Осколки
Шрифт:
Он замолчал. Аристомен некоторое время переваривал услышанное, потом заметил:
— Да уж, брат из тебя никудышный, раз ты столько лет о сестре и не вспоминал.
Фарнабаз поднял на него взгляд, но ничего не ответил.
— Зачем ты мне это всё рассказал? — спросил Аристомен.
— А ты не догадываешься, явана? — зачем-то по-персидски спросил Фарнабаз, — скажи-ка мне, где сейчас ваш царь?
— А-а… — пробормотал Аристомен. — Да, царя-то у нас уже, почитай, почти год нету.
— Скоро будет, — оскалился перс, — Антигон прибрал к рукам почти всё, чем владел Дарайавауш. Египет и Сирия остались. К гадалке не ходить — скоро, ой как скоро Циклоп назовёт себя хшаятийей. А между тем может статься, что царь-то ваш жив-здоров. И всяко уж законней Одноглазого, хотя и рождён не в браке.
— Это кто? — удивился Аристомен.
— Племянник мой, — ответил Фарнабаз, — сын Барсины.
— Ах вот оно что…
Аристомен задумчиво почесал бороду. Пробормотал себе под нос:
— Признаться, я и забыл про него. Не слышал, чтобы хоть кто-то вспоминал про мальчика…
— Того Эвмен и добивался, — кивнул Фарнабаз.
Македонянин поднял на перса взгляд.
— Причём здесь Эвмен?
— А при том, — ухмыльнулся бывший сатрап, — что повезло мне отыскать того македонянина-фрурарха,[11] кто тогда в Пергаме гарнизоном командовал. И рассказал он мне, будто тот, второй, который с Каувайчей приехал, предъявил знак ангара и подорожную, выданную Эвменом. Заметь — не Пердиккой. Да и сам посуди, кто ещё из ближних Александра стал бы печься о Барсине, прятать её от остальных, как не мой дорогой зять? Дела семейные.
Ангар — гонец регулярной почтовой службы в царстве Ахеменидов и позже Александра.
— Н-да… — только и смог выдавить из себя Аристомен.
Он довольно долго молчал, переваривал услышанное. Наконец, неуверенным тоном сказал:
— Ну вот не нашёл ты сестру с племянником, что логично. Прятать их в отцовских владениях было бы величайшей глупостью, там бы в первую очередь искали. А куда Эвмен их спрятал?
— Понятия не имею, — ответил Фарнабаз.
— То-то и оно. Знали, видать, всего трое. Двое точно мертвы, а третьего как искать, если даже имя его неизвестно? Или известно?
— Не-а, — покачал головой перс, облизывая жирные пальцы, — фрурарх имени не запомнил. Но тот, вроде, представился, как гипарет Эвмена. Чай не сотни же у него порученцев было. Может я даже и знаком с ним. Может даже в одном шатре локтями толкались. Эх, знать бы имя…
— Не скажи, насчёт сотен, — возразил Аристомен. — Вот как ты от меня сбежал тогда, я к царю прибыл и от Тира до Египта при грамматеоне состоял. Тоже, по особым поручениям.
— Это за что тебе такая честь, неудачнику? — удивился Фарнабаз.
Аристомен не ответил. Смотрел в пустую чашу и поглаживал бороду.
Фарнабаз поднялся из-за стола.
— Ладно. Я своё дело сделал, кость вам бросил. Ничего взамен не прошу, думаю, сам понимаешь, какая моя выгода в этом деле.
— Погоди, — задержал его македонянин, — скажи только, почему именно мне всё рассказал? Мы знакомы с тобой еле-еле.
— А кому? — удивился Фарнабаз, — этим цареубийцам за морем? Или Одноглазому? Открываться им — всё одно, что волка в пастухи звать. Да и как-то не было оказии.
— Поэтому решил позвать зайца? — усмехнулся Аристомен[12].
— Есть у меня ощущение, — ответил перс, — что твой господин в этой компании — самый приличный. Не считая зятя моего. Вот уж кто поистине был верен и благороден. Надеюсь, не дрогнул под его ногами мост Чинвад и пребывает он теперь в Доме Песни.
Он помолчал немного и добавил:
— Тебя, Аристомен, я не выслеживал и, сказать по правде, планов открыться Лагиду не имел. Со стороны глянуть — наша встреча случайна, но мниться мне — неспроста свёл нас Светозарный Митра именно сейчас. Нет здесь случайности, знак это свыше.
— Может этого эвменова ближника и в живых-то уже нет, — возразил Аристомен, — и времени прошло много, поди-ка, разыщи теперь иголку…
Фарнабаз упрямо мотнул головой.
Аристомен прикусил губу.
— Постараюсь сделать, что смогу, — пообещал македонянин и протянул персу руку с раскрытой ладонью.
Тот скосил на неё взгляд, раздумывал несколько мгновений, а потом сцепил предплечья с посланником Птолемея.
— Я живу возле храма Асклепия. Там мой дом тебе кто угодно укажет.
Сказав это, перс повернулся и вышел прочь. Македонянин ещё довольно долго просидел за столом, но ни к вину, ни к пище больше не притронулся. Думал.
В последние годы он служил в грамматеоне Ефиппа, который состоял при дворе египетского сатрапа кем-то навроде Эвмена при Александре. Для виду — грамматик, секретарь. Ефипп так же, как и кардиец в своё время, заведовал тайнами государства. Здесь, на Родосе, Аристомен по приказу Ефиппа встречался с кое-какими осведомителями. Птолемей уже давно обхаживал местных пританов и архонтов, рассчитывал заполучить остров себе в союзники и действовал не только уверениями в дружбе и подарками.
Эта случайная встреча с Фарнабазом вне всякого сомнения — большая удача. Конечно, по сути, перс всучил ему кота в мешке, но хотя бы подарил, а не продал. Кто знает, способны ли эти сведения принести хоть какую-то пользу Египту, да и вопросов без ответов они породили с лихвой, но всё же пренебрегать услышанным Аристомен не собирался.
Трудность заключалась в том, что он не мог немедленно отправиться обратно в Александрию. По заданию Ефиппа ему предстояло далее прибыть в Киликию и присоединиться там к другому египетскому посольству. Отплытие было намечено на завтра. Поистине, как нельзя более кстати они столкнулись с бывшим сатрапом.