Особенная дружба | Странная дружба
Шрифт:
Четверг: мальчик пришёл таким же задумчивым, как и в прошлый раз. Жорж спросил у него, по–прежнему ли его мысли занимает хиромантия.
— Мне стыдно за то, что я сказал вам в прошлый раз, перед тем, как мы расстались. Мы не будем меняться купальниками, на каникулах.
Жорж улыбнулся: он был рад, что его друг понял и исправил свою ошибку.
— Неудивительно, что ты мне так нравишься! — заявил он. — Признаюсь, я был совершенно потрясен твоим предложением, но сомневался, что ты действительно понял его значение.
Александр тоже обрадовался. Их прошлый разговор о вещах, о которых не следует знать, или, по крайней мере, не следует делать, успокоил его настолько, насколько взволновал
— Я придумал кое–что получше, — сказал он. — Мы вдвоём купим одинаковые красные плавки, и отличим их друг от друга с помощью метки, например, вышитого цветка или монограммы, как у тебя.
— Ура красным плавкам! — воскликнул Жорж. — Это традиционная униформа борцов. Но мне приятно, что ты заметил мою монограмму, хотя она точно такого же цвета, как сами плавки.
— Я замечаю все, что с тобой связано. Всякий раз, когда мы собираемся встретиться, я забавляюсь, держа пари с самим собой, будешь ли ты в голубой рубашке с красным галстуком, или в только в одной белой, или бежевой, или розовой, или серой — я знаю все твои рубашки наперечёт. Я предпочитаю синюю, она больше всего тебе подходит.
— И ты в синем более элегантен, — сказал Жорж, — и ничего не подходит тебе лучше твоих голубых плавок.
Александр поднял палец к губам, призывая к молчанию.
— Тише! — произнёс он.
В воскресенье Пелион снова громоздился на Оссу [крылатое выражение из греческих мифов: Кроносу наследовал его сын Зевс. Это не понравилось титанам, и они пошли войной на Олимп — место пребывание Зевса. Чтобы добраться до Олимпа, они взгромоздили одну на другую горы Пелион и Оссу (горы эти и впрямь есть в Греции), но проиграли бой. Зевс сбросил их в глубь подземного царства — Тартара.]; то есть, отмечались одновременно именины настоятеля и Праздник Святейшего Сердца Иисуса [в Католической церкви — праздник, посвящённый почитанию Святейшего Сердца Иисуса Христа. Отмечается в пятницу, на восьмой день после праздника Тела и Крови Христовых и на двенадцатый день после Дня Святой Троицы]. Это произошло вследствие своего рода подтасовки: имя настоятеля было Жан, так что его именины приходились на 24е число, которое падало на субботу, но они были перенесены на следующий день, и сочетались со Святейшим Сердцем, празднование которого в действительности попадало на пятницу. Великий поход, традиционно проходивший в день именин настоятеля, был отложен до следующего четверга. Все, что было связано с настоятелем, влекло за собой такие осложнения.
В студии старшеклассников представитель курса философии, выступая качестве оратора, поздравил и передал их добрые пожелания, как это было заложено правилами. Настоятель ответствовал своим ученикам пожеланием «того внутреннего пламени и света», символом которого является Храм Рождества Предтечи. Затем он отправился в студию младшеклассников, чтобы услышать и произнести тоже самое.
Жорж размышлял о лекции по религиозной астрономии, которую вчера произнёс настоятель — в настоящий день Рождества Иоанна Предтечи [один из христианских праздников, установленный в честь рождения сына у престарелых родителей — праведных Захарии и Елисаветы, впоследствии ставшего Иоанном Крестителем (иначе именуемого Предтечей). Празднуется 24 июня]. Следующий день, сказал он, будет отмечен зенитом годового хода Солнца; после этого оно начинает снижаться. По этому поводу Иоанн Креститель сказал: «ему должно расти, а мне умаляться». И, в самом деле, Рождеством Иисуса, к которому Иоанн Креститель был началом, открывается период, когда солнце снова начинает подниматься.
А Жорж подумал: «моё Солнце, мой собственный спаситель, тоже поднялся над моим горизонтом во время Рождества, но оно никогда не опустится».
Во время шествия Святейшего Сердца Иисуса он вычитал в книге гимн, некоторые слова которого имели отношение к нему самому. «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою».
Печать, которую он и Александр возложили на их дружбу, неприкосновенна — не поэма о возлюбленном, но маленький порез, сделанный ими на руках своих для объединения их душ, соединивший несколько капель крови.
Жоржу всё казалось лёгким, он больше не боялся никакой зримой опасности. Близкая перспектива каникул и наполненность его сердца заставляла считать все препятствия презренным. По пути в академию он прошел мимо студии младшеклассников и намеренно остановился у открытого окна. Он посмотрел на Александра, который спрятал улыбку в присутствии воспитателя, как сам Жорж прятал улыбку у аналоя в присутствии Отