Осколки памяти
Шрифт:
А еще через два месяца обнаружили новый труп.
Хильда Бакстон родилась в зажиточной семье. Отец ее занимался реставрацией мебели, считался одним из лучших мастеров графства. Дочери он постарался дать хорошее образование, мечтая выдать ее замуж "за благородного". И даже присмотрел подходящего жениха: отпрыска находившегося на грани разорения дворянского рода.
— Эх, имелся бы у него еще и титул, — вздыхал мистер Бакстон, сидя вечером со стаканчиком шерри в кресле-качалке. — Ну ладно, каков уж есть. Грех жаловаться. Скоро моя девочка будет откликаться на "леди Хильду".
Мистрис Бакстон осуждающе качала головой и напоминала мужу, что жених беден, как церковная мышь.
— Ерунда какая, — отмахивался мистер Бакстон и похлопывал себя по солидному брюшку. — Накопленного мной хватит, чтобы прокормить еще один рот. Да и много ли надо тощему юнцу?
В этом месте он начинал хохотать, а Хильда страдальчески морщилась. Ей вовсе не хотелось замуж за сутулого прыщавого Джефа, но спорить с отцом она не решалась — "золотые руки" мистера Бакстона обладали немалой силой, а хорошую затрещину он считал лучшей воспитательной мерой.
Сбежать из дома Хильду подбила подруга. Минни давно уже хотелось перебраться в город покрупнее, где ее, несомненно, ждала карьера театральной звезды. Вот только денег даже на первое время ей взять было неоткуда, и тут подвернулся такой шанс: у Хильды-то шуршали в кошельке купюры. Девицы удрали из родного городка за две недели до свадьбы. Потрясенный Бакстон несколько дней пил горькую, а потом взялся за поиски. Нанял частного сыщика, и тот через месяц обнаружил беглянку в морге Управления. Оказалось, что две бесшабашные подруги устроились певичками в третьесортную забегаловку. Работали, само собой, по ночам, не брезговали и случайными связями. Не ради денег, нет: Хильда прихватила с собой из дома внушительную сумму. Просто самим себе безголовые девицы казались этакими роковыми женщинами, крутящими мужчинами как угодно. Безостановочно хлюпавшая носом Минни так и не смогла вспомнить, с кем ушла подруга в роковую ночь. А Лоренс повертел в руках прозрачный пакет с тряпичной розой внутри и выругался сквозь зубы.
— Кажется, у нас неприятности, — констатировал Гудвин. — Очень большие неприятности.
Через месяц его слова подтвердились: в городском парке нашли третий труп.
Марию Демпински посетители заведения мадам Жозефины знали под именем Крошка Эм. Хорошенькая миниатюрная голубоглазая брюнеточка пользовалась популярностью. К мадам Жозефине ходили люди "приличные": не городские сливки, но и не всякий сброд. Мелкие лавочники, цеховые мастера и даже корреспонденты городской газеты. После опознания мадам Жозефина рыдала в кабинете Лоренса, трубно сморкалась в платок с вышитой золотыми нитями монограммой в углу и умоляла найти и покарать убийцу "бедной девочки".
— И чего ее в парк ночью понесло? — сокрушалась она. — У меня все строго, встречи с клиентами только в заведении. Если узнаю, что кто обмануть меня пытается — выпру вон без разговоров. Но Крошка надежной девочкой была. Да и зачем ей о свиданиях на стороне договариваться, если у меня и надежно, и безопасно, да и платили ей побольше, чем прочим? На нее чуть не в очередь записывались. Вы уж найдите душегуба, мистер, а я за это благодарна буду. Хоть каждый день к нам бесплатно приходить сможете.
Лоренс поперхнулся и едва не проглотил свою неизменную сигару. Во всяком случае, присутствовавший при разговоре Гудвин клялся, что выплюнул шеф ее в последний момент и долго откашливался.
К убийце прилипло прозвище Душитель. Через месяц после смерти Марии возвращавшийся домой после смены ночной сторож обнаружил на набережной еще одно тело. И опять во рту задушенной жертвы красовалась тряпичная роза. Циничный заместитель Лоренса Найтон в сердцах бросил:
— Садовник какой-то. Цветовод, мать его.
— Помяни мое слово, — мрачно отозвался шеф, — намучаемся мы еще с этим типом. Хитер, гад. Что у тебя, Донн?
Я распрямилась и отошла от тела.
— Ничего, шеф. Ублюдок окунул труп в реку. Сами знаете — вода смывает все следы.
— Знаю, — буркнул Лоренс. — Ладно, займемся установлением личности.
Здесь нам повезло — хоть в чем-то. Двадцатилетняя Элизабет Горлик не являлась проституткой в обычном понимании этого слова. Пожалуй, ее можно было бы назвать содержанкой, если бы не одно но — жила она за счет не одного мужчины, а троих одновременно. Причем они прекрасно знали о существовании друг друга. Сначала Лоренс воодушевился, решив, что убийца — один из покровителей Элизабет.
— А роза? — напомнила я.
— Уводил подозрения, — заявил Лоренс. — Услышал о предыдущих случаях и попытался всех перехитрить, выдав убийство за дело рук маньяка.
— От кого услышал? — осведомился Найтон. — Газетчики о Душителе не писали. По нашему, между прочим, распоряжению.
Но упрямый Лоренс все равно распорядился проверить всех троих мужчин Элизабет. Здесь его поджидало разочарование — у каждого имелось несокрушимое алиби. Пришлось признать, что в морге лежала четвертая жертва маньяка. А пятую, ту самую Берталину Лозье, нашли вчера.
— Никаких следов, — завершил рассказ Гудвин и погрузил ложку в густой ароматный суп. — Никаких зацепок. Ничего.
Логан перевел на меня взгляд и едва заметно кивнул.
— Мне нечего добавить. Мерзавец позаботился уничтожить все остаточные воспоминания жертв.
— Стало быть, он осведомлен о принципах работы ментальной магии, — заключил Логан.
Надо же, умный какой. Без него бы не догадались.
— Не такая это и тайна, — язвительно парировала я. — Любой при желании может узнать.
— Любой — вряд ли, — спокойно возразил Логан. — Но вы правы, эта информация не слишком-то сужает круг подозреваемых. Кроме того, убийце могло просто повезти — шел дождь, труп случайно упал в реку…
Гудвин фыркнул, ясно выказав свое отношение к этой теории, но Логан остался невозмутим.
— Мы не можем отбрасывать даже самую ничтожную вероятность, — упрямо сказал он. — Кстати, а что с розами?
— Ничего, — признала я. — Самодел. Весьма примитивный, так что обходить швейные мастерские или лавки, торгующие искусственными цветами, смысла нет. Всякий раз широкая шелковая алая лента, скрученная в подобие цветка.