Осколки
Шрифт:
ХЬЮМАН: Пожалуйста, давайте ей побольше любви. (Он пристально смотрит на Гельбурга). Сможете? Сейчас это очень важно.
ГЕЛЬБУРГ: Да?
ХЬЮМАН: Постарайтесь не сердиться.
Гельбург поворачивается и выходит. Хьюман возвращается к письменному столу, делает записи. Входит Маргарет.
МАРГАРЕТ: Отвратительный тип.
Хьюман
Знаешь, этот человек — диктатор. Я как раз вспомнила, что была на похоронах его бабушки. Он стоял перед моргом и командовал, кому на какой машине ехать: «Вы сядете с тем, а вы с этим». И все подчинялись, словно он был самый главный.
ХЬЮМАН: Ты узнала, где что идет?
МАРГАРЕТ: В «Беверли» — Джинджер Роджерс и Фред Астор. В «Риальто» — Джим Кегни, но это опять про гангстеров.
ХЬЮМАН: Постепенно у меня возникает неприятное ощущение от всей этой истории. Я не очень-то силен в психиатрии и не уверен, должен ли и дальше заниматься этим.
МАРГАРЕТ: Почему бы и нет? Она очень красивая женщина.
ХЬЮМАН: (столь же саркастично, как и она). Ну и что? Это что, причина ей отказать? (Смеется, берет ее за руку). Но нечто меня все-таки завораживает: абсолютно здорова и все же парализована. Все-таки, я бы попробовал. В конце концов, я не собираюсь открывать… перевалочный пункт и отправлять все сложные случаи специалистам. Эта женщина больна, и я хочу ей помочь.
МАРГАРЕТ: Но если в ближайшее время ты не разберешься, то передашь ее специалистам, обещаешь?
ХЬЮМАН: Конечно. (Потом увлеченно, с воодушевлением.) У меня такое предчувствие: тут есть что-то, что я понимаю. — Давай пойдем посмотрим Кегни.
МАРГАРЕТ: Ой! Не Фреда Астора?
ХЬЮМАН: Да-да. Я это и имел в виду. Иди сюда.
МАРГАРЕТ: (после того, как он обнял ее). Нам надо уже идти…
ХЬЮМАН: Маргарет, ты же лучше всех.
МАРГАРЕТ: Ну и что мне с того?
ХЬЮМАН: Если тебе это так уж неприятно, то я передам это кому-нибудь еще.
МАРГАРЕТ: Ты все равно это не сделаешь. Я знаю.
Он задирает ей юбку.
Перестань, Харри, нам надо уже идти.
Она освобождается, он целует ее грудь.
ХЬЮМАН: Сказать тебе, чтобы мне хотелось с тобой сделать?
МАРГАРЕТ: Скажи. Но только хорошее.
ХЬЮМАН: Мы найдем себе остров, разденемся и поскачем на таком белом коне…
МАРГАРЕТ: Вместе.
ХЬЮМАН: Ты сидишь впереди.
МАРГАРЕТ: Естественно.
ХЬЮМАН: А потом пойдем плавать.
МАРГАРЕТ: Это замечательно, Харри.
ХЬЮМАН: Потом я вызову акулу, она подплывет близко-близко, так что мы только-только успеем выбраться из воды, и так обрадуемся, что спаслись, что бросимся в песок и…
МАРГАРЕТ: (закрывает ему рот). Иногда ты просто великолепен. (Целует его.)
Затемнение.
Играет скрипка, затем свет гаснет
Сцена вторая
На следующий день вечером. Спальня Гельбургов. Сильвия Гельбург сидит в инвалидном кресле и читает газету. Рядом с ней стул. Ей сорок с лишним. Это обаятельная женщина, в самом соку. Аккуратно расчесанные волосы спадают на плечи. На ней ночная сорочка и пеньюар. Она читает газету с напряженным интересом, иногда отрывает взгляд, чтобы представить себе что-то. Ее сестра, Харриет, которая несколькими годами младше ее, расстилает постель.
ХАРРИЕТ: Так что ты хочешь, бифштекс или курицу? Или для разнообразия ему захочется котлетку?
СИЛЬВИЯ: Не беспокойся, пожалуйста. Филиппу, правда, ничего не стоит кое-что покупать.
ХАРРИЕТ: Да что ты, я же все равно иду. У него и так хватает забот.
СИЛЬВИЯ: Ну, хорошо, тогда купи пару котлет.
ХАРРИЕТ: А ты? Тебе тоже надо поесть.
СИЛЬВИЯ: Да я и ем.
ХАРРИЕТ: Ну уж конечно — кусочек огурца? Смотри, какая ты бледная. Что такое, день и ночь читать одна газеты?
СИЛЬВИЯ: Я должна знать, что делается в мире.
ХАРРИЕТ: А врач-то хороший? Может, тебе надо к специалисту?
СИЛЬВИЯ: Пару дней назад он приходил с одним. Доктор Шерман из «Маунт Синай».
ХАРРИЕТ: В самом деле? И что же?
СИЛЬВИЯ: Ждем заключения. А доктор Хьюман мне нравится.
ХАРРИЕТ: У нас в семье ни у кого такого не было. Ну хоть что-то ты же должна чувствовать.
Пауза.
СИЛЬВИЯ: (поднимает голову). Да. Но внутри, не на коже. (Разглядывает свои ноги.) Я могу напрячь мускулы, но не могу поднять ноги вверх. (Проводит рукой по бедрам). Где-то там сидит боль, но не только здесь, а и… (проводит руками по всему телу) все мое тело кажется… нет, я не могу это описать: словно только что родилась и… при этом не хотела рождаться. Глубинная, жуткая боль.