Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
У капитана было одно хорошее качество он совсем не читал газет. Только когда "Сербские новости" напечатали указ о присвоении ему звания капитана, он прочел этот номер от строчки до строчки. Правда, порой увидит газету бог знает какой давности и от нечего делать прочитает ее от названия до подписи редактора. Однажды, помню, он сказал: "Между женщиной и газетой я не вижу никакой разницы: только вводят в расходы и обманывают, а все же хочется их иметь!" Капитан был холостяком и никогда не пытался жениться. Почти все женщины в городе стремились женить его, но безуспешно - он до странности боялся женитьбы.
Один раз дело почти уже было сделано. Овдовела Анка, жена покойного Лазаревича, мелкого торговца, хорошая приятельница секретарши. К ней-то вдовушка и зачастила в гости. Там по вечерам бывал капитан. Она просто не знала, как ему услужить. Однажды утром капитан встретил около почты секретаршу и в разговоре, между прочим, хорошо отозвался о вдовушке Анке. Секретарша все это приняла за чистую монету и взялась за капитана. На помощь ей бросились соседки, и, казалось, все уже было в порядке.
Помню, как-то вечером собрались все: доктор, капитан, писарь и еще один человек, имя которого я никак не мог запомнить.
Доктор - весельчак. Высокий, сухощавый, с большими глазами и светлыми усами. Он был нашим домашним врачом и приходил всегда после ужина. Когда все собрались, доктор принялся что-то рассказывать, потом зашла речь о женитьбе. Помнится, в тот вечер изрядно засиделись.
– А я бы никогда не женился, - начал капитан.
– Неизвестно, на какого черта нарвешься, а потом, кто знает, - консистория, суды, то, другое...
– Ерунда, - сказал доктор.
– Если об этом будешь думать, никогда не женишься.
– Да, действительно...
– поддакнул писарь и по рассеянности сунул в рот сигарету вместо яблока.
Доктор деланно засмеялся и предложил писарю хлебнуть вина.
– А вот вдовушка Анка - хорошая партия для вас, - вступил в разговор человек с незапоминающимся именем.
– Я... в самом деле...
– опять проговорил писарь.
– Я... в самом деле... это, готов быть шафером.
Вот какой навязчивый человек был этот писарь.
– Ну, брат, дело не в шафере, за шафером дело не станет, - сказал капитан, смущаясь.
Секретарша его смущение поняла по-своему и все устроила: в воскресенье после полудня к вдовушке должны были идти секретарша, капитан и - не знаю уж, как этот сюда попал, - писарь, чтобы обо всем договориться.
Да... а в субботу до полудня писарь распустил по городу слух, что судья Радивоевич разводится с женой и дело на днях будет разбираться в консистории. Все женщины всплеснули руками: "Неужто и они! А так хорошо жили!" Слух этот дошел до капитана. И тут, словно подменили человека. Он сразу же помчался к секретарю.
– Ничего из этого не выйдет. Я не хочу жениться!
Как ни уговаривал его секретарь, ничего не помогло: капитан стоял на своем. С тех пор никто не решается напомнить капитану о женитьбе.
Я не виделся с ним, если не ошибаюсь, целый год. Как же я был удивлен, узнав от вестового, что он как раз и есть командир той роты, куда направили меня разыскивать затерявшийся пакет.
Я без доклада направился прямо в канцелярию.
Канцелярия роты во время войны обычно помещается в низенькой,
В углу комнаты - большой белый сундук. В нем размещен весь ротный архив, ранец писаря, седло и другие вещи. На крышке сундука - следы мела: на ней велась запись при игре в карты - нарисованы квадраты, а в них начальными буквами отмечено "дама", "король" и т. п. На этом же сундуке лежат грязные сапоги, сапожная щетка, ложки, тесаки. По полу разбросана солома, обглоданные кости, клочки бумаги.
У стола маленький трехногий стул, на нем сидит капитан, точно такой же, каким я его видел в последний раз.
Увидев меня, он с заметным усилием вскочил со стула.
– Значит, это ты, - сказал он, смеясь, и начал вертеть меня, чтобы рассмотреть со всех сторон: так необычно для него было видеть меня военным.
– Я, господин капитан!
– Садись, садись, пожалуйста, вот сюда, - и он усадил меня на сундук, в котором помещался ротный архив.
– Ну, что пишут из дому? Давно получал письма? Что там нового? Будешь писать - передай привет.
Потом начались обычные разговоры. Он спрашивал, тяжело ли служить, сообщил, что его назначают командиром батальона. Я ему рассказал, что как раз вчера или позавчера вспомнил, как ему приснился Наполеон, раскачивающийся на его животе, и мы весело засмеялись.
Потом он принялся угощать меня. Вытащил из ротного сундука завернутые в старые газеты сласти. Я начал есть, а он по своей давней привычке стал читать газеты от строчки до строчки (а они были бог знает с какого времени), и его взгляд остановился на одном объявлении. Он перечитал его несколько раз, потом посмотрел на меня и забарабанил пальцем по газете. Я впервые видел на его лице выражение, смысла которого не понял, и не мог сказать, что оно значило.
Капитан еще раз перечитал объявление и протянул мне газету.
– Посмотри. Не правда ли, хорошо составлено?
Это было сообщение о смерти, напечатанное в газете "Восток". Жена оплакивала своего мужа, поручика, погибшего в сербско-турецкой войне. Я не увидел ничего особенного в объявлении, но из учтивости согласился с капитаном.
Тот почесал свою основательно полысевшую голову и неопределенно махнул рукой.
– А вот меня некому будет и пожалеть, если случайно погибну.
Я было раскрыл рот, чтобы заметить ему, что и он мог бы жениться: ведь все уже было слажено, но тут он вскочил со стула, подтянул брюки, застегнул нижнюю пуговицу мундира и, словно командуя, сказал решительно: