Осквернитель
Шрифт:
Много времени обыск выделенной Милославу Вальмешу комнатушки не занял. За исключением белья и запасного комплекта одежды других пожитков у брата-экзорциста не оказалось вовсе.
Никаких тайников, ничего предосудительного.
Ожидаемо, да?
Поневоле поверишь, что это именно для него были сняты апартаменты в «Гнутом вертеле». Можно читать запретные книги, можно их там хранить. И никакого риска разоблачения. Ну, почти никакого.
И все же я был несколько разочарован. Обычно, осмотрев любое обиталище, удается пусть и не забраться в голову
Непонятно.
Но ломать голову над этой загадкой я не стал. Вместо этого быстренько выскользнул в коридор и покинул странноприимный дом через черный ход. Потом вновь вышел на площадь и вот уже там задумался, как быть дальше.
Попытаться разыскать Милослава в семинарии? А что дальше? Он ведь не какой-нибудь простачок, он просто обязан быть матерым волчарой. Двадцать лет в ордене – это просто колоссальный опыт.
Выходит, придется брать его жестко, даже очень жестко, и потрошить со всем усердием, чтобы даже помыслить о вранье не мог. Одному мне такое провернуть не по силам, но не беда – ребята Хмурого подсобят.
А раз так, для начала с Хмурым и повстречаюсь. К тому же Клаас по пустякам паниковать не станет; если передал, что с товаром проблемы, значит, дело серьезное.
Решив продолжить поиски экзорциста после обеда, я отправился к дожидавшейся меня на соседней улице карете, но почти сразу неведомым наитием уловил уткнувшийся в спину взгляд. Нехороший взгляд, недобрый.
Слежка?!
Замедлив шаг, я свернул к тележке уличного торговца, кинул на прилавок медную монетку и взял насаженную на деревянную шпажку жареную креветку. Как бы между делом окинул площадь внимательным взглядом, но не сумел приметить никого и ничего подозрительного.
А между тем ощущение чужого взгляда только усилилось.
Видеть, как я вломился в комнатушку Вальмеша, не могли – значит, ждали?
Но кто и кого?
Впрочем, неважно, пока неважно. Сейчас главное – унести отсюда ноги.
Решив перед возвращением к карете для начала избавиться от хвоста, я двинулся по направлению к порту, но сразу юркнул в первый попавшийся на глаза переулок и рванул прочь. Распугав кошек – бесовы колокольцы! – добежал до соседнего дома, повернул за угол и юркнул в распахнутую калитку глухого дворика.
Только юркнул – и сразу сиганул в сторону, уловив краешком глаза некую странность, которую толком и осмыслить-то не сумел. Просто среагировал на чистом инстинкте – и все.
А вот невесть откуда взявшийся мужичок с дубинкой на миг замешкался, удар длинной палки пришелся вскользь и лишь сорвал у меня с головы весело звякнувшую серебром шляпу.
Я ткнул противника в глаз деревянной шпажкой, быстро развернулся к калитке и шагнул к неприметному господину средних лет, заскочившему с улицы. Без затей пнул его по голени, и металлическая накладка остроносого сапога легко перебила кость.
Обезноженный преследователь покатился по земле; я заученным движением выхватил из-под кожаного одеяния шило, но от нахлынувшего внезапно ощущения неправильности на затылке вдруг зашевелились волосы.
Ни первый, ни второй преследователи не вымолвили ни слова, не издали ни звука. Словно я не живых людей изувечил, а мертвецов ходячих или големов глиняных.
Что за бесовщина?!
И тут раздались негромкие аплодисменты. Тихие и совершенно неуместные.
Я потряс головой, и у меня с глаз будто пелена спала.
Двор оказался заполнен людьми, и преследователи все подходили и подходили. Безликие, с зашитыми суровыми нитками глазами и ртами, отрезанными ушами.
Обернулся, а пытавшийся приложить меня дубинкой парень спокойно выдернул из века заостренную деревяшку и слепо уставился на меня, будто сторожевой пес на воришку. Остальные заполонившие двор бесноватые – тоже.
Вот дадут им команду и полетят клочки по закоулочкам. Мои клочки, не чьи-нибудь!
Но команды не дали.
– Право, Себастьян, ваше упорство достойно восхищения! – направился ко мне абсолютно нормальный с виду господин лет тридцати пяти. – Вот уж не думал, что вы сумеете отыскать меня так скоро!
– Милослав Вальмеш, полагаю? – уточнил я, снимая с лица кожаную полумаску.
Экзорцист удивленно склонил голову, а потом вдруг повторил за мной:
– Милослав Вальмеш? – и рассмеялся нездоровым нервным смехом. – Вовсе нет, Себастьян! Вовсе нет!
И у меня в голове словно мозаика сложилась.
Щегольские усики, дорогой камзол с серебряными пуговицами, шляпа с пышным белым пером, кольца и перстни – все это наносное. Значение имели лишь глаза да знакомая складка в уголке рта.
– Марк Бонифаций Тарнье! – выдохнул я, неожиданно опознав в щеголе тринадцать лет назад сгинувшего в Драгарне младшего экзорциста ордена Изгоняющих.
И не сгинувшего даже, а захваченного в плен тамошней контрразведкой.
Вот оно как…
– Меня давно уже так не называли, – улыбнулся Марк, – но да, это я. Собственной, так сказать, персоной.
– Учитывая обстоятельства, – обвел я рукой заполонивших двор бесноватых, – не могу сказать, будто рад видеть тебя в добром здравии.
Экзорцист пожал плечами, и бесноватые вдруг расступились, освобождая мне проход. Двигались они при этом столь естественно и синхронно, словно были конечностями единого живого существа.
– «Тихое место» – твоя работа? – предположил я, сопоставив одно с другим.
– Предлагаю обсудить это по дороге, – произнес Марк и предупредил: – Думаю, шило тебе лучше с собой не брать.
Я кинул оружие на землю и уточнил:
– По дороге куда?
– В порт, – объявил экзорцист. – Здесь слишком многолюдно, а силы мои, увы, не безграничны.