Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
Атмосферики вернулись к обычным занятиям: хлопотали по хозяйству, чинили снасти на нижних помостах и, обвязавшись для страховки молодыми лианами, собирали урожай с верхних веток.
Небо вокруг было чистым, облака громоздились лишь далеко на востоке. Солнце стремилось к зениту, а снизу, выскочив из волны, к летящему лесу стремились короткие блестящие стрелы.
– Атака!!! Атака снизу на северо-запад!
Смотрящие вовремя не разглядели угрозу. Да и кочующий лес, долго набирая высоту, в этот раз прошёл над опасной отмелью чересчур низко. Так ли уж важно, отчего именно случилась беда? Подводные стрелы настигли летунов за миг до
Сола зажмурилась, прикусила сухую губу и пожелала, чтобы стрел не стало. В сознании мягким толчком отозвался ответ исполнителей: «Будет сделано, говорящая!».
Воздух между лесом и водой мгновенно подёрнулся сизой дымкой. В ней и растворились новые стрелы. Дымка уплотнилась, потемнела, осела на воду бурлящей тучей. Исполнители не в силах пробиться ниже. Но задержат угрозу достаточно долго, чтобы атмосферики смогли убраться восвояси.
Сола всего этого уже не видела. Она потеряла сознание.
***
Мамины руки баюкали Солу. Лицо девочки было влажным от освежающей маски, прокушенную губу пощипывал целебный сок. Мать умиротворяюще пахла свежей зеленью и тёплой кожей, нагретой на солнце. Сола не спешила открывать глаза. Так легче представлять себя обычной маленькой девочкой, которую любят больше всех на свете. Хотя на самом деле всё совсем не так.
«Тебе уже почти четырнадцать, десять лет ты служишь защитницей, и твоя мать никогда не любила тебя. Она гордится тобой, жалеет тебя, ухаживает, если тебе плохо, а плохо тебе почти всегда. И всё-таки это не любовь. Это какое-то другое чувство…».
Внутренний голос появился недавно, пару лет назад. Он не имел ничего общего с исполнителями. И всегда говорил только горькие слова. Но Сола ему почему-то верила.
– Мама, пить!
– Наконец-то! Я уже начала волноваться!
Это было неправдой, и обе об этом знали.
– Марик, подержи сестре чашку!
Мать встала, переложила Солу в креслице и подтолкнула младшего сына: – Шевелись, да смотри, не пролей воду!
Круглая чаша с острым носиком дрожала в маленьких ладошках. Лицо брата было предельно серьёзным. Он старательно наклонял чашу, чтобы сестре было удобно пить. И даже попытался утереть ей рот, нечаянно потревожив больную губу.
– Спасибо, Мар, – с тихой улыбкой прошептала Сола.
– Не мешай сестре! – отпихнула его мать, – Ей ещё людей поднимать.
– Сколько? – осторожно спросила Сола.
– Двадцать три ранено, семнадцать убито, никто не сорвался.
– Это хорошо, – отозвалась защитница, – но сначала я покушаю.
– А ты успеешь? Уже темнеет…
– Сначала. Я. Покушаю! – голос девочки вдруг настолько изменился, что мать с лёгким испугом оглянулась. Сола смотрела на неё пристально и строго. Так строго, что женщина, когда-то бестрепетно сломавшая все пальцы своей трёхлетней дочери, опустила глаза и поспешила принести еду.
А после ужина был долгий утомительный труд.
Летуны бережно передавали защитницу с рук на руки. Ведь куда проще перенести одно креслице с хрупкой, болезненно тоненькой девочкой, чем четыре десятка взрослых тел. На каждом помосте Сола призывала исполнителей, желая жизни для убитых и здоровья для покалеченных. Поначалу, пока в девочке сохранялась сытость после ужина, исполнители отзывались не сразу, действовали медленно. Но с каждым разом у защитницы получалось всё лучше и лучше. А жизненных сил оставалось всё меньше и меньше. «Будет сделано, говорящая! Будет сделано, говорящая! Будет сделано»…
К тому времени, когда верхний краешек солнца утонул за горизонтом, все летуны были живы-здоровы. А защитница уснула по пути домой.
***
Дальше долго летели без приключений. День за днём кочующий лес мчался над волнами, увлекаемый мощным воздушным течением. Мужчины поднимали сети с рыбой. Женщины собирали плоды и состригали в кронах молодые побеги, чтобы избавить летучие пузыри от тени. Нагреваясь на солнце в течение дня, пузыри за короткие ночи не успевали остыть настолько, чтобы лес опустился до самой воды. Атмосферики достигли уже середины пути, опасных отмелей на пути больше не предвиделось. Поэтому смотрящие следили теперь в основном за небом.
Высоко над морем следовало опасаться только мёртвых птиц. Они летали, не размахивая блестящими крыльями. Они никогда ничего не ели, не опускались к воде и убивали беззвучными молниями. Люди боялись их сильнее всего.
– Сидите тихо и не вертитесь! – пока средний брат Сату помогал отцу вынимать сети, мать занялась воспитанием погодков Мара и Непы. Обычно с младшими занималась Сола, но сегодня она чувствовала себя совершенно разбитой. А значит, была особенно сильной.
Добившись от детворы внимания, мать повела рассказ о падении Древних. Сола сквозь лёгкую дрёму ловила знакомые слова, и перед её внутренним взором вновь вставали картины удивительного мира прошлого. Мира, в котором люди заселили землю и море, свободно парили в небе и никого не боялись, кроме себе подобных.
Древние постоянно придумывали множество разнообразных устройств, облегчающих жизнь. Новые приспособления делались в таком количестве, что для их изготовления скоро стало не хватать материала. Использованные вещи выбрасывали прочь. Вокруг Древних быстро накопились огромные кучи ненужных и потому бессмысленных предметов. Люди засорили сушу, море и даже воздух. После чего задумались, что же со всем этим делать? И создали первых исполнителей.
Совсем крохотные устройства, настолько слабые пылинки, что даже человеческая мысль могла сдвинуть их с места. Бесполезные поодиночке, пылинки обретали грозную мощь, собираясь в большие облака. Древние сделали исполнителей очень умными, научили их быстро разбирать на части рукотворные предметы. Пылинкам объяснили, как из мусора делать новых исполнителей. Так Древние думали быстро очистить мир от ненужных вещей. И это им почти удалось.
Но когда не стало брошенных вещей, исполнители вдруг принялись уничтожать вообще всё, что было сделано людьми! Или, может быть, кто-то из них решил использовать грозные пылинки как оружие? Так или иначе, но прежний мир быстро исчез. Остались леса и горы, остались моря и реки. Даже люди остались, хотя многие погибли, разучившись жить без устройств, облегчающих жизнь. Большая часть этих чудесных приспособлений была уничтожена исполнителями.
– А почему же они не разобрали, в конце концов, самих себя?! – удивилась рассудительная Непа. – Ведь они же тоже были сделаны людьми!