Основание
Шрифт:
– Звал, Уильям Гайд, звал, но ты явился гораздо позже положенного.
– Я не смел явиться перед важными господами в петушином виде, – стал оправдываться настоятель хранилища, но вовремя спохватился, – и особенно перед вами, Ваше Высокопреосвященство.
Кардинал вскользь прощупал взглядом кривую и нескладную фигуру Гайда.
– То есть, – спокойно уточнил он, – мои гости и я – важные господа, и к нам, когда мы находились тут вместе, ты пернатым не явился, а вот ко мне одному, ты, цыплячья душа, входить не стесняешься. Стало быть, я для тебя не «важные господа»?
Ты ведь прекрасно знаешь, негодяй, что только по моей милости твоя семья сейчас не голодает, несмотря на то, что ты крайне нечист на руку и таскаешь из соборного хозяйства все, что только можно!
– Я пришел, как только освободился, – будто ни в чем не бывало спокойно ответил хранитель, – сами же приказали перебрать вашу перину.
– Я тебя до этого просил еще раз пересмотреть все списки хранилища, касательно того, что было изъято при обысках у «Желтых стежков», ты сделал это?
– Ваше Преосвященство, поскольку это распоряжение ваше и короля, я скоро буду знать наизусть все эти описи и списки.
– А накануне, – не сдавался кардинал, – ты выдал все, что было нужно, приходившим по этому распоряжению господам?
– Все, что было, сэр, вернее, все, о чем они спрашивали.
– И все у тебя совпадает в описи?
– Все, сэр.
– Не ври мне, Уильям! Мор сейчас в фаворитах у короля, и если не я, то посланные им люди вскоре прочтут каждую циферку в твоих хозяйственных книгах, каждую закорючку. Мне страшно подумать, что будет с тобой, если хоть что-то где-то не совпадет. Из тебя из живого будут вырывать жилы, слышишь?
– Слышу, сэр. Вы уже не раз говорили об этом. У меня там все в порядке.
– Иди, Уил, иди.
Хранитель вышел в коридор, но дверь за собой он не закрывал. Наверное, предполагал, что и Его Преосвященство вот-вот покинет этот пыльный склад, однако кардинал почему-то не спешил. Многие и многие мысли обуревали лысеющую голову этого едва ли не самого могущественного человека в Англии.
Вначале ему думалось, что этот обтянутый кожей сухарь Гайда все же обманывает его, и в таком случае хранителя просто необходимо отправить на «перевоспитание». Вдруг Уолси обратил внимание на то, что рядом с этими и другими размышлениями в его голове постоянно крутится призрак пропавших из тайников заговорщиков золотых пластин.
«Зачем они Мору? Всем известно, что он поборник справедливости. Это никак не сходится с естественной тягой людей к богатству, тем более, что в случае обнаружения пластин Томас готов дать столько золота, сколько они весят. Это, кстати, очень хорошо, – подчеркнул для себя Уолси, – собор в любом случае ничего не теряет. Но, с другой-то стороны, а если у пластин окажется серьезный вес? Откуда Мор и Герхардс возьмут столько золота? Значит, они не просто догадываются, а знают наверняка, сколько им будет нужно этого добра! О! Ни одна мудрость на свете не стоит подобных затрат, а уж из этого-то вытекает простой вывод – всему виной что-то еще. Что, если предположить, что в табличках зашифрованы ключи к поиску настоящих сокровищ? Ведь если венды на самом деле могли делать подобные золотые вещи и относились к ним столь наплевательски, то в их хранилищах золотые самородки могут валяться как простые камни.
Как бы там ни было, – заключил кардинал, – но мне нельзя выходить из этой игры. Хоть кичливые аристократы и не упускают случая выпятить передо мной свое высокородие, но стерплю это. Мне не привыкать. И с поиском пластин им обязательно надо помочь. Пока только Эразм Роттердамский сумел раскусить эти нечитаемые письмена. Странное дело, но в данном случае даже раздражающая кичливость и замкнутость со стороны Герхардса и Мора только в помощь: вряд ли кто-то еще сможет впрыгнуть в эти «сани».
Уолси поднялся и медленно побрел к выходу. Теперь он был твердо уверен в том, что даже если эти двое и не возьмут его в долю, то и на том, чтобы просто найти пластинки и сторговаться с ними, можно недурно заработать. О том, чтобы что-то дошло до ушей короля, не может быть и речи. Сам Уолси – человек дела и умеет молчать, а друзья-гуманисты Мор и Герхардс общаются в своем строго ограниченном кругу.
Удивительно! Они держатся обособленно и не входят ни в одну ложу, но настолько уверены в себе, что не знай Уолси хорошо природу людей, он и на самом деле подумал бы, что эти двое являются эталоном честности, а канцлерские суды, в коих едва ли не самым главным барристером 24 является Томас Мор, на самом деле способны хоть немного уравновесить в правах полярные слои общества.
24
Барристер (англ. barrister) – адвокат высшей квалификации.
Нужно сказать, что вышеуказанные суды и на самом деле пользовались все большей популярностью. Ущемленные в правах граждане этого огромного куска земли, когда-то в древности оторвавшегося от континента, с течением времени все меньше доверяли королевским судам, в которых практически всегда принималось решение в пользу более богатого истца.
Знаменитая процедура «эквити» 25 , по сути изобретенная в это время, была столь эластична, что в рамках своего универсализма могла бы использоваться без изменений целыми столетиями. Конечно, это произошло бы только в том случае, если бы все сильные мира сего не ополчились против нее. Но пока она работала, и работала весьма исправно, каким-то чудесным образом примиряя богатых и бедных.
25
Процедура «эквити» (равенства), основанная на презумпции «здравого смысла» («разума», «совести», «справедливости»), в английских судах долгое время была доступна средним и низшим сословиям и противопоставлена формалистике судов общего права, защищающих интересы знати.
Генрих VII и церковь не противились всевозрастающей роли справедливых судов, и это было вполне объяснимо. Удивительная метаморфоза, сложившаяся из десятков судебных решений, вызвала настолько глубокое уважение простых граждан к власть имущим, что большинство людей наивно верило в то, что именно король и оба примаса являлись инициаторами столь мудрого решения – организации судов Справедливости.
В них мог обратиться любой, кто только усомнился в непредвзятости королевского правосудия. Взять хотя бы случай, разбиравшийся ранее в Звездной палате 26 , но, в связи с очевидной затяжкой при рассмотрении, переадресованный к разбирательству судом Справедливости и лично мистером Томасом Мором.
26
Звездная палата (англ. Star Chamber) – существовавший в 1487-1641 гг. чрезвычайный суд при короле Англии, первоначально призванный минимизировать влияние аристократов на правосудие и обеспечить защиту прав простолюдинов, в царствование Генриха VIII ставший орудием для закрытых расправ с действительными или мнимыми противниками короля.
В основе этого запутанного дела лежал конфликт, разгоревшийся между отдельными партиями граждан Эксетера по вопросу очевидных правонарушений при выборе старшин местного рынка.
Случай можно назвать даже уникальным, потому что никогда и никто еще и не оспаривал решение местных торговых палат. Обычно на собрании торговцев выбирали новых старшин или сохраняли места за старыми и тут же закрепляли это документально. Решение обычно принималось быстро, после чего голосовавшие тут же отправлялись торговать, ведь, как известно, в мире торговли каждая минута стоит денег.