Основание
Шрифт:
Теперь пришло время и Роберту быть посвященным, и так же, как его отец, как дед, как доктор Холл, как безумные мертвецы, добровольно заточенные в каменных гробницах, как все они, – стать частью этой огромной безпощадной тайны и вечным сосудом, где будет она храниться.
Глава 7
Они остановились на ночлег в пригороде Риги, в маленьком нежилом доме возле дороги, по договоренности переданном в пользование хозяину близлежащего жилья. Этот краснолицый усатый человек не отличался разговорчивостью, плату брал вперед и ставил непременным условием кормежку постояльцев через дорогу, у себя дома.
Постояльцев было немного, и это не удивило Свода. Чаще всего путники останавливались на шумных постоялых дворах, где было тепло, многолюдно, а значит, относительно безопасно.
Но Ласт Пранк не искал шумных мест, а потому, уплатив цену, равную стоимости ночлега в самой Риге, поставил краснолицего усача перед фактом, что трапезничать они будут в снятом ими доме, а утром уйдут когда захотят. Пусть-де хозяин поторопится и как можно скорее соберет им и ужин, и завтрак. Усач, пересчитав деньги, кивнул и лишь попросил, чтобы цена за ночлег осталась в тайне от его соседей.
Изнемогая от голода, Свод отправил своего верного спутника за провиантом, а сам улегся на скрипучую деревянную кровать у печи, надеясь подремать. Нужно сказать, что это ему удалось, хотя навязчивые гастрономические фантазии, превращаясь в кошмары, не раз заставляли его вздрагивать. Однако дом согревался, потрескивали поленья в печи, метались по потолку тени от огня светильника, и в душе усталого путника вдруг наступило такое умиротворение, что спохватился он только в момент, когда груженный провиантом Казик открыл дверь. Свод, поднимаясь с кровати, посмотрел в окно. Наступала ночь.
Младший Шыски был расторопен и исполнителен. Он прекрасно понимал, что теперь его жизнь будет целиком зависеть от пана Свода. Общались они мало. И не только потому, что говорили на разных языках. В случае острой надобности они привычно использовали жесты, мимику и некую гремучую языковую смесь. Общение же не ладилось потому, что пан Рычы, да и сам Казик, так неожиданно оторвавшийся от отцовского дома, все больше уходили в свои мысли.
Младший Шыски ловкими, быстрыми и какими-то по-домашнему привычными движениями разметал по столу нехитрые сельские яства. При этом он очень выразительно молчал, не поднимая глаз на Свода. Короткий сон притупил голод, и Ласт Пранк вдруг почувствовал что-то неопределенное, неосязаемое, то, что накладывало отпечаток на действия Шыского.
Закончив с «сервировкой» стола, тот перебрался к печи. Так же быстро справившись и с этой, привычной для него работой, слуга сунул руки в деревянное ведро с водой, вымыл их и, вытираясь о подол рубахи, торчащей из-под распахнутого зипуна, подошел ближе к свету:
– Што не яси, пане?
– Я, – не сразу ответил Ричи, отмечая на лице Казика плохо скрываемое беспокойство, – прасыль тъебя руским всегда сказать.
– Трэба, …нада, – поправился Казик, гуще чем всегда перемешивая все известные ему языки и наречия, – есці. …ит, плиз…
– Хэй! – вскрикнул Ласт Пранк. – Шьто не так, Казимежь? Шьтости сделалась? Слючилса?
Шыски решительно шагнул к столу. Было заметно, что он обрадовался вопросу и ждал его.
– Пане Рычы, – переходя на заговорщицкий шепот, стал опасливо озираться по сторонам слуга, – слухай. Калі я хадзіў да вусатага за вячэрай, то суседу яго дапамог каня лавіць. То ён сказаў, што тут бяда.
– Стап, стап, Казы-ык! – поднял руки Свод. – Не бистро! Ты тарапильса. Мне нада понамайет. Руски кажи.
– Бандзіты тут, пан Свод, – без лишних церемоний выдохнул Казик, – разумееш? Хата э-э-э, дом гэты ў старане стаiць, а вусаты з тацямі сябруе, друг бандзітам, ясна? Еслі хто едзе з грашыма, тось, з дзеньгам і без аховы, ці без рэкрутаў альбо проста каго з вайскоўцаў, гэты краснаморды селіць іх тут, а вярхач ліхіх хлапцоў, Кудзеяр, пасля дзеліцца з ім грашыма! О, якiя справы, пане.
– Еxpect, – выпрямился с догадкой на лице англичанин, – жьди, Казимеж. Хатцу, ньет, хатшу ешо спросит: ты сказат, шьто здэс, этот дом потом приходят бандитсы?
– Не проста бандзіты, пане, – не удержался Шыски, – чэрці! А галава ў іх, кажуць, насамрэч асмадзей нейкі! 29
– …бандиты, – настаивая на своей версии и не углубляясь в значение нового загадочного слова, продолжил Ласт Пранк, – и раб… грабьят ношью трэвелэз, …путников?
– Хм, грабяць, – хмыкнул Казик и тут же добавил: – Што ім толькі грабіць? Трэ каб ніхто не ведаў пра гэта. Забіваюць яны трэвелаў, пане Свод. Такіх, як мы, і забіваюць, і ў лесе закопваюць. А вусаты гэты дык і ўсіх суседзяў сваіх тут за горла трымае. Калі хто што раскажа, так ен гразiцца хату спаліць таго і жонку з дзецьмі забіць.
29
Асмодей – злой дух, дьявол, Сатана, бес.
Свод вздохнул:
– Казимеж, – нравоучительно произнес он, и тут же добавил, но уже значительно мягче: – Казык, холэра йасна. Я просит тебья – сказал руски. Мне хард, э-э тяжько, трудно ушить сразу и руски, и мужитски. Ты, зобака, ешо и польски било говарит с руски и беларуски! Мой лоб трескальса. Холэра! Буду ругальса.
– Не ругайся, пане, – почесал макушку Шыски, в очередной раз принимая к сведению просьбу и стараясь говорить более понятно, – надо лучше думать, як …как удрать, сбежать отсюда, адсюль. Пан Рычы, давай хуценька, быстренько кушать, ам, – Казик тут же наглядно показал Своду, как им следует быстро хватать все со стола, есть и… – уцякаць, пане! Понимаешь? Надо убегать!
– Не-ет, – нараспев ответил англичанин, до которого, наконец, в полной мере дошла степень опасности, которой они подвергались в этом доме, – нет, Казимеж.
– Ну, раз так, – не стал спорить слуга, понимая по-своему, – калі так, то можна і не есці. Я набяру з сабой, во ў торбу…
– Есци, – придержал его за руку Свод, – не-не, давай есци.
– А бандзіты? – напрягся Шыски. – Гэта ж не млілко 30 , што проста напужае, пан Рычы! Гэта ж злыя дзядзькі і са зброяй! Дзе нам з імі цягацца? Гля, у мяне ж са зброі толькі гаснік 31 у штанах.
30
Млилко – дух, который привиделся в пустом, опасном месте.
31
Гасник – шнур от штанов.