Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)
Шрифт:
Дон Хуан тут же ослабил натяжение струны, но легче не стало.
– Заткни уши, – посоветовал он.
Я закрыл уши руками. Через несколько минут манок смолк, и дон Хуан подошел ко мне. Он убрал с моего живота ветки и листья и помог подняться. Положил ветки на валун, где я лежал, поджег. Пока они горели, он растирал мой живот листьями, которые достал из сумки. Я хотел пожаловаться на головную боль, но он зажал мне рот.
Мы дождались, пока сгорят все листья, и двинулись вниз. Стемнело. По дороге у меня невероятно разболелся живот.
Когда мы подошли к канаве, дон Хуан сказал, что с меня достаточно, задерживаться в этих местах больше нельзя.
Он говорил о «видении» как о явлении, не связанном ни с гуахо, ни с колдовством. Колдун, говорил он, может повелевать гуахо и таким образом пользоваться его силой для собственных целей. Но это не значит, что колдун «видит». Я напомнил дону Хуану, что совсем недавно он говорил: без гуахо «видеть» невозможно. На это дон Хуан спокойно ответил, что он пришел к выводу, что «видеть» можно и без гуахо. Почему бы и нет, если «видение» никак не связано с колдовством? Колдовство воздействует на окружающих; «видение» никак на них не влияет.
Голова больше не болела, я не ощущал ни сонливости, ни усталости, исчезли и рези в животе. Я проголодался и, едва мы вернулись домой, с жадностью набросился на еду. Поев, попросил дона Хуана подробнее рассказать о «видении». Он улыбнулся и сказал, что я вполне пришел в себя.
– Как это понимать: видение не влияет на окружающих? – спросил я.
– Я уже объяснил, что видение – не колдовство, – ответил он. – Но их легко спутать, потому что тот, кто видит, может управлять гуахо, а значит, стать колдуном. Обратное неверно: можно приручить гуахо и стать колдуном, но это еще не значит, что колдун видит.
Видение противоположно колдовству. Благодаря видению человек обнаруживает, насколько все не важно.
– Что не важно?
– Все.
Мы замолчали. Я очень ослаб и не хотел продолжать разговор. Положив под голову куртку, удобно
расположился на циновке и долго занимался своими записями при свете керосиновой лампы. Вдруг старик заговорил снова:
– В этот раз ты вел себя отлично. Ты понравился духу родника, он тебе помогал.
Только сейчас я сообразил, что не рассказал ему о происшедшем, и тут же начал. Дон Хуан прервал:
– Я знаю, что ты видел зеленый туман.
– Откуда?
– Я тебя видел.
– А что я делал?
– Ничего. Сидел и глядел на воду, пока не появился зеленый туман.
– Я видел?
– Не совсем, но почти.
Эти слова меня взволновали, я хотел узнать подробности. Дон Хуан посмеялся над моей нетерпеливостью.
– Увидеть зеленый туман – не достижение, – сказал он. – Это может всякий, так как, подобно стражу, тумана не избежать. Я сказал, что ты вел себя отлично, потому что ты не струсил, как тогда со стражем. Если бы с тобой что-нибудь случилось, то я растолкал бы тебя и вернул назад. Когда ученик входит в зеленый туман, его благодетель должен находиться поблизости – на случай, если тот попадет в ловушку. От стража можно ускользнуть, а вот из объятий тумана, по крайней мере вначале, самому не вырваться. Потом ты этому научишься; а пока нам надо кое-что выяснить.
– Что
– Способен ли ты видеть воду.
– А как я это узнаю?
– Узнаешь… Ты сбиваешь себя с толку, только когда говоришь.
12
При разборе записей у меня возникло немало вопросов.
8 августа 1969 года мы снова сидели с доном Хуаном на веранде, и я расспрашивал:
– Нужно ли побеждать туман, как стража, чтобы овладеть видением?
– Конечно, – ответил он. – Все нужно побеждать.
– А как?
– Точно так же, как стража, – обратив в ничто.
– Что для этого нужно?
– Ничего. С туманом тебе совладать гораздо легче, чем со стражем. Духу родника ты понравился, а страж – не для твоего характера. Ты даже не увидел его по-настоящему.
– Наверное, потому, что он был мне отвратителен. А что, если бы страж мне понравился? Наверняка есть люди, которые нашли бы его привлекательным. Они бы одолели его?
– Совершенно не важно – нравится тебе страж или внушает отвращение. Скорее наоборот! Пока ты испытываешь к нему какие-то чувства, он остается все тем же стражем – ужасным, привлекательным, еще каким-нибудь. Но если никаких чувств к нему нет, он обратится в ничто, хотя и будет оставаться перед твоими глазами.
Мысль о том, что такая махина, как страж, может превратиться в ничто, оставаясь в то же время видимой, показалась мне бессмысленной. Возможно, это одна из иррациональных предпосылок знания дона Хуана. Я попросил разъяснений.
– Ты решил, что в какой-то степени знаешь стража, – сказал он.
– Именно так!
– Ты думал: он уродлив, огромен, страшен… Смысл этих слов тебе известен, а значит, в какой-то мере известен и страж. Поэтому ты его и не видел. Пойми: страж должен превратиться в ничто и в то же время оставаться. Оставаться – и превратиться в ничто.
– Но, дон Хуан, разве это возможно? То, что ты говоришь, – бессмысленно.
– Пусть так. Таково видение. Говорить о нем невозможно, видение постигается только видением. С водой у тебя, кажется, нет проблем, – продолжал он. – Ты ее почти видел. Вода – твой «корень». Теперь остается лишь усовершенствовать мастерство видения. У тебя есть могущественный помощник – дух родника.
– Я хочу поговорить о нем.
– В этих местах лучше этого не делать, – возразил дон Хуан. – Да и вообще постарайся о нем не думать. А то заманит в ловушку, и тогда уж ничто тебе не поможет. Держи язык за зубами и думай о чем-нибудь другом.
На следующее утро, часов в десять, дон Хуан достал из чехла трубку, набил курительной смесью, подал мне и велел идти к канаве. Держа трубку обеими руками, я ухитрился расстегнуть рубашку, засунул трубку под нее и прижал к телу. Дон Хуан принес обе циновки и черепок с углями. День выдался жаркий. Мы уселись у самой воды, в тени невысоких деревьев. Дон Хуан положил в трубку уголек и велел курить. На этот раз я был совершенно спокоен. Я вспомнил, какой благоговейный трепет испытывал в тот раз, когда вторично пытался «увидеть» стража. Сейчас, хотя дон Хуан и предупредил о реальной возможности «увидеть» воду, я не был по-настоящему взволнован, просто полон любопытства.