Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
Конечно, я тут же отписал ему предлинный перечень контраргументов. Начиная с того, что теплокровные животные не могут питаться одной кровью, и заканчивая тем, что у этих самых «вампиров» нет тех социальных и психологических преимуществ, которые помогли нам выиграть в эволюционной борьбе.
Лин тут заглянул мне через плечо и прочитал последнюю запись. Сказал, что совпадение с «вампирами» забавное, но не полное. И не в видоопределяющих чертах.
«Это лишь доказывает, что все, однажды выдуманное, может где-то существовать на самом деле».
Иногда я думаю, что Лин для меня даже слишком умный.
– --
Дом
Первую чешуйку подбросили в тот день, когда Пиийто, за исключительную мелочность прозванный Воробьем, привел вторую жену.
Новость облетела замок и добралась-таки до Высокой башни, вынудив Кертту отложить чертежи. Она заперла в сундук железные трубки и склянки с маслом, а пустой бочонок выставила за порог – не подходит. Бочонок унесут, как уносили глиняные горшки, шелковые сеточки, обмазанные дегтем, рыбьи тонкие пузыри и многие иные сосуды. Они не годились для задуманного Кертту точно так же, как сама она не годилось в жены Пиийто.
Все это знали.
– Добро пожаловать, дорогая, - сказала Кертту дебелой девице в скромном сером платье, излишне узком в груди и на животе. Девица пахла рыбой, что, впрочем, не слишком удивило Кертту. Во владениях Пиийто рыбой пахло все, кроме, пожалуй, самой рыбы.
– Видишь? Вот такой должна быть женщина! Она родит мне наследника, - Пиийто ущипнул новую жену за бок. – Ее старшая сестра родила восьмерых. И все – мальчишки.
Девица молчала.
Круглолица. Толстогуба и щекаста. Ее шея коротка, плечи покаты, тело округло, а кожа смугла, жестка на вид.
– Покажи ей дом. И это… надень ее, чтоб перед людьми не стыдно. Праздник скоро, - велел Пиийто, потирая руки.
Он выглядел довольным, и Кертту поняла, что за жену запросили сущие гроши. А может статься, что родня ее и вовсе приплатила Воробью за право пририсовать к родовому древу серебряного малька.
Звали девицу Ванамо.
Было так: в начале не было ничего, кроме головы лосося. Но упал с небес железный гвоздь, который прозвали Мааннэла, и расколол голову. Хлынула кровь лосося и стала водой. Выклевали птицы все мясо и слепили Линнумаа, верхний мир. Люди забрали большие кости и построили Похьялу. Получилась земля от края до края мира, да только все равно не хватило места всем. Жила среди людей ведьма по имени Сюэятар. И была она столь уродлива, что даже деревья отворачивались, не желая видеть ее. А люди вовсе камни вслед бросали.
– Хорошо, - сказала ведьма. – Живые от меня отворачиваетесь, так мертвыми ко мне придете.
Вырвала она из Похьялы кусочек грязного лососевого зуба и бросила в море. Так возникла темная страна, прозванная Туонелой. А из плевка Сюэятар родились Туони, железнозубые стражи…
Кертту не успевала. Она торопилась, ввинчивала трубки в слабое тело, стирала ветошью прозрачную кровь, замазывала раны смолой и скулила, отсчитывая чешуи. Выгравированные имена царапали пальцы, врезаясь в память. Их с каждым днем становилось больше. А тело по-прежнему не желало родниться с железом.
Когда на башне вспыхнул сигнальный огонь – лосось идет! – Кертту расплакалась.
От злости.
…было так: пролегла между Похьялой и Туонелой огненная река, а реку перегородили круглые ворота. Сторожил их Туонен-укко, хромой старик, а помогала ему Туонен-акка, безглазая жена его. Породили они множество сыновей и дочерей, малых ростом, черных лицом и свирепых, как одичалые псы. Денно и нощно носились они по Туонеле, крича от голода, но не находили пищи и сильные ели слабых, а слабые – прятались…
Лосось шел от моря. Старые рыбины с разъеденной солью чешуей заполонили русло реки. Масло кипело и выплескивалось на берега, оставляя на камнях потеки ржавчины. Хрустели плавники и скрежетали тела, сталкиваясь друг с другом.
Лосось шел.
Позади остались Малые пороги и Гольин перекат. Узкая жерловина Сулова вала в очередной раз создала затор, к которому загодя послали жестянщиков с разрешением брать рыбу. Ее и брали. Цепляли крюками за острые жаберные дуги, тащили и уже на берегу вспарывали брюхо, вываливая яркий металл недозревшей икры в корзины.
Но лосось шел.
Выше и выше. Ближе и ближе.
К Туонен-пяхьо, к Водяным воротам, к желтой озерной глади, из которой подымались сланцы островов.
В последний раз для Кертту сшили платье нарядного кумжевого колера. Просторные юбки его прикрыли стыдную сутулость фигуры, а заодно и железные трубки, которые крепко вросли в тело. Шрамы ныли, но эта боль уже не мешала.
Платье сшили и для Ванамо. С фижмами. Из-за них нелепая массивная фигура новой жены гляделась еще более нелепой и массивной. Кертту весьма искренне похвалила наряд и неискренне сказала, что выглядит Ванамо самым лучшим образом.
Пиийту, расщедрившись, преподнес женам одинаковые фероньерки с синими рыбьими глазами. Естественно, прошлогодними.
– Как это мило, - сказала Кертту, роняя очередную поминальную чешуйку в кошель.
…было так: тесно стало людям на земле, потому как плодились вольно, селились по лесам, горам, а умирать никто не умирал. И затрещала Похьяла под тяжестью людской, голодно стало, тесно. Вышла тогда к людям ведьма Сюэятар.
– Ваши дети досыта не едят, и мои голодают, - сказала она. – Отдайте нам старых и болезных, хилых и уродливых, слабых и ненужных. Всем хорошо станет!
Долго думали люди, но ничего не придумали.
– Хорошо, - ответили они. – Отдадим тебе старых и слабых, какие самим не нужны. Напишем их имена на чешуе лосося и пустим по реке. Но только боимся мы свирепых Туони. А ну как не станут они договор блюсти и всех заберут?
Долго они спорили, ругались, и порешили-таки, что ходить за ворота будет самая слабая из дочерей Сюэятар – белокосая Калма, и брать ей разрешено лишь тех, чье имя на лососевой чешуе написано…
Толпа у ворот волновалась. То тут, то там раздавались крики или гортанные завывания кликарей. Скрипел древний фонтан, расплескивал горькую брагу, которую по нынешнему, праздничному, дню дозволялось черпать невозбранно. У фонтана толклись старухи в островерхих колпаках распорядительниц.