Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
Ну да ладно. Пока государь на горе Гоян, у Гошона есть пара часов, чтобы поработать над своим любимым детищем — «Записками о великих и малых». Эта рукопись в триста свитков (а будет ещё больше!) призвана прославить уже самого Лан Гошона. В ней он решил собрать все сведения о великих мира сего — царях, полководцах, святых, разбойниках — с седой древности до наших дней. И не просто изложить, а — и в этом была главная задумка! — противопоставить им деяния малых и незаметных, дабы видна стала относительность любых замыслов и поступков, свершений и трагедий. И последние станут первыми, как сказано в одном старом писании. Хорошая идея, ещё никем не развернутая. Лан Гошон вновь обмакнул кисть в чернильницу.
***
Раздел пятый, список второй. О хитростях малых
Общеизвестно, что ичиуты — самый хитроумный народ. Живя
***
Уже два месяца лил, не переставая, холодный дождь. Войско Бугоран-диюка тяжело продвигалось по непролазной грязи на восток, к отрогам Чоулеза. Это были земли Кумени, прежде вассального государства, которое лет сорок назад, с приходом к власти визиря Пуцу, быстро возвысилось до большой державы. Но вот умный и смелый Пуцу отошёл к праотцам — разве может представиться более удобный случай, чтобы восстановить статус кво? К сожалению, так думал не только великий, как солнце, лашурский хаан. С юга нагрянули «овощееды» Праттака — презренный народ, питающийся древесными плодами, словно макаки какие. Да и император Чинга проявлял повышенную заинтересованность в вопросе куменского престолонаследия, намереваясь посадить на оный любимого сына. Противостояние четырёх армий затягивалось. Все медлили, ожидали ошибки соперников, темнили настолько, что порой обманывали самих себя. Бугоран-диюк собирал уже третий Совет за неделю.
Лан Гошон сидел во втором ряду. Перед его почтительно склонённой головой маячила косичка Тубарея, старого и туповатого генерала, который постоянно сопел, потел, украдкой утирался шелковым платком и то и дело бессвязными выкриками прерывал говорящих. «Ну да!.. Ещё чего!.. Чушь!.. Ха-ха!» Своё слово «Наступать!» он уже давно сказал, прозвучало оно неубедительно, как только могут быть неубедительны пафосные слова после двух месяцев тяжелой кампании. Прочие сановники высказывались уклончиво; мол, и отступать, конечно, нельзя, и продолжать поход становится всё труднее. Отдохнуть бы полгодика на тёплых квартирах.
— А что скажет нам сиятельный Лан Гошон, мудрость которого, настоянная на книгах, как чай на травах, видит много дальше обычного мнения? — разнёсся по шатру зычный голос хаана. Гошон тряхнул головой и поднялся. Он был как никогда уверен в себе. Прочитанная накануне «Книга правителя страны Зод», редкая настолько, что о ней в стране Зод даже не слышали, мягко перекатывалась в его голове отточенными афоризмами и поучительными историями. Воздав должное предыдущим ораторам, летописец тут же напомнил, что осторожность на войне сродни поведению крыс в амбаре: пока одни всё нюхают в тревоге воздух, другие уже давно набивают брюхо. От сравнения с крысами Бугоран-диюк поморщился; заметив это, Гошон поспешил уподобить хаана великим полководцам древности, которые долго запрягали, зато быстро ехали. Настало время, убеждал Гошон, совершить хитроумнейший маневр, о котором он прочёл в древних свитках. Пусть псы грызутся за кости Кумени; мы же совершим неожиданный бросок на север и ударим по столице Чинга. Их армия, завязшая в сражениях с куменцами и праттакцами, не успеет вернуться; заняв Уфань, мы не только ослабим чингцев, но и отвлечём их от куменского вопроса; решить его затем будет значительно проще.
— Но как же наши солдаты?! — удивленно воскликнул Оромэй, министр по снабжению. — Они истощены, изголодали, такого перехода не выдержат!
— Ерунда! — Гошон триумфально обернулся на голос. — Посулите им тройное жалование, а в случае неповиновения казнь каждого седьмого — и откуда только силы появятся.
— Так делал великий завоеватель Римаск, — пояснил он, обращаясь уже к хаану. Тот смотрел на Гошона заинтересованно. «Всё, подумал летописец, место первого советника обеспечено! Не забыть потребовать себе Мечиску — милейшее именьице! А может, и на дочке Бугорана жениться?» Тут он кинул на государя столь дерзкий взгляд, какого себе не позволял даже по отношению к книжным торговцам с площади Тепунк; на его счастье хаан, всецело погружённый в предложенный проект, не заметил этого взгляда. На следующий день смелый план Гошона был принят.
