Осколки Великого Княжества
Шрифт:
В этот момент Виола попыталась убежать, но Хельг в два прыжка догнал её и повалил на землю. Она попыталась закричать и тут же получила увесистый пинок в живот от Руна. Хельг задрал ей юбку на коричневом платьице и… Вальдмер закричал и попробовал рвануть на них. Рун мгновенно сориентировался и, подскочив к нему, всадил ему кулак в живот. Вальдмер повис на руке как мешок с сеном. Он упал и не мог вдохнуть, он видел, как Хельг насилует Виолу, она лежала и молча плакала. Это животное сняло ремень и, перекинув его через шею бедной девочки, душило её, чтобы та не могла кричать. Вальдмер попытался отвернуться, но Рун не позволил ему этой роскоши. Он повернул его голову и заставил смотреть.
– Смотри, безродный, так будет со всеми, кто тебе дорог. Однажды, тварь, мы доберёмся и до твоей матери. Все, с кем ты попробуешь дружить, будут страдать. И виной этому ты. Ты, убогий, никчёмный калека, не можешь никого защитить, ты лишний в этом мире.
Слова Руна глубоко засели в голове у Вальдмера. От них было больнее, чем от любых ударов. Но сейчас ещё больше его ранило то, что он видел, как насилуют его единственную подругу. Маленькую улыбчивую, жизнерадостную девочку. Всей виной которой было то, что она не обходила Вальдмера десятой дорогой. Он лежал и плакал в бессильной злобе. Сверху на нём сидел мощный и развитый не по годам Рун и не давал двинуться, прижав его голову к своей груди, заставляя смотреть на всё то, что вытворял Хельг. Когда он закончил, девочка уже не плакала, она просто лежала лицом вниз, не подавая признаков жизни. Хельг деловито надел обратно свой ремень и подошёл к Вальдмеру и Руну. Он ударил хромого по лицу сапогом, а потом сказал своему брату отпустить калеку.
– Пойдём, брат. Мы достаточно развлеклись на сегодня. А ты, убогий, – он перевёл взгляд на избитого Вальдмера, – не попадайся нам больше на глаза. И не вздумай заводить себе друзей. Им всегда будет хуже, чем тебе. Запомни это.
После этих слов двое парней ушли. Вальдмер не мог встать. Голова болела, его тошнило, страшно болела изувеченная нога. Он несколько раз пытался встать, но ничего не получилось, в глазах темнело, всё плыло, и он тут же падал обратно на землю. Тогда он просто изо всех сил позвал свою подругу.
– Виола… Виола ты меня слышишь? Ты жива? – Он хотел кричать, но сил хватало только на еле слышный шёпот.
Девочка не отвечала ему. Она лежала лицом вниз, с задранным платьицем, полунагая. Тогда Вальдмер собрал все силы в кулак и пополз к ней. Он старался изо всех сил, только обуявший его слепой гнев не давал ему потерять сознание от невыносимой боли. В голове бешено стучало сердце. Боль нарастала, становясь невыносимой. Он прополз несколько шагов и его вырвало. Стало немного легче. Но пытаться встать он не пробовал. Преодолевая мучения, он всё-таки смог доползти до своей подруги, только для того, чтобы понять, что она мертва. Он увидел красный след от ремня Хельга. Увидел её застывшие глаза. В них больше не было жизни, не было той искры любопытства, той озорной яркости. Они застыли, и в них больше не было ничего.
Вальдмер перекинулся на спину и рыдал, глядя в серое небо. Он хотел закричать от гнева и отчаяния, но не мог. В горле был тяжёлый ком, из-за которого он с трудом мог дышать.
Он пролежал так около часа. Вокруг было тихо. В этом тихом углу никогда никого не было. Очень редко сюда заходил конюший, но только тогда, когда Вальдмер и Виола слишком громко разговаривали друг с другом или смеялись, раздражая его своим шумом. Через час боль в ноге почти прошла, голова всё ещё шумела и болела, но он смог успокоиться и даже с большим трудом поднялся. Он одёрнул платье Виолы, закрыл ей глаза и побрёл к дому. Именно в тот момент в нём что-то сломалось. Он старался избегать конфликтов, пытался придерживаться идеалов добра, которые ему прививала мать. Она хотела, чтобы он учился, стал учёным мужем. Но после такого, всё, чего он хотел – убить Хельга и Руна.
Кое-как он дошёл домой и упал на кровать. Несмотря на то, что у него страшно болела голова, он подумал о том, как могли его сводные братья найти его тайное место? Обычно до него и Виолы никому дела не было, а значит, у взрослых они узнать не могли. Кто-то из компании Виолы рассказал им про тайное место. Но она была общительной девочкой и дружила почти со всеми в замке. Это усложняло поиски. Вальдмер лежал и вспоминал всех её друзей и все его с ней встречи. Кто был рядом, кто проходил мимо, кто был с ней до встречи с ним. У него было не так много времени, скоро Виолу начнут искать, и прачки обязательно расскажут, что последний с кем её видели, был он, Вальдмер. Значит, нужно действовать очень быстро. Он попытался резко встать, но боль не отпускала его, и он со стоном боли опустился обратно на кровать. Голова всё ещё раскалывалась. Он дотянулся до ухвата, который стоял недалеко от его кровати, рядом с печкой. И опираясь на него медленно поднялся. Используя ухват как опору, он медленно дошёл до стола, взял нож и пошёл на улицу. Вальдмер вспомнил, что рядом с Виолой часто крутился совсем ещё маленький и несмышлёный мальчишка лет шести. Он не помнил, как звали мальчика, но знал, что чаще всего они с ней играли недалеко от пристани. Туда он и направился.
Он медленно брёл вдоль городских улиц, вниз от замка к пристани. По дороге ходили люди, но никто не обращал на парня никакого внимания, несмотря на то, что выглядел он бледным и еле волочил ноги. Люди в больших городах привыкли к самым разным калекам, которые пытались выглядеть как можно более жалко. У нищих было одно правило: чем хуже ты выглядишь, тем лучше зарабатываешь. Так что Вальдмер мог бы составить конкуренцию многим в своей не один раз зашитой и заштопанной одежде, с пробитой, окровавленной головой, бледным лицом и потерянным взглядом. Люди просто старались обходить его стороной. Никогда не знаешь, чем этот нищий болен, а вдруг – заразный.
Дойдя до пристани, Вальдмер осмотрелся. Он не увидел нужного ему мальчика и решил, что выбора у него не много, нужно где-то здесь его подождать. Искать его по всему городу не было ни сил, ни возможности. Если он сын кого-то из местных рыбаков, он обязательно появится здесь.
Вальдмер сел возле причала, свесив ноги вниз, и стал ждать, внимательно глядя по сторонам. Через несколько минут к нему подошли два грязных оборванных нищих. От них воняло водкой и немытым телом. Один из них внимательно глянул на парня и закричал:
– Вали отсюда, говно мелкое! Это наш район! Мы тут работаем!
Вальдмер одновременно ощущал отвращение и страх. Он не мог бы постоять за себя, даже если бы был здоров, а сейчас так тем более. Но понимание того, что даже нищие гоняют его, жгло его сердце огнём ненависти. Он ненавидел этих нищих за их наглость, цинизм и лень. Ненавидел себя за то, что не может дать отпор. И ненавидел своего отца, который бросил его, не признав отцовство. И теперь он вынужден терпеть всё это.
Он молча встал и побрёл вдоль пристани. Нищие ещё что-то кричали ему вслед, но он уже не слушал. Не мог. Голова болела так, что в глазах всё плыло. Он сделал ещё несколько шагов, стараясь уйти как можно дальше, но сил идти уже не было, не было сил даже стоять. Он пошатнулся и упал. Последней мыслью было: «Ну вот, сейчас я упаду в воду и утону. Никто не полезет спасать утопающего грязного нищего». Но, к своему удивлению, он упал не в воду, а в небольшую лодку, в которой валялись какие-то канаты, пара вёсел, несколько разного размера кусков мешковины. Он понял, что ему повезло в первый раз за долгое время. Но хозяин лодки не погладит его по головке, если найдёт лежащим в ней. Парень попробовал встать, но ухват, который был ему опорой, упал в воду. Встать без него не получалось. И тогда Вальдмер не придумал ничего лучше, как накрыться куском мешковины. Если уж он не может встать, может, его хотя бы не заметят, пока он не отлежится. Боль в голове не утихала, он терпел её сколько было сил, но силы быстро оставляли молодого парня. В конце концов, он всё же потерял сознание от боли.
Когда он очнулся, он услышал плеск волн и скрип дерева. Было темно, и Вальдмер ничего не видел. Но по спёртому воздуху и ужасной вони он понял, что он уже не в лодке на пристани. Он подумал, что ослеп. Помахал перед лицом рукой, ничего не увидев, он утвердился в своей догадке. Парень попытался встать, но острая боль ударила в виски и лоб, и он тут же лёг обратно, тяжело дыша. Боль опять начала нарастать. И он снова потерял сознание.
Через некоторое время он снова пришёл в себя, на его лице лежала мешковина, он почувствовал, что руки и ноги его связаны, но не сильно, а на лицо светит яркое солнце. Рядом он услышал голоса, но не понимал ни слова из того, что они говорят. Это были чужестранцы. Он уже слышал этот язык, к ним в город часто приплывали торговцы и воины свейхов, и многие в городе знали их речь. Он сам хотел изучать их язык, но денег его матери с трудом хватало на то, чтобы заплатить за обучение чтению и письму у местных священников. Так что эту идею пришлось оставить.