Основание
Шрифт:
– Проникая в глубь веков, мы с моим другом не раз приходили к выводу, что ссылки на древние тексты, равно, как и сами древние тексты, порой крайне противоречивы.
– Какое это имеет отношение к золотым пластинкам язычников-вендов?
– Самое прямое, Ваше Преосвященство. Корневые, самые древние повествования греков и римлян странным образом указывают на то, что эти язычники в прошлом населяли все пространство Европы! Это именно они дали ей древнее название Венэя.
– Вздор, мистер Мор! В Европе было полно своих дикарей, и по своей кровожадности они были на голову выше своих инфантильных соседей, живущих в лесных чащах. Вы можете сколь вам угодно изучать историю Греции и Рима, но оставьте свои безуспешные попытки обелить тех, кто и веру Христа не желал впускать к себе тысячу лет! Их скудного ума даже не хватило на то, чтобы понять всю чистоту его учения, глубину его слов, свет Завета Ветхого и мудрость Нового.
– Ваше Преосвященство, – вступил в разговор Эразм Роттердамский, – нужно верить фактам.
– Каким еще фактам? – вознегодовал кардинал.
– Лежащим на поверхности. Нам и вам доподлинно известно, что эти пластины привезены из Индии, где они находились в одном из древних храмов. Ведь так? Многие столетия, или даже тысячелетия, местные священники по канонам их безусловно странной, языческой, веры проводили по ним свои малопонятные нам обряды. Но лишь на миг задайтесь вопросом: как могли попасть к индусам эти пластинки с древними письменами вендов-славян, если мы в просвещенной Европе полагаем, что их, а стало быть, и мои предки жили, как обезьяны, на деревьях и не имели никакой письменности?
– Мне все равно, что происходило с этими славянами, – равнодушно признался кардинал. – Меня интересует лишь то, что касается благополучия Англии. Какой мне или тысячам англичан прок от того, будем мы знать или нет о том, что общего между племенами живущих вдали от нас дикарей? А что же касается разыскиваемых вами золотых пластин, то должен огорчить вас, господа. Копии их есть, это бесспорно, а вот куда подевались оригиналы, не знает никто.
Во время памятного всем пожара, мы не нашли многого, в том числе и кассу заговорщиков и еще множество других ценностей, на которые указывали под пытками «Желтые стежки». Бумажные копии, попавшие к вам в руки, хранились вне домов, затронутых огнем и подвергшихся обыскам. Но не отчаивайтесь. Уверяю вас, я дал слово королю, что помогу вам, а потому знайте, что как только эти пластинки будут найдены, мы взвесим их и, идя навстречу вашей просьбе, обменяем на ваше золото. Теперь же, должен попросить у вас прощения, меня ждут более важные дела…
Кардинал вдруг позвонил в крохотный колокольчик, и вскоре в проеме двери возникла уже знакомая Мору и Герхардсу розовая физиономия диакона. Друзья никак не ожидали такого быстрого окончания аудиенции, но что им теперь оставалось делать? Поклонившись архиепископу, они молча направились к выходу. Едва за ними закрылась дверь, Томас Мор легонько прихватил голландца под локоток и повел в сторону от собора.
– Тише, – шипел сквозь зубы советник короля, – тише, умоляю вас. Не дергайтесь, что это сейчас решит?
– Ничего, Томас, ничего! Но я просто вне себя от злости. И виной тому даже не столько этот мясник, возомнивший себя магистром главенствующей ложи, сколько моя собственная трусость, в который раз не позволившая высказать все в лицо этому негодяю.
– Это не трусость, – возразил голландцу Мор, – а мудрость, мой друг, величайшая мудрость, а еще выдержка. Я безумно рад тому, что вы сдержались и не сказали кардиналу ни одного неосторожного слова.
– Вы, – вскрикнул Герхардс, но тут же смирил свой пыл и сказал тише: – Вы верите его словам о том, что пластин нет?
– Верю, Праэт, конечно, верю. Вы же слышали, кто приказал ему удовлетворить мою просьбу. Вряд ли этот потомственный резник посмеет нарушить слово, данное королю. Слишком уж многим он обязан Его Величеству. Но ведь теперь мы получили еще одно свидетельство того, что интересующие нас артефакты существуют, – от самого кардинала. И наш друг Ганс Гольбейн-младший ранее подтвердил факт того, что бумажные копии делались кем-то с реально существующих табличек путем прорисовки тонким грифелем через бумагу. Так что где-то они все же есть, Праэт. Кстати, следует отдать вам должное, благодаря именно вашей хитрости Уолси не стал углубляться в детали наших дальнейших поисков.
– Что вы, – улыбнулся Герхардс, – да он просто ошалел от обрушившейся на него информации. Должен сказать, мне даже приятно от того, что его рыбьим мозгам пришлось потрудиться. Хоть мы и не качнули его ортодоксальную башню, но хотя бы впустили «сквозняк» в эти затхлые помещения. Вы только представьте, Томас, тысячи лет назад мои предки-славяне могли делать оттиски на золотых пластинках! А ведь это и сейчас далеко не всем ювелирам под силу!
– Да уж, – согласился Мор, улыбаясь, и добавил: – Сладок нектар знаний, но еще слаще его перспектива. Праэт, вы снова уедете в Германию?
– Но ведь я скоро вернусь.
– Не в этом дело. Я просто вслух определяю то, чем мне незамедлительно следует заняться. Так вот, все мои усилия теперь будут направлены на то, чтобы отыскать и тщательно опросить очевидцев того пожара.
– Это очень сложно, – с сожалением возразил Герхардс, – ведь прошло столько лет. Однако, вы должны пообещать мне, Томас…
– Что же?
– Если для выкупа интересующей нас информации потребуются деньги, вы в этот раз не станете лезть к себе в карман. Помните, что у меня теперь имеется меценат, считающий меня своим другом. Карл просто горит желанием поучаствовать в чем-то таком.
– Ну, – не стал спорить Мор, – помощь нам, конечно, не помешает. Ну и мы, в свою очередь, чем сможем, тем и поможем Карлу Испанскому. Такие неординарные люди теперь редкость, но… далее ни слова о других делах, потому что сейчас, – советник короля выглядел крайне озабоченным, – у нас с вами осталось еще одно, безотлагательное.
– Что еще? – остановился Герхардс. – Я о чем-то не знаю?
– Да, мой друг, – тяжело вздохнул Мор, – в стороне от вас осталось то чувство голода, которое я всякий раз испытываю после подобных нервных встреч. Идемте же скорее, нас ждет обед.
Его высокопреосвященство кардинал Уолси не спешил покидать пыльное помещение, предназначенное для хранения церковной утвари. Вскоре появился тот, кого он ждал.
Тщедушный и бледный священник в коричневой сутане с капюшоном выглядел так, словно только что вышел из курятника. Мелкие перья и пух обильно «украшали» его неброское одеяние. Отдуваясь и силясь избавиться от заедающего его мелкого пуха, он нервно оглаживал лицо и щурился на свет.
– Ваше Преосвященство, – будто доложил он тихо и, оглянувшись, прикрыл за собою дверь. – Звали?