Осколки
Шрифт:
Илья не сразу узнал кабинет Агаты. Все эти кабинеты были на одно «лицо». Светлые стены, подвесной потолок, вертикальные жалюзи на окне. Да и Агата была не в фокусе. А вот силовики в масках — очень даже. И девочка… Его дочь!
— Твою мать, — прошептал он и вплотную придвинулся к экрану. — Звук! Включите звук!
— … и камеру забери.
Камера была в руках Ксюши. Здоровенный бугай на секунду над ней завис.
— Дай сюда.
Ксюша, конечно же, не ответила. Тогда этот урод попытался отнять у неё фотоаппарат силой.
— Погодите! Не нужно так. Вы что, не
— Убью, — прохрипел Стужин. — Убью.
И, видно, у Агаты тоже возникли такие чувства. Она стрелой метнулась вперёд. Наверное, чтобы защитить Ксюшу, а может, чтобы попытаться её успокоить. И в этот самый момент та самая горилла, что секундой назад третировала его дочь, изо всех сил отшвырнула Агату в сторону. Для Ильи всё происходящее слилось в одну разъедающую мозг картинку. Падение Агаты, её потрясённые глаза, дикие вопли перепуганной насмерть Ксюши, равнодушный голос гориллы:
— Вся техника изымается согласно постановлению суда.
И истерический старческий:
— Что ж вы делаете, ироды?! На беременную женщину, ребёнка… Да как вы можете вообще?!
«На какую беременную женщину?» — подумал Стужин. И вот так он тупил, даже когда видео закончилось и перескочило на другое. Он осел в кресло — хорошо, то стояло у него прямо под задницей. Растёр грудь. Толку что галстук снял, всё равно душило…
— А что в телеграмм-каналах пишут?
Это его голос? Правда? Этот мёртвый, как будто скрежещущий голос — его?
— Да что… Это бывший директор фонда. Пишут, что ей предъявят обвинение в нападении на полицейского. Вы только представьте, до чего мы дожились…
Стужин едва заметно кивнул.
— Таня…
— Да, шеф?
— Купи мне билет домой. На первый же рейс. Немедленно. — Встал, не чувствуя под собой земли. — Я домой, соберу вещи. Как всё купишь — скинь билеты на почту.
— Эй, — возмутился партнёр и друг Стужина, Миха. — Ты чего? У нас на завтра ещё…
— Ты что, мою Ксюху не узнал?
— Кого? — вылупился Миха.
— Эх ты! Еще крёстный называется.
— Так это твоя дочь?! — заорал Миха, и Стужин почувствовал, как в него впиваются взгляды всех присутствующих.
— А девушка, которую увезли — моя будущая жена. — Илья встал, с силой растёр лицо и, подхватив портфель, бросил: — Таня, Христом богом прошу, купи мне эти чёртовы билеты! Мне… нужно быть с семьёй.
Таня бросилась к компьютеру, как будто за ней гнались черти. Илья кивнул и пошёл прочь из офиса. Располагался тот на шестьдесят втором этаже. Вид из лифта — закачаешься, только он ничего перед собой не видел. И не слышал ничего… Хотя всю дорогу у Михи, что за ним увязался, не закрывался рот. Всё было второстепенным и лишним.
— Да стой же ты!
— Что ты хочешь?
— Ты хорошо подумал? — Илья с недоумением уставился на друга. Тот вздохнул и попытался на свой лад объяснить: — Что смотришь? А вдруг это и тебя поставит под удар? Ты подумал?
Стужин,
— Ну ладно, бро, не сердись. Я должен был спросить.
— Проехали.
Следующие часы были, пожалуй, самыми страшными в его жизни. Хотя он нашёл, как связаться с Людмилой Львовной, и даже убедился, что с Ксюшенькой всё в порядке. За ней приглядывали сотрудники центра. Об этом пожилая женщина поспешила отчитаться в первую очередь.
— А Агата?
— Её увезли. К ней пытаются пробиться адвокаты. Но пока никак, — голос женщины дрожал, она явно с трудом держалась из последних сил.
— Кто представляет её интересы? Это хорошие специалисты?
— Лучшие. Они говорят, что шансы у Агаты хорошие, потому что в обществе поднялся страшный резонанс. Мы для этого и слили записи в сеть.
Стужин прижался раскалённым лбом к прохладному стеклу такси.
— Хорошо. Это очень хорошо… А беременность? Беременность вы тоже упомянули для большего резонанса?
— Ох, Илюшенька… — тут уж Людмила Львовна не выдержала и заплакала. — Нет. Тут ничего я не придумывала. Агата хотела тебе сюрприз сделать. Ты уж прости старую дуру, что вышло вот так…
Илья отвёл телефон от уха и, зажав динамик рукой, со вкусом и знанием дела выругался. Индусский таксист широко улыбнулся. Так странно… Кто-то мог улыбаться, когда он, кажется, навсегда разучился.
— А почему они вообще к вам полезли? Есть понимание?
— Так ведь после этого интервью на Агату страшно давить начали. Мол, давай, выступай против родителей, скажи, что они выжили из ума. А она наоборот… Что-то там в своих соцсетях написала. Я не читала, но наши говорят, что поддержала их. Вот и началось… А ты, выходит, не знал?
— Она мне ничего не говорила.
А сам Стужин был слишком занят, решая свои дела, чтобы отвлекаться на что-то кроме. И теперь его душило такое чувство вины, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вины и злости. Ладно, он — идиот, но Агата… Она-то почему ему ничего не сказала? Ни про ребёнка, ни вообще. Господи, у них будет ребёнок! Если будет. Ведь после такого удара… Нет-нет. Об этом лучше не думать. И без того невыносимо.
Перелёт едва пережил. Он вообще, кажется, задышал, лишь когда вышел из аэропорта. На контрасте с раскалённым Дубайским воздухом, здешний радовал свежестью. Первым делом забрал Ксюшку. Конечно, до сих пор было немного странно, что даже после долгой разлуки та оставалась совершенно равнодушной к его появлению, но что уж. От этого он не любил свою девочку меньше. Взял её на руки, поцеловал. Узел в груди чуть ослаб — тоже дело.
— Она держалась молодцом. Хорошая у тебя девочка.
— Лучшая. Спасибо. Новостей по Агате нет?
— Нет. Но скоро появятся.
Илья, который уже было двинулся к выходу, желая, что называется, услышать новости из первых уст, остановился. Медленно обернулся и уточнил на всякий случай:
— Почему ты так думаешь?
— Потому что о ней пишут и говорят все более-менее стоящие журналисты. Ты новостей не читал?
— Нет. — Илья откашлялся. — Пока не было такой возможности.