Основатель
Шрифт:
— Нет, ничего не нужно, спасибо, — ответил Рамон, глядя в ее лицо, светящееся нежным вниманием, и подумал, что, несмотря на свою любовь к грандиозным переменам в мире, остается консерватором в мелочах. А теперь придется привыкать к внешности новой красавицы.
Дина потребовала журналов и принялась рассматривать фотографии супермоделей в вечерних платьях…
Они сели в Луксоре. Солнце уже скрылось за горизонтом. Из-за косматых вершин пальм на густо-синее небо выбиралась желтая луна. Ее яркий свет казался почти белым. Рамон
Капитан вышел из кабины, чтобы лично проводить пассажиров.
— Мы вернемся через несколько часов, — сказал вьесчи.
— Без вас не улетим, — как всегда, ответил человек и улыбнулся Дине.
Воздух Египта пах почти так же, как и раньше: раскаленным песком, пряностями, ароматным дымом. Правда, сейчас к этим запахам примешивалась вонь машин и, как постоянно чудилось негоцианту, — затхлой воды. По мнению Рамона, Асуанская плотина погубила Нил. Могучий и полноводный прежде, он, перегороженный теперь, постепенно мелел, густо зарастая тростником и папирусом…
У трапа уже стоял джип. Смуглый араб, внешне напомнивший Рамону Амира Асимана, почтительно приветствовал гостей и открыл перед ними дверцу машины. Дина поспешно юркнула на заднее сиденье и приготовилась наслаждаться впечатлениями от экскурсии.
— А куда мы едем? — Воспитанница с интересом смотрела в окно, на белые пески, проплывающие за стеклом машины.
— В Карнак, — коротко ответил Рамон и, предупреждая неизбежные вопросы, пояснил: — В храм Амона Ра.
— Но ты говорил, что у тебя встреча с деловым партнером. Какие встречи могут быть в заброшенном храме ночью?
Негоциант насмешливо хмыкнул:
— Как ты понимаешь, днем свобода моего передвижения слегка ограничена.
— Пап, я серьезно! — Теперь в голосе девушки звучали недоверие и обида. — Зачем мы едем в Карнак?
— Видишь ли, в чем дело, — задумчиво произнес Рамон. — За последнее время меня пытались убить три раза. Я спасся буквально чудом. В первый раз помогла Дона Кадаверциан. Во второй — магия, полученная от вриколакос. А в третий — Кристоф и Фелиция. И твоя «Сеть Аида», конечно, — добавил он великодушно, не собираясь умалчивать о заслугах воспитанницы. Но она уже не слушала. Смотрела мимо него широко распахнутыми глазами, в ее расширившихся зрачках отражались огоньки приближающегося поселка и какие-то глубокие потаенные мысли, прочесть которые мог только Дарэл Даханавар.
— Так, значит, это правда. Ты не шутил, когда говорил о том, что Лугат будет принимать участие в войне. И про силу, которая появится у меня…
Он говорил не совсем так. Не столь категорично.
— Клана Лугат не существует, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к настороженной девушке. — Пока не существует.
— Но ты собираешься его возродить?
— Да, я собираюсь попытаться сделать это.
— И ты думаешь, что сможешь передать мне часть этой магии?
— В твоем голосе я слышу недоверие, — улыбнулся негоциант.
— Гораздо проще было бы обратить нового человека. — Дина отвернулась к своему окну и нажала на кнопку, опуская стекло. — Сразу сделать его лугатом.
— Почему ты уверена, что это будет проще? — спросил Рамон, слегка заинтересованный этим выводом.
— Иначе нам не пришлось бы лететь в Египет, — ответила она равнодушно, словно вынуждена была объяснять очевидное. — Ведь мы едем в Карнакский храм не для того, чтобы придать моменту передачи древних знаний наибольшую торжественность?
Негоциант усмехнулся и не стал возражать.
Вход в храм отсюда был похож на узкое ущелье — разлом в рукотворном холме с плоской вершиной. Его охраняли две титанические статуи. Каменные фараоны с одинаковыми улыбками смотрели на приближающиеся к ним крошечные фигурки.
Рамон шел мимо сфинксов, лежащих вдоль дороги, и думал о том, что пережил и самих правителей Хапи, [8] и строителей храма, и даже богов, которым это святилище было посвящено.
8
Хапи — древнее название Египта.
Единственное место, где его сила могла пробудиться окончательно и где он мог передать ее воспитаннице.
Густые тени лежали у подножия исполинских колонн. Казалось, те поддерживают само небо. Белые огни созвездий цеплялись за шершавый песчаник и скользили вниз по лицам фараонов, их цариц и богов, навечно застывших в камне.
— Его возводили две тысячи лет, — произнес Рамон, шагая по каменным плитам, покрывающим пол гигантского гипостильного зала.
— Ты видел, как его строили? — тихо спросила Дина.
Здесь хотелось говорить шепотом, чтобы не тревожить мертвую тишину огромных помещений.
— Да, — ответил вьесчи, глядя на луну, медленно выползающую из-за колонн. — Мои люди доставляли белый песчаник и красный гранит фараону Тутмосу.
Воспитанница ошеломленно покачала головой. Ей было трудно представить времена четырехтысячелетней давности, а еще труднее — вообразить Рамона активным участником событий того времени.
Они прошли примерно половину пути, когда увидели в центре зала огромнейший обелиск. Монолит из красного гранита в виде иглы, устремленной вверх. Вокруг валялись обломки — то, что осталось от его двойника, когда-то стоявшего неподалеку.
Дина запрокинула голову, чтобы разглядеть вершину.
— Как они затащили это сюда? — пробормотала она, имея в виду древних строителей.
— С помощью некромантов, — ответил Рамон, обходя куски красного камня. — А вернее — их слуг.
Дина поспешно вытащила сотовый телефон и, найдя в меню нужную функцию, попыталась сфотографировать обелиск.
— Потрясающе, — сказала она со вздохом восхищения.
— Спасибо, — отозвался Рамон и, заметив ее недоумевающий взгляд, пояснил: — Его вырубили в моих каменоломнях на Асуане. Одна шлифовка заняла семь месяцев.