, поговаривали, что к опыту других стран присматривался.
До сих пор помню ту секунду, ту мгновение, когда, можно сказать, началось наше знакомство.
Я смеялась над особо удачной шуткой Дерека, но в какой-то момент почувствовала на себе злой, прожигающий взгляд. Я обернулась и наткнулась на холодные, как зимняя стужа глаза. Там был лёд, лёд и ничего больше.
— Наследник. — шепнул Дерек. Я кивнула, сделав знак, что услышала, а потом присела в коротком реверансе. Этого было достаточно: принц отвернулся и вернулся к своей даме.
— Его фаворитка. Мадемуазель Катрин. — уведомил меня друг.
Я пристально посмотрела на пару: они, безусловно, гармонично смотрелись вместе. Оба голубоглазые блондины, высокие, худощавые, красивые красотой фарфоровых фигурок. Они мне напоминали пару дорогих кукол, которых мне подарил отец на мой первый в жизни юбилей, только там была пара «принц и принцесса». Игрушки мне очень нравились, но, к сожалению, прожили не долго: через полгода я их случайно столкнула с полки. Восстановлению фигурки не подлежали… Сколько я тогда плакала! Это казалось мне катастрофой, но, как говорится, если бы я знала, что меня ожидало дальше, я бы эту неприятность и неприятностью не сочла бы!
Дальше мероприятие протекало обычно, типично, но эта обыденность длилась до того момента, пока не настала пора усаживаться за праздничный стол.
Вот тут-то меня официально представили Его Высочеству и усадили к нему по правую руку.
Сказать, что обед стал пыткой, ничего не сказать! Казалось, принц Гидеон возненавидел меня с первого взгляда. Он либо меня игнорировал, либо обращался в таком презрительном тоне, каким бы я не посмела бы отчитывать и последнего забулдыгу.
А я терпела, старалась держаться приличий, как-то улыбаться… А в мыслях билось: «За что? Почему? Он же меня совсем не знает… Или кто-то что-то про меня наплёл?»
Сначала было больно, обидно… Но потом я обрадовалась! Честно обрадовалась! Просто подумала, что раз я так не по душе его Высочеству, Его Величество от меня отстанет, ведь король так любит, так балует своего племянника…
С этой мыслью улыбаться стало значительно легче. Более того, в моих глазах, движениях стала проскальзывать благодарность… И принц заметил это — и, что неожиданно, прекратил свои нападки.
С приёма я ушла почти счастливая: за свою судьбу я больше не боялась. Была уверена, что благодаря неприятию Гидеона, всё будет так, как я хочу…