Осквернитель
Шрифт:
Погони не было. Да и как? Озаботься Марк привлечь к делу наемников, те бы рванули по берегу в обход пакгаузов, а далеко отпустить от себя бесноватых он точно не рискнет.
Слава Святым, хоть в этом повезло!
На камни, у которых пенились и рваными брызгами взмывали вверх накатывавшие на берег волны, я еле выбрался, но все же нашел в себе силы забраться повыше, прежде чем скорчиться в жестком приступе рвавшего легкие кашля.
Но кашель – ерунда,
Уберегли небесные заступники, не дали сгинуть в пучине морской!
А что до обещаний… Святые в мудрости своей лучше кого-либо знают о несовершенстве человеческой природы. Нет, я от своих обещаний не отказываюсь, я обязательно постараюсь стать лучше. И даже стану. Когда-нибудь обязательно стану лучше и чище.
Когда-нибудь, да…
Немного отдышавшись, я огляделся по сторонам и махнул рукой одному из мальчишек, что вылавливали в заводях меж камней какую-то прибрежную живность.
– Да, мастер? – настороженно приблизился тот.
Странный господин в мокром исподнем ему никакого доверия не внушал.
Я развязал кошель – единственную помимо ножа вещь, от которой не стал избавляться, выудил из него серебряную полукрону и кинул монету пацану.
– На перекрестке Якорной и Солеваров стоит карета. Скажи, пусть едут сюда. Обернетесь в четверть часа, получишь золотой.
Малец даже не дослушал, рванул – только пятки засверкали. Вернулся минут через десять весь взмокший, разве что язык на плечо не вываливался.
– Ну? – поднялся я на ноги.
– Сюда не проехать, – шумно дыша, пояснил пацан. – За складами остановились.
– Веди, – бросил я, и мы зашагали к дыре в заборе меж двух приземистых пакгаузов. Пока под ногами расстилался ковер сухих водорослей, дело шло неплохо, а вот прогулка по крупной угловатой гальке оставила после себя не самые приятные впечатления.
– Вот они! – указал мальчишка на карету, возле которой настороженно замерли подручные Хмурого, и запрыгал на месте: – Дядь, гони монету! Давай, ты же обещал!
Я рассчитался с мальцом, и тот, сунув полновесную крону в рот, припустил прочь, не желая делиться нежданным богатством с приятелями. Ребятня, до того наблюдавшая за нами издали, немедленно бросилась вдогонку, свистя и улюлюкая на бегу.
Нисколько не смущаясь своего вида, я спокойно подошел к карете, достал из вороха сложенной на сиденье одежды карманные часы и откинул крышку.
Без четверти девять.
– Едем на бульвар Медников, – распорядился и забрался внутрь. Там избавился от толком не просохшего после вынужденного купания белья, переоделся в сухое и наполнил полынной настойкой серебряный стаканчик. В один глоток влил в себя горький напиток и без сил откинулся на спинку сиденья.
Марк Бонифаций, мать его, Тарнье!
Прикрепленный к нашей труппе экзорцист без следа сгинул в Драгарне тринадцать лет назад, и вот он – живехонек! Перебежчик поневоле, мизантроп по убеждениям и, что хуже всего, чернокнижник и бывший ухажер Берты.
Решил отомстить за мнимое предательство?
Зря!
Живьем закопаю! На куски голыми руками порву!
Я до боли в побелевших пальцах стиснул серебряный стаканчик, потом заставил себя успокоиться и потер нывшую с левой стороны грудину.
Пользуйся я, как и прежде, поддержкой королевской тайной службы, этого выродка уже к вечеру потрошили бы палачи, а сейчас даже обратиться не к кому. Никому нельзя верить, даже – или особенно? – куратору из ордена Изгоняющих. Отца Вильяма ведь не откуда-нибудь, а из Драгарна перевели. А кто знает, насколько Скверна поразила тамошних экзорцистов?
Тут карета остановилась, я приоткрыл дверцу и указал соскочившему с запяток парню на угловой особняк:
– Мне нужен Эдвард Рох. Вызовите через консьержа.
Головорез побежал выполнять распоряжение, остальные окружили карету и хмуро поглядывали на спешивших по своим делам горожан. Обыватели, минуя нас, всякий раз ускоряли шаг, но, когда по бульвару протопали стражники, пришел черед уже подручным Хмурого с облегчением переводить дух. Да и у меня сердце, честно говоря, так и екнуло: отбиться от вооруженных алебардами бойцов не было ни единого шанса.
Поэтому подошедшего к карете Эдварда Роха я без лишних слов затянул к себе и крикнул кучеру:
– В «Сломанную марку»! – Но сразу поправился: – Рядом блошиный рынок, там остановись!
Эдвард уселся напротив и язвительно поинтересовался:
– А ничего, что у меня свои дела имеются?
– Ничего, – спокойно ответил я и в свою очередь спросил: – Что по старику?
– Да на нем татуировок, будто блох на бродячей собаке! – возмутился Рох и выглянул в окошко: – Эй, постой, Себастьян! Мы так не договаривались! Останови карету!
– Не суетись! Возникла нужда в консультанте по деловой этике язычников Пахарты.
– Кинули?
– Возможно.
Лучник потер покрасневшие от недосыпа глаза, пригладил затянутой в перчатку рукой русую бородку и глянул неожиданно остро и недобро. Будто на мишень.
– Находиться с тобой в одной карете по нынешним временам слишком опасно, – аккуратно подбирая слова, произнес он.
– Жизнь вообще штука небезопасная, – улыбнулся я, не отведя взгляда.
Эдвард играть со мной в гляделки не стал и уставился себе под ноги.
Пришлось напомнить ему:
– Твое беспокойство компенсируется более чем просто хорошо, не так ли?