***
Раздел двенадцатый, список первый. О порядке вещей
Все силачи мира не смогут протащить быка за хвост, ибо это противно порядку вещей. Но даже маленький мальчик, взяв быка за уздечку, мирно проведёт его хоть через всю страну, так как будет следовать порядку вещей. Поэтому мы не купаемся в огне, не жжём воду, не едим камни, не строим дома из яблок. Порядок вещей — основа подзвёздного мира.
***
Поход Бугоран-диюка на столицу Чинга стал наиболее бесславной страницей деятельности этого в общем-то достойного правителя. Поначалу двинулись бойко; кстати закончился и проклятый дождь. Но затем неудачи посыпались одна за другой: дикие газры отбили половину и без того тощего обоза, от плохой воды люди стали желтеть и просиживать в кустах дольше, чем собственно идти, ошиблись в расчетах и вышли не к броду Илуш, от которого до Уфани рукой подать, а много южнее — эта оплошность позволила уфаньцам подготовиться к обороне, а армия Чинга успела вернуться домой. В результате лашурцы оказались зажатыми с двух сторон. Катастрофа ждать не замедлила. В отчаянной битве Бугоран-диюк был полностью разгромлен, подписал унизительную и разорительную капитуляцию и в диком гневе возвратился домой — зализывать раны. Одну из них звали, как можно легко догадаться, Лан Гошон.
Все как один, даже недруги (эти первее всего) советовали ему бежать. Но побег в неизвестность страшил сильнее домашней кары. Поэтому Гошон заперся в своей библиотеке и, трясясь от ужаса, перебирал свитки. Это чуть успокаивало. Он попытался было составить речь в свою защиту, подобрал с десяток крепких аргументов, настоянных, как чай на травах, на примерах из старины; но не смог вымолвить ни слова, когда предстал перед сверкающими очами хаана. Все, Гошон в том числе, ждали смертной казни. Но Бугоран не был бы правителем, если бы плохо разбирался в людях. Снести голову книжному червю? Невелика заслуга. Настоящим наказанием будет заставить червя самому потерять голову; пускай корчится в дорожной пыли тот, кто ещё недавно наслаждался пылью книжной. Лишить Лан Гошона всех привилегий и имущества, особливо книг и свитков, выгнать на улицу и следить, чтобы никто в стране не давал ему никакой работы, связанной с чтением, письмом, обучением, советами и прочими умственными вещами. Пусть пашет землю, вяжет лапти, продаёт пончики — да мало ли на земле трудных, но достойных занятий! Таков был великодушный указ Бугоран-диюка, пятнадцатого императора Лашура. Таково отныне проклятие Лан Гошона — хуже смерти, горше презрения, отвратительней опалы. Забвение имя ему.
***
Раздел семнадцатый, список шестой. О выживании никчемных
Если ты на что-то годен, то можешь, стремясь к успеху, потерпеть неудачу. Если ты ни на что не годен, откуда взяться неудаче? Над кривым Бяо смеялись в деревне все: и вид у него был дурной и тщедушный, и из рук всё валилось, и двух слов связать не мог. А как нагрянула война, ушли и не вернулись все мужчины деревни. Лишь кривой Бяо по-прежнему бегал по улицам и пел свои глупые песенки. Если человек не знает, в чём ценность жизни, он не потеряет жизнь ни при каких обстоятельствах.
***
Нищий старик медленно брёл по дороге. Солнце яростно поливало одинокую фигуру жаром, словно негодуя, что нет других свидетелей его могущества и великолепия. Окружающая местность была суха и пустынна; только на горизонте белевшие горы обещали нескорую прохладу. Похоже на страну Фэйлап, медленно подумал старик. Где-то здесь, как уверял Жилон Географ, водятся Жёлтые звери — у них тело лошади, вместо ног змеи, а голова птичья. Если выпить их слюны, будешь жить тысячу лет. Но старик не хочет жить тысячу лет; он хочет скоро умереть. Память — всё, что осталось от многоучёного Лан Гошона. Ни имени, ни книг, ни друзей — только память, да и та слабеет день ото дня. Всё бы забыл старик, но главного не забыть: того, как несправедливо обошёлся с ним проклятый хаан и как сладка будет ему месть: на этом свете или на том. Только как может отомстить ничтожный попрошайка великому правителю, уже давно оправившемуся от поражения под Уфанью и победоносно воевавшему на равнинах Эзгиль? Никак, а всё ж хитроумный план есть — лишь бы на этот раз сработал.