Осколки Мира. Архив первый: антагонист
Шрифт:
– Постой, Танэ. – Приземлившись, воронокрылый мальчик отдышался и привёл себя в порядок. – Мне всё-таки кажется, что не стоит тебе идти к Праматери. Она ведь сама запретила прощаться с ней. Даже тебе не стоит нарушать её волю.
– Праматерь учила нас принимать решения самостоятельно, и в этом была её воля. Праматерь всего лишь сказала, прощание кажется ей напрасным. И я решила, что это не так.
– Сомневаться в словах Праматери, это…
– Это значит, следовать её заветам.
–
– А я понимаю. Может, поэтому Праматерь и благоволит мне больше прочих? – Было очевидно, что Танэ по-настоящему этим гордится. – Я вхожу. Пойдёшь со мной?
Тенгу неуверенно кивнул, и они оба прошли под громоздкой резной аркой.
Лабиринт коридоров Храма был немного запутан, но все, кто считал себя приближёнными Матери Искажений и кому дозволено было её видеть, знали его наизусть. Ба’астидка и тенгу весьма быстро добрались до небольшой смотровой площадки на вершине здания.
На площадке были двое.
Одной была Матерь Искажений. Она стояла на коленях, и вокруг неё роились частицы Души Мира – напоминающие раскалённую магму капли парили в воздухе. С каждой секундой капель становилось всё больше, они увеличивались в размерах, вливаясь одна в другую, и они медленно притягивались к суккубе, застывая на её светлой мраморной коже, скрывая под собой тонкие округлые узоры и впитываясь в густые волосы.
Вторым же был архангел со слегка подпалёнными слепяще-белыми крыльями, стоявший чуть поодаль и державшийся так, словно он оказался здесь случайно и ему не было никакого дела до того, что истинная владычица Тетиса проводит таинство слияния с Душой Мира.
Ба’астидка и тенгу – оба они были шокированы тем, что кто-то из ангельской расы посмел явиться на просторы их родного мира, они были до крайности возмущены. Единственное, что сдерживало их гнев, их желание умчаться обратно в деревню Калварию и поднять по тревоге всех способных сражаться химер, было спокойствие Праматери. Ни гепардообразная, ни воронокрылый не знали, как реагировать на присутствие одного из тех, кого считали смертельными врагами.
Мать Искажений заметила двух детей:
– Вот как, всё же пришли… – По голосу демоницы было заметно, что она почти погрузилась в забытье. Скованным, почти бессильным жестом она подозвала химер.
Тане приветственно поклонилась Праматери и уверенно подошла. Тенгу, в отличие от ба’астидки, не был настолько решителен, он ещё раз окинул архангела подозрительным взглядом. Тем не менее доверие этого мальчика к Праматери было значительно сильнее вызванных смертельным врагом страха и ненависти, и он, пусть и не сразу, повторил действия своей подруги.
Праматерь чуть повернулась в сторону архангела и едва слышно проговорила:
– Эй, пернатый отброс, здесь ты своё дело сделал.
– Да. Уверяю, что выполню свою часть…
– Я знаю. Проваливай.
Архангел не придал значения тому, что его перебили, что было само по себе удивительно для представителя этой расы. Он принял столь неуважительное поведение как данность, и сразу же подчинился грубому приказу. Расправленные крылья, вспышка белого света, лёгкое дуновение, и вот уже на смотровой площадке остались трое. О пребывании здесь архангела напоминали лишь несколько обгоревших перьев.
Матерь Искажений с грустью посмотрела на двух химер. Её глаза, только что бывшие серыми, подобно туману, наполнились синими всполохами. Почти уже шёпотом она повторила:
– Всё же пришли. – Праматерь слабо улыбнулась. – Не стоило.
Химеры смутились. Им было неловко от слов Матери Искажений.
Тенгу был смущён сильнее ба’астидки, он попытался оправдаться:
– Простите наше своеволие, Праматерь. Вы, должно быть, не хотели тревожить нас лицезрением врага, но если Вам понадобился кто-то из чистокровных, то это было по-настоящему важно. Никто из химер не усомнился бы в решении прародительницы.
– Ты про этого недоархангела? – Голос Праматери становился всё слабее с каждой секундой. – Он просто заключил сделку всей своей жизни. Нет, дело не в нём.
– Праматерь! – Со страстью обратилась Танэ’Ба’Сей к самому важному существу в мире Тетис. – Я не знаю, что принудило Вас к таинству. А ещё я не знаю, как много времени пройдёт, прежде чем Вы пробудитесь вновь. И всё же я прошу позволить нам, верным потомкам Вашим, быть подле своей прародительницы в день слияния с Душой Мира.
– Милая Танэ, ты, как всегда, слишком серьёзно относишься к жизни. Наверное, это моя вина. – Голос Праматери наполнился ещё большей грустью, чем прежде.
Меньше всего в своей жизни Танэ желала расстраивать обожаемую Мать Искажений:
– Не вините себя! Просто мне, как одной из старейшин семи рас, положено быть серьёзной.
– Что ж, раз тебе и правда помогает, то делай то, что считаешь нужным. Знаешь… Может, для всех ты и старейшина, но для меня ты прежде всего миленькая кошкодевочка. – Синее пламя печали в глазах Праматери немного рассеялось, и Танэ’Ба’Сей почувствовала облегчение. – Мне ведь и правда кажется, что не стоило вам приходить ко мне сегодня, дети мои. Понимаете, всякий раз, сливаясь с Душой Мира, я погружаюсь в небытие. Для меня время остановится, для вас нет. В этот раз меня не будет с вами долго, очень долго, и я не знаю, сколько продлится это забвение. Представляешь, Танэ, может так случиться, что ты уже состаришься к тому моменту, как я вернусь… Ну вот, теперь вы ещё и боитесь…
Тенгу и ба’астидка переглянулись. Эти дети знали, что Матерь Искажений на долгое время покинет их, но они не предполагали, что срок может оказаться настолько велик. Ба’астидка неуверенно спросила:
– Разве мы сможем прожить без Вашей заботы всё это время, Праматерь?..
– А почему нет? Прошедший год-Всеурожай химеры прожили, почти не полагаясь на мою помощь. По-моему, вы неплохо справились. К тому же, нападения чистокровных рас на Тетис можно не опасаться. Хоть об этом я позаботилась. – Голос Матери Искажений был уже едва различим, а её тело почти полностью покрыли застывающие капли Души Мира. Только лицо суккубы, её крылья и кисти рук ещё оставались свободны. – Возьми меня за руку, Танэ.