Осколок Империи
Шрифт:
— Что здесь произошло? — повторил Джерриберри.
Тем временем другие репортеры расспрашивали других людей, а из телепортационных кабин выбегали полицейские в голубых мундирах. Они дубинками прокладывали себе дорогу в толпе.
Некоторые из зрителей — покупателей-гуляющих — решили покинуть место происшествия. Это мудрое решение оказалось невыполнимым. Телепортационными кабинами невозможно было воспользоваться. Как в стеклянных клетках, в них сидели люди, безуспешно пытаясь открыть двери, которые снаружи прижимала толпа. Каждые несколько секунд пассажир, отчаявшись,
В радиусе четырех кварталов все кабины были заняты. Едва только кому-то удавалось выйти, его место занимал кто-то другой. В основном это были ничем не примечательные граждане, движимые любопытством. Некоторые держали в руках большие картонные прямоугольники, расписанные светящейся краской, еще сырой. У других, ничем иным не примечательных, в карманах были камни.
Джерриберри, склонившемуся над поверженным полисменом в надежде услышать что-нибудь вразумительное, показалось, что взорвалась бомба. Он поднял голову и увидел, что скандал перерос в погром.
— Это погром! — воскликнул Джерриберри в ужасе.
Направленный микрофон подхватил его слова.
Толпа напирала, увлекая Джерриберри с собой. Он оглядывался на полисмена. Если он сейчас не поднимется на ноги, его затопчут… но толпа несла Джерриберри дальше. Здесь не соблюдался закон сохранения массы и энергии. Здесь были свои источники и свои точки приложения, которые сегодня поменялись местами. Однако любой поток должен куда-то принести.
Рядом с Джерриберри очутилась молодая женщина. Растрепанные волосы, широко распахнутые глаза. Странная ярость и странное наслаждение боролись на ее лице.
— Легализовать стимуляторы постоянного тока! — выкрикнула она в лицо Янсену.
Потянулась руками к камере, повернула ее к себе и завопила в объектив:
— Даешь электрический кайф!
Джерриберри вырвал у нее камеру и направил на большую витрину универсального магазина «Пенни». Стекло уже выбили, и теперь в витрине суетились мародеры. Джерриберри поднял камеру над головой и принялся снимать грабителей. Вдруг перед камерой появились три плаката. На одном из них было написано проклятие, на другом нарисован ядерный гриб, под которым значилось: «Власть растлевает», а третий Джерриберри не успел прочитать, потому что его едва не сбили с ног. Кого-то уже топтали. Джерриберри пришлось поработать локтями, чтобы не оказаться на земле.
Как же это случилось? Все произошло на его глазах, но он ничего не мог понять.
Джерриберри старался держать камеру над головой. В объектив попал высокий, жилистый, волосатый тип, который тащил полдесятка двадцатидюймовых трехмерных телевизоров. Грабитель увидел камеру и вдохновенное лицо репортера, выругался и ринулся к Джерриберри.
Янсен сообразил, что в толпе есть люди, которым не хочется, чтобы их снимали. Верзила бросил телевизоры и погнался за Джерриберри с видом, не сулившим тому ничего хорошего. Репортер выпустил из рук камеру и пустился наутек. Оглянувшись, он увидел, как грабитель крушит камеру о фонарный столб.
Погром расползался, как клякса. Толпа увлекала Джерриберри все дальше. Он сосредоточился на том, чтобы удержаться на ногах.
— Правоохранительные органы были застигнуты врасплох беспорядками, начавшимися на Санта-Моника-Мэлл. К настоящему моменту полиции удалось локализовать волнения. Людей постепенно выпускают за пределы оцепления…
Стали показывать людей, по одному проходящих полицейский кордон. Вид у них был усталый и подавленный. У какого-то парня карманы были набиты ворованными часами. Он не протестовал, когда часы отбирали. Девушка с неподвижным взглядом мертвой хваткой вцепилась в грубое древко плаката. Полотно плаката было измято и разорвано, краска размазалась.
— …Все телепортационные кабины в оцепленном районе закрыты. В пределах оцепления находятся четырнадцать городских кварталов. Доступ в прилежащие кварталы также закрыт. Эти кадры отсняты телерадиокомпанией «Си-Би-Эй» с вертолета…
Уличные фонари почти все погашены. Те, что остались гореть, населили улицу причудливыми тенями. В окнах мебельного магазина пляшут оранжевые языки пламени. Крошечные фигурки людей, выхваченные из темноты прожектором вертолета, останавливаются, машут руками и что-то кричат.
— …К нам не доходят сообщения из оцепленного района, — продолжал глубокий, спокойный голос. — За все это время мы не получили известий ни от бригады корреспондентов «Си-Би-Эй», ни от отряда полиции, который находится внутри оцепления… Многие участники беспорядков вооружены. В один из вертолетов компании «Си-Би-Эй» сегодня утром стреляли. Вертолет приземлился за пределами оцепления…
Крупным планом показали кирпичную стену. Кого-то несли на носилках, почти бегом.
— …Откуда взялось оружие, неизвестно. Есть предположения, что оно выкрадено из магазина спортивных товаров Керра, который имеет филиал на Мэлл… С чего же все началось?
На трехмерном экране появилось квадратное смуглое лицо, хорошо известное в англоязычном мире. Если новости были хорошие, комментатор широко улыбался, жуя слегка дымящуюся сигарету и обнажая белые зубы. Сейчас на его лице не было улыбки. Он был не просто серьезен, он был потрясен.
Джерриберри Янсен смотрел ему в лицо без всякого выражения. Он бросил свою камеру и видел, как ее разбили. Потом он снял микрофон и пояс. В гуще погрома невыгодно быть репортером. Вот уже час как его выпустили из оцепления. Джерриберри бесцельно бродил по улицам. Делать было нечего. Вместе с микрофоном он бросил в урну самого себя.
Он стоял перед магазином бытовых электроприборов и смотрел выпуск новостей по телевизору, выставленному в витрине. Глубокий, четкий голос Уоша Эванса проникал даже сквозь стекло:
— Как же это все началось?
Эванс исчез с экрана, и Джерриберри увидел кадры, отснятые его, Янсена, камерой. Волнующаяся толпа, которая пытается обойти препятствие. Голубой мундир, высокая женщина с тяжелой сумочкой…
— …Полисмен хотел арестовать женщину (ее личность не выяснена), подозреваемую в краже товара из магазина, когда появился этот человек…