Основы женского шарма
Шрифт:
– Олечка, скажи на милость, ты собираешься все праздники так проспать?
– А почему нет? – поинтересовалась я.
– Потому что могла бы пожилой матери немного и помочь!
– В чем? – тупила я.
– В чем? Новый год уже завтра, а у нас в холодильнике, кроме пельменей, ничего нет.
– Еще три яйца!
– Какие три яйца? Те, что твои дочери смолотили вчера на ужин?
– Съели, да?
– А что же им было делать?
– Не отвечай вопросом на вопрос.
– Не смей грубить матери! – Она наконец оседлала любимого конька.
– Я не грублю. Я одергиваю. – Я вполне была готова немного размяться.
– Кто давал тебе право мать одергивать?! Думаешь, самая умная?
– Нет.
– Именно. Ты вообще ни о чем не думаешь! Ни о детях, ни обо мне. А я тебя, между прочим, вырастила.
– А по-моему, ты это делала на папины денежки.
– Да как ты смеешь?! Я всю душу в тебя вложила, неблагодарная.
– Ага, а папуля просто рядом постоял. Просто забыл презерватив надеть.
– Что?! – захлебнулась мамуся и вытаращила на меня глаза.
Да, простой юмор подворотен ей недоступен. Но перевес явно оказался на моей стороне. Она замолчала.
– Чего ты хочешь? Говори, мам, и не надо этих нравоучений. У меня и без тебя сейчас не самый лучший период.
– Ты сама виновата. Зачем было терять такую хорошую работу?
– То есть ты, такая вся правильная и умная, искренне сожалеешь, что я отказалась «кинуть на деньги» мать-одиночку? Так?
– Не так. Но поверь мне, у меня большой жизненный опыт. Ей наплевать, что ты сделала это ценой потери работы. Заплатит тебе в лучшем случае пятьсот долларов. Или вообще решит, что ты перебьешься без денег.
– Мам, нельзя так откровенно источать жадность. Не ты ли меня учила, что не все измеряется деньгами? Что главное – чистая совесть.
– Ты сделала больше, чем надо. Жертвовать хорошей работой…
– Да чем же она была так хороша, эта работа? – возмутилась я. – Ведь если бы я там осталась, мне бы все время пришлось применять эти кидальные схемы. А я не хочу. И я тебя уверяю, есть и другие фирмы.
– Так тебя и возьмут.
– Наверняка возьмут. Я риелтор с опытом…
– Ха! – скривилась она. – Опыт по жэкам в очередях стоять.
– Хотя бы. Вот пройдут праздники, я возьму газету и устроюсь, не боись. А ты лучше давай помоги мне придумать, как на наши остатки соорудить праздничный стол и что мы нашим клушкам подарим.
– Шурик хочет коньки.
– Это нереально. Ей придется перебиться.
– Похоже, нам всем придется перебиться. Почему у тебя совсем не осталось денег?
– Я заплатила в банке за два месяца вперед.
– Зачем?
– Чтобы иметь два месяца на раскрутку в другой компании. Чтобы не пришлось снова продавать что-нибудь из папиных подарков.
– Да уж… – протянула мама. – Есть у меня двести долларов.
– Неужели? И ты молчала? – поразилась я.
– А что ты предлагаешь? Отдать тебе, а потом пропадать с голоду?
– Мама!
– Ладно. Я знаю, как ты стараешься. Я куплю Шурке коньки сама. Прямо сейчас поеду в «Ашан» и куплю, они там стоят всего семьдесят долларов. И Нютке куплю кукол. Слава богу, в пять лет еще не оцениваешь подарки соразмерно их стоимости. А ты, дорогая, купи еды и приготовься завтра нести вахту у плиты.
Итак, мама все-таки нашла аргумент, с помощью которого полностью подчинила меня себе. Дала мне взятку, а я за деньги последнее время готова на все, даже подчиниться любимой мамочке. Но как она умудрилась раздобыть двести баксов – ума не приложу. Наверное, весь год пенсию откладывала.
– Ты еще здесь?
– Бегу-бегу, мамочка, – засуетилась я.
Пусть командует, зато мне не придется делать равнодушное лицо, когда мои обделенные дети будут в слезах и истерике кататься по полу. Я поскакала на рынок, потом еще раз, потом в магазин, во второй, в третий. Сначала я поняла, что у меня отваливаются руки, потом, к обеду, у меня отказались ходить ноги. Денег мало, поэтому основные порции радостей жизни я закупала на дешевейшей мытищинской ярмарке, оттопывая каждый раз по нескольку километров. Так что часам к пяти у меня упало все. И все опустилось. Как раз вовремя, так как пришла от подружек Шурка, волочащая за собой на аркане упирающуюся и отказывающуюся подчиняться грубой диктатуре силы Анютку. Они осмотрели дом, меня, сумки. Но решили, что мало мне на свете кар небесных и надо добавить, вот поросюги.
– Мам, а что, елки у нас так и не будет?
– Чего? А вы почему не нарядили до сих пор? – Как это я не заметила полного отсутствия зеленого атрибута смены нумерации года?!
– Так нечего наряжать!
– Достаньте с антресолей…
– Ага, – выразительно посмотрела на меня Шурище. – Здесь прям море антресолей, и на каждой по елке. Але, мать? Ты переработала?
– О, господи!
– Вот именно! – Она торжествовала.
Еще одна проблема как минимум мне обеспечена! Елочка, моя хорошенькая аккуратненькая искусственная елочка с искусственным снегом, которую мы с Серым купили лет пять назад, и очень удачно, осталась в квартире на Покровке. Кошмар, и игрушки там же. Катастрофа! Я бросилась звонить своему Джонсу, который после долгих интернациональных усилий, направленных на достижение понимания, выдавил из себя:
– О, йес. Отшен хоуроушая йолошка. Мы наряжал ее вместе с май фриенд.
Ту часть фразы, из которой следовало, что я эту отшен хоуроушую йолошку хочу забрать, он, со свойственным американцам цинизмом и следуя двойным стандартам, понимать отказался. На совсем исчезающем русском пожелал мне счастья и на этом беседу оборвал. И не поручусь, что все это он проделал трезвым.
В общем, проблему пришлось решать по-другому. На негнущихся ногах снова выпираться в пургу и тащить домой облезлое зеленое чудовище, изначально бывшее отростком сосны, но по нелепости продаваемое за копейки в качестве любимицы детворы – елочки. У нее были хлесткие ветки с жесткими иголками и колючий жирный ствол, и при этом она выглядела ужасно лысой и кособокой. Все-таки есть резон в искусственном товаре, он однозначно красивее. Впрочем, один плюс все-таки был. В нашем съемном домике вдруг запахло сосной. Не самый плохой аромат, на самом деле. Что же касается игрушек, то я наотрез отказалась тратить драгоценные деньги на дорогущие шары и висюльки. Мы нашли выход. Накупили около двух кило разнообразных, преимущественно все же шоколадных, конфет и все их навесили на сосну, привязав нитками. Сверху навалили ваты и «залакировали» все дешевым, но красивым дождиком. Процедуру закончили часа так в два ночи, причем мама и Анютка отвалились раньше, но отряд, то есть мы с Шуриком, не заметил потери бойцов. А чего плохого, если мы под это дело так наелись конфет, что от избытка сладкого в организме стали добрыми и на все согласными. Утром, которое у нас началось около часу, да и то только стараниями маменьки, я заступила на кулинарную вахту. Все-таки как хорошо иметь одиннадцатилетнюю дочь! Всегда можно сказать:
– Шурик, почисти картошку, я порежу.
– Шур, яйца поставь варить.
– Киса, там Анька орет. Как ты думаешь, по какому вопросу?
– По вопросу еды. Все-таки уже четыре часа, а она еще не завтракала.
– Но ты уже большая девочка, придумай, чем заткнуть любимую сестру.
Шурик шла с парой вареных картофелин и яйцом, и в квартире наступала блаженная тишина. Пока я не начинала раздавать новые указания:
– Шуренок, порежь укроп!
– У меня руки грязные, потри свеклу.