Осколки: на грани войны
Шрифт:
— Сорвалась? Лайза? — удивился Корбиг. — Мне казалось, она способна держать себя в руках.
— Видимо, не сегодня, — поморщившись, сказал Вилт. Ему уже казалась глупой собственная мысль о том, что Корбиг его проверял. Получается, он просто жаловался, что пассия Лека его недолюбливает… еще бы сказал, что она к нему пристает!
Под глазами у Лека залегли тени, да и вообще он выглядел близким к истощению. Глава Сопротивления крутил в пальцах сигарету.
— Ну, что, заместитель, были предложения продвинуться вверх по служебной лестнице? — иронично поинтересовался он, но во взгляде не было и признака веселья. Лек не делал и не говорил ничего бессмысленного, просто цели его не всегда можно было понять сразу. Но даже при этом Вилт неожиданно подумал, что роль главы освободительного движения Леку не подходит. Скорее уж коммивояжер… отказать ему действительно сложно!
— Разве что от доктора Корбига, — заметил он.
Лек мотнул головой.
— Корбиг меня не интересует.
— Ты делаешь на меня слишком большую ставку. Понятно же, что никто меня всерьез не воспринимает…
— Разве? — хмыкнул Лек. — Ну, это они зря. Так что там со сбоем в новом корпусе?
— Зафиксированы два случая временного отказа генераторов, но резервные справлялись.
Лек ждал, пока Вилт продолжит, продолжая вертеть в руках сигарету. В конце концов, не выдержав нарушения в эксплуатации она сломалась.
— Во второй раз сбой вывел из строя систему наблюдения. Ее восстановили только через семь минут, — добавил Вилт.
Лек усмехнулся, но в его взгляде мелькнуло беспокойство.
— А говоришь, не зануда.
— Мне эти сбои не нравятся. У нас там немало лежачих.
— И будет еще больше, — задумчиво проговорил Лек.
— Когда? — нахмурился Вилт.
— В ближайшей перспективе, — Лек отряхнул остатки сигареты с рубашки и брюк, достал из кармана новую и закурил. — Ты же не думаешь, что сможешь отсиживаться тут вечно?
— Судя по последним указам Императора, в его планы не входит дать нам такую возможность, — хмыкнул Вилт.
Не так давно вышедший закон «О Внешнем и Внутреннем Кольцах планет Империи» официально разделил все планеты в составе Империи на две неравные группы: планеты Внутреннего Кольца, в основном, были благополучны и спокойны. Там не было ячеек Сопротивления, они поддерживали Императора и потому платили меньший налог. Остальные планеты признавались зоной особого внимания, поскольку «требуют дополнительных мер по обеспечению защиты граждан, имеющих право, как и любой законопослушный житель Империи, на безопасность и достойное социальное обеспечение!», — как сказал один из министров, чья речь изобиловала лозунгами. На практике эти «дополнительные меры» подразумевали жесткие ограничения по возможности перемещения из «внешней зоны» во «внутреннюю». Проще говоря, внутренние планеты стали практически недосягаемы для жителей имперских окраин. Бумажная волокита занимала месяцы и не гарантировала получения разрешения, связь контролировалась, устанавливалась особая стоимость на звонки во «внутреннюю зону».
Конечно, все эти меры предпринимались против сопротивления, хотя на деле большинство чиновников предпочитало оперировать абстрактными терминами «угроза», «дестабилизирующие элементы» и типа того. Дестабилизация действительно имела место быть: поначалу на некоторых планетах, оказавшихся ближе остальных к границе «внутренней зоны» прошли митинги. Люди боялись, что их бросят на произвол судьбы…
И вот — в ответ на «глас народа, вопиющий о защите», вступил в силу закон «О дополнительных мерах на планетах с повышенным уровнем неблагонадежности», который быстро получил в народе куда более емкое название «О консервации».
На планетах, где якобы обнаруживались организованные очаги сопротивления, вскрывались факты спонсирования мятежников и прочие антиправительственные действия, создавались «усиливающие» базы карателей. Содержание их полностью ложилось на жителей планеты, превратившись в «налог на неблагонадежность». Если же ситуация на планете требовала введения особого положения, вступал в силу пункт «о консервации»: планета полностью изолировалась от остального мира, прерывалось внешнее сообщение, поставки велись только через особо установленные зоны, вылет жителей с планеты становился невозможным до отмены особого положения.
— Да… что-то затевается. Что ты заешь о Виртаре и Кансу? — спросил вдруг Лек. Вилт даже не сразу сообразил, что речь идет о планетах, которые недавно подверглись «консервации».
— Почти ничего. На Виртаре шахты…
— Вот-вот! Что, не рассматривали ее как убежище, когда выбирали, куда податься? — протянул Лек. — А тут шахты… рабочие места. Хотя какая разница, есть они или нет, если о планетах после консервации мы практически ничего не знаем. Новый научный комплекс можно было бы обустроить на любой. И продолжить начатое в «РИАСе».
Да уж, вот и пойти, угадай, о чем думает собеседник в следующий момент. Должно быть, Лек прав: если ученых действительно вывезли с Солля, удобнее их разместить там, где действует информационная блокада. Вот только зачем глава Сопротивления рассказывает это Вилту? Или он рассуждает, а Стэр просто поблизости оказался?
— Хм, — сказала вечером Лия. — Вообще, она Леку скандалов не закатывает. Во всяком случае, прилюдно.
«А при тебе, значит, закатывает?», — мелькнула в голове непрошенная мысль. Ну, вот, не хватало еще превратиться в ревнивца и караулить жену у порога административного центра. Чтобы после работы — никуда, кроме дома.
«Дом… да уж!»
Лия выглядела уставшей и слегка раздраженной. Говорить про Лайзу она явно не хотела. После отлета Айна она с каждым днем волновалась все больше.
— Слышал про Солль? — спросила жена вдруг. Вилт вздохнул. В столовой госпиталя был установлен экран (по мнению Стэра — совершенно зря), так что во время перерывов он успевал увидеть последние новости.
— Налог на неблагонадежность, — проговорил он. Лия фыркнула.
Солль избежал консервации, но мармерская бойня стала поводом для введения дополнительного гарнизона. Дикторша в новостях воодушевленно заявила о том, что «После введения дополнительных войск мир, наконец, вернулся на прекрасный Солль!».
Вилт попытался представить, как жители планеты проклинают его имя (в новостях, разумеется, не забыли упомянуть о «зачинщиках» беспорядков), когда получают отчеты о списании налоговых сумм со своих счетов, и без того не особенно богатых.
— От себя бы кого-нибудь защитили, — со знакомым ожесточением, которое обычно демонстрировал ее брат, буркнула Лия.
Сообщение об организации дополнительной базы карателей на Солле сопровождалось сюжетом о мирных демонстрациях, прошедших на некоторых планетах «внутренней зоны». Камера плавала между людьми с разноцветными фонариками и транспарантами: «Император заботится о нас», «Да здравствует Императрица!», «Мы за безопасность!», «Сохраним мир во внешней зоне планет!», «Пока мы живем спокойной жизнью, вирус мятежа губит внешнюю зону!». У некоторых брали интервью. Вилт помнил, как одна женщина рассказывала, что ее троюродная сестра живет на Феофано вместе с мужем и пятью детьми, как от них стали приходить «тревожные сообщения», как люди не чувствовали себя в безопасности, пока не законсервировали колонию на Латире II. Какие сообщения? Что беспокоило людей? Никакой конкретики. Но женщина с облегчением говорила, что теперь, по крайней мере, спокойна за родню. Дети ведь, вы понимаете! Надо было давно уговорить их всех переселиться поближе к столице, но климат на Феофано… тамошние плавающие сады! Какой курорт мог бы быть, если бы речь не шла о «внешней зоне» и близости Латирской колонии… «Никогда, ни за что не покину «внутренней зоны». Вы понимаете, сопротивленцы нас ведь специально разделяют! Лишают свободы в Империи! Поглядите, к чему мы пришли!»