ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Шрифт:
Так, идея множественности в монадной категории естественно иллюстрируется собранием элементарных форм, иначе говоря, всякая множественность имеет здесь как бы атомное строение. Это значит, что монадная множественность представляет собой агрегат, совокупность частей — элементов, где каждый имеет в себе свое обоснование, только раскрывающееся в его периферической форме и взаимоотношениях с другими. Поэтому всякая такая множественность есть система обособленных деятелей; в происходящих между ними контактах и взаимодействиях каждый проявляет свои качествования и действования только согласно своей собственной природе и совокупности ей свойственных законов. Имеет ли множественность объединяющий синтетический единый центр, или он только намечается как мнимый — безразлично, феноменология элементов обусловливается непосредственно только этими единичными разрозненными началами. Такой синтетический центр всегда трансцендентен природе каждого элемента, его типу возрастания и качествованиям феноменологии; его бытие проявляется лишь опосредованно через совокупность элементов, как суммарный кинетический агент — эгрегор. Таким образом, имеется ли в действительности синтетическая объединенность деятельности единичных элементов или нет — все равно в плане множественности она проявляется лишь в инобытии, существенно отличном от ее реальной исконной природы. Отсюда мы и приходим к доктрине: всякая монадная множественность имеет прерывную природу, ее феноменология необходимо также прерывна и есть только суммарное целое феноменологии составляющих ее единичных элементов. Соответственно этому и всякое конкретное множество в категории монадности имеет основным предикатом прерывность конституции целостной природы и феноменологии. Каждый элемент обосновывает свое бытие независимо от других, и все взаимодействия с ними служат только средством актуальной реализации исконно заданного. Все эти взаимоотношения существенно периферичны для каждого
Во-первых, развертывание генетического единства во множественность есть его реальное раздробление в этом инобытии. Цикл от генетического единства ко множественности и от множественности к единству синтетическому есть реальное изживание единством мистерии раздробления целого, рассеяния его частей и постепенного эволютивного обратного их собирания. В истории религии эта идея раскрывается в мифах о «Растерзанном Боге». Личный ипостасный Бог, Мужское Начало, может ввести в космос принцип множественности индивидуального бытия лишь ценою жертвы своим нераздельным единством и реальным переживанием трагедии раздробленности.
Во-вторых, иерархическое возрастание от элемента множественности к синтетическому единству в монадной категории проходит через внутреннюю сущность первого. Это значит, что каждый элемент необходимо ощущает свою сопряженность с высшим единством как нечто первичное; сопряженность же со всеми другими элементами множества является только вторичной и сопутствующей данностью. Для такого элемента высшее единство является действительным первоисточником, безусловным и исчерпывающим в онтологическом смысле, множество же других подобных представляется только средой, соответствующей его данному феноменальному состоянию. Это множество, его природа и все, что в ней происходит, имеет лишь местное, частное значение, служит только ареной эмпирической деятельности и только дает материальные средства к осуществлению эво-лютивного процесса актуализации своей собственной самобытности. В силу этого каждый единичный элемент конкретного множества не только воспринимает высшую Реальность как трансцендентное ему генетиче-ско-синтетическое единство прежде всего, но и не может иначе воспринимать Ее по самой своей онтологической природе. Множественность Реальности и Ее инобытие в виде среды не может не представляться ему только вторичной и производной Ее модификацией. Итак, стремление к одностороннему утверждению монотеизма реальности непосредственно вытекает из природы конкретного множества и его элементов в категории монадности.
В-третьих, так как самость каждого единичного элемента непосредственно сопряжена с высшим единством по особому типу возрастания, то эволюция каждого элемента есть непрерывно возрастающее утверждение им своей самости. По «закону пирамиды» иерархическое повышение синтетического единства влечет за собой возрастание соответствующего ему множества дифференциальных элементов и обратно. Поэтому эволюция самости элемента в своей внутренней сущности взаимно обусловлена развитостью его периферических общений с иными элементами множества, т. е. эмпирической деятельностью в их феноменальной среде. Основной монад-ный окрас и приводит к тому, что все эти периферические общения и всякая эмпирическая деятельность здесь представляет собой не выход из граней самости в простор среды, но, наоборот, перенесение всех ее данностей вовнутрь, одностороннее центрирование всех их на той же самости. В онтологической действительности эволютивное творчество частного начала есть одновременно и преодоление субъективных граней, выход из них во Всеобщее, и, обратно, привнесение этого Всеобщего в себя, воссоздание Его в себе. Здесь же свершается только половина этой бинерной действительности. Элемент подходит ко всему внешнему не как к имеющему самобытное обоснование и потому долженствующему вызвать в нем развитие соответствующего инобытия, но только как к своим отражениям вовне, только как к гетерономному его сущности бытию. В результате — на всем пути своей эволюции элемент оценивает все только со своей субъективной точки зрения и все более и более утверждает резкость и единственность своей самости. Психологически эта общая доктрина приводит к тому, что в монадной категории развитие человека не только неразрывно связано с эгоизмом, но и последний составляет необходимое условие самой возможности развития и его метод. На этом пути утверждение эгоизма в его глубоком смысле, т. е. не конкретно-эмпирического, а спекулятивного, должно быть всячески поддерживаемо и даже искусственно культивируемо как самая сущность монад-ного самосознания и метод монадного развития.
В-четвертых, высшее единство в монадном организме синтетически объемлет многообразные элементы соответствующего ему множества исключительно в стихии ипостасности и через нее, Это значит, что каждый единичный элемент сопереживается синтетическим целым не непосредственно в его внутренней пластической стихии бытия, лишь становящейся в системе форм, но только в стихии оформляющегося бытия, для которого система форм есть необходимое условие актуальности и единственный способ раскрытия. Целое входит в единичное и воссоздает его в себе как бы по периферии распространенности его в метафизическом пространстве, по совокупности его внешних очертаний. Объективируя и утверждая определенную форму, оно только уже вторично и опосредованно объективирует и утверждает соответствующее ей содержание. При этом такое содержание не является особой и имеющей самобытное обоснование данностью, но определяется лишь как то, что наполняет данную форму и проявляется в ней. Такое содержание вне идеи формы утрачивает всякое положительное значение, превращается или в апофатически постулируемую реальность, или в интеллектуальную абстракцию в зависимости от точки зрения и метода познавательного подхода. Таким образом, содержание единичного элемента здесь определяется через форму не только как через средство или прием актуального обнаружения, но и как через самую сущность актуального бытия реальности. Категория формы здесь становится единственной основоположной и всеобъемлющей, категория же содержания делается вполне подчиненной и только сопутствующей, вторично возникающей по методу редукции. Если отдельный элемент множества сам представляет собой некоторую иерархию качествований, нисходящих от его частного единичного центра к частной периферической множественности, то и в этом случае природа его включения в общее высшее синтетическое единство остается неизменной. Каждое единичное качество-вание и соответствующий ему дифференциальный аспект элемента утверждаются через их форму и через эту же форму соподчиняются в синтетическом единстве. Очертание такого сложного элемента в метафизическом пространстве представляет собой некоторую иерархию дифференциальных форм, но все их целое по отношению к внутреннему, также иерархическому содержанию одинаково остается только периферией. Сложное содержание единичного элемента утверждается по совершенно тождественному принципу как и простейшее, т. е. только в форме и через ее посредство. Синтетическое единство монадного организма, в гармоническом соподчинении себе множественности, раскрывается только как имеющий синтетическое строение ипостасный лик. Бытие высшего порядка и достоинства раскрывается во множественности низших видов бытия и, обратно, воссоединяет их в себе только в стихии ипостасности.
Все описанные только что качествования монадного организма, как сопряжение единства со множественностью, и определяют собой природу и основные категории монадной множественности. Для достижения полной ясности и отчетливости их осознания повторим вкратце полученные выводы. Основной категорией монадной множественности, а потому и конкретных множеств, являются статичность и прерывность. Отсюда непосредственно вытекает, что каждый элемент множества онтологически связан с высшим единством через свою внутреннюю сущность и что только через возрастание по этому иерархическому направлению он может сопрягаться с другими подобными. Иначе говоря, для каждого элемента единство, как модификация Реальности, первичнее Ее множественной модификации, или тип возрастания по единству, проходящий через внутреннюю самость элемента, первичнее типа возрастания по множественности, раскрывающегося в феноменологических общениях с ему подобными. Эта вторая категория именуется в эзотеризме категорией обособленной уединенности бытия и возрастания элементов монадной множественности. Далее, из онтологической природы такого элемента непосредственно вытекает, что феноменология его актуального развития необходимо должна заключаться в одностороннем утверждении эмпирической самости, центрировании на ней всех процессов и видов деятельности и восприятии всех объектов и явлений окружающей среды через призму эгоистической самости. Такова третья категория феноменологического гипертрофирования эгоистической самости всякого элемента монадного множества. Наконец, четвертая категория, определяющая природу включения конкретного множества в синтетическое единство, может быть выражена в следующей формулировке: во всяком монадном организме высшее единство синтетически объемлет элементы соответствующего ему множества исключительно в стихии и через ипостасности. Эти четыре категории: статичности и прерывности, обособленной уединенности бытия и возрастания феноменологического гипертрофирования самости и ипостасной природы синтетического объединения элементов множества в высшем единстве и определяют в своем целом самобытную особенность монадной множественности, монадных конкретных множеств, монадных единств и монадных конкретных организмов. Зная их, мы и раскрываем себе возможность должного осознания природы и качеств пластической модификации Реальности.
В категории пластичности конкретное бытие утверждается в своем естестве в непосредственной стихии жизни, т, е. в содержании при широком понимании его идеи. Взаимоотношения конкретных видов пластического бытия суть взаимоотношения различных видов становления единого космического потока. Этому общему потоку свойственно некоторое общее устремление, лишь раскрывающееся в отдельных случаях с различной силой, глубиной и яркостью. Стремясь найти простой и ясно показательный символ пластической модификации Реальности, мы тотчас же убеждаемся, что символика пространственная здесь совершенно и принципиально неприменима. Будучи основана на идее формы и взаимоотношениях их обособленных видов, пространственная символика составляет естественную и исключительную принадлежность категории монадности. В конкретно-эмпирическом мы можем найти для арупической пластичности Реальности подходящим символом лишь поток; наиболее же общим эмпирическим потоком, обладающим абсолютной текучестью и постоянством устремления, является поток времени11. Итак, если монадности соответствует символика пространства, то пластичность иллюстрируется символикой времени. Так, идея множественности в пластической категории естественно иллюстрируется чередованием становящихся состояний единого потока. Иначе говоря, всякая множественность имеет здесь как бы текучую, непрерывно изменяющуюся природу. Это значит, что пластическая множественность, в противоположность монадной, представляет собой не совокупность частей — элементов, где каждый обладает особым в себе обоснованием и лишь входит во взаимоотношения с себе подобными как особая данность, в себе от них не зависящая, но есть цепь состояний одной и той же реальности. В монадности взаимоотношения элементов множественности хотя и предустанавливаются онтологически как системы возможностей, но самый их факт всецело относится к области феноменологии. Как таковые, эти взаимоотношения нисколько не касаются категории бытия и входят только в категорию раскрытия Реальности в актуальном процессе. Именно поэтому монадная множественность символически определяется как имеющая атомное, агрегатное строение. Как каждый атом возникает и существует в виде особой данности и уже затем входит в соединение с другими в качестве определенно обособленной единичности, так и всякий элемент монадной множественности имеет особую внутреннюю опору бытия и сопрягается с себе подобными как самобытный деятель. Поэтому всякая монадная множественность определяется как система обособленных деятелей. В противоположность этому в пластичности взаимоотношения элементы множественности составляют самую сущность их онтологической природы, так же как и их эмпирической феноменологии. Здесь мы вновь подходим к уже известной доктрине, что в стихии имманентного конкретность и актуальность суть синонимы, т. е. что иерархический диалектический актуальный процесс здесь не может иметь места, как не могут существовать и особые кинетические агенты. В монадности онтология и феноменология различны, и первая только раскрывается во второй; в пластичности онтология и феноменология совпадают, факт бытия и его актуальная являемость здесь нераздельны. Если в монадном множестве феноменологические взаимоотношения между элементами служат только актуальными обнаружениями их внутреннего родства благодаря единству их общего синтетического первоисточника, то во множестве пластическом феноменологические взаимоотношения элементов неотделимы от их онтологического родства в единстве целостного неделимого потока и с ним тождественны. Иначе говоря, эти взаимоотношения одинаково и нераздельно относятся и к категории бытия, и к категории его раскрытия в актуальном процессе. Как в монадности взаимоотношения элементов онтологически вторичны, так в пластичности они имеют основное и первенствующее значение. В монадности эти взаимоотношения протекают только в стихии раскрытия элементов, в себе изначально заданных, и затрагивают элементы только с их периферии, объективируя и утверждая в ней единичные аспекты и лишь опосредованно дифференцируя их содержание, нисколько не изменяя его онтологического существа. Напротив, в пластичности эти взаимоотношения протекают в самой стихии бытия элементов и целиком включают все их естество. В о взаимоотношении каждых двух элементов каждый непосредственно рождается из другого в непрерывном целокупном живом перерождении. Здесь не два разнородных начала оказывают взаимодействия на общих точках своих периферий, но одно и то же начало как бы последовательно принимает различные мгновенные состояния своего естества; здесь возникает только два становления пластической реальности, вызываемые к бытию одним и тем же устремлением единого потока. Именно в силу этого пластическая множественность символически выражается совокупностью последовательных во времени состояний непрерывно изменяющегося динамического потока естества. Как каждое последовательное состояние изменяющегося тела возникает из предыдущего его целокупным перерождением, существует как целокупное обнаружение целого и целокупно же перерождается в последующее, так и всякий элемент пластической множественности есть целокупное становление динамического потока, возникающее из предшествующих и переходящее в последующие непрерывным органическим перерождением. Поэтому всякая пластическая множественность определяется как последовательная цепь целокупных состояний одной и той же реальности. Во всякой монадной множественности синтетический центр, одинаково, реален он или мним, трансцендентен по природе, типу возрастания и качест-вованиям феноменологии каждому единичному элементу, равно как и их суммарной совокупности; бытие этого центра проявляется лишь опосредованно в плане множественной среды, и это его инобытие существенно отлично от его реальной исконной природы. В противоположность этому во всякой пластической множественности высшее единство всегда остается иерархически имманентным плану множественной являемости. Каждый элемент пластической множественности есть действительное и целокупное обнаружение этого единства, и разделение между ними возникает только искусственно, когда познающее сознание пластическую действительность пытается осознать в монадной категории.
Только там, где потенциальная конкретность и актуальная раздельны, где единичный модус обнаруживает только часть целостного содержания реальности, только часть ее качествований и возможностей, — только там конкретные виды бытия различного иерархического достоинства совершенно между собою раздельны, и в низшем высшее присутствует только потенциально в системах закрытых возможностей. Напротив, когда всякая конкретность есть актуальность и каждое становление есть целокупное отражение целого, непрерывно переливающееся в последовательной цепи ему подобных, — целое действительно присутствует в единичном, и притом в полной актуальности.
Только благодаря привычной односторонней подчиненности монадной категории наше сознание суживает в своих восприятиях действительность и как бы вырезывает единичное становление потока из их непрерывной цепи. Такое искусственно отмежеванное отдельное звено, разумеется, уже утрачивает присущие ему в действительности качествования и предстает пред нашим взором уже не как элемент пластической множественности, но только как элемент множественности монадной. Чтобы изучать такое звено в его действительной природе, человек должен погрузить свое сознание в соответствующую этому звену стихию. Тогда, будучи непосредственно включенным в поток естества и будучи лишь мгновенным состоянием непрерывной цепи единичных становлений, такое звено будет органически включать в себя все прошлое и будущее своей истории.
В этой именно историчности пластической действительности, как проникновенно указал уже Бергсон, и заключается ее основное отличие от механических построений монадного интеллекта. В монадном множестве каждая часть только потенциально отражает все целое в системах закрытых возможностей; актуально она делает это лишь в весьма слабой степени соответственно своим актуальным состоянию, свойствам и тональностям. В силу этого платоновское то ev кои поХХа актуально только для верховной Реальности, хотя и задано для всего космоса. Эволюция всякого единичного и заключается в постепенном приближении к реализации в себе этой заданное. Наоборот, в пластическом множестве каждая часть вечно и актуально отражает все целое, каждая часть есть действительно целое, и целое действительно и целокупно присутствует в каждой части. Поэтому стихия космической пластичности есть мир, где то ev Kai л о Я А а царствует вечно и актуально. Природа единичных элементов пластической множественности и их взаимоотношений, совместно с постоянством актуального присутствия в каждом единичном целого, и приводит нас к доктрине. — Всякая пластическая множественность имеет непрерывную природу, ее феноменология необходимо также непрерывна и есть нераздельное органическое целое исторических цепей феноменологии, составляющих ее единичных мгновенных становлений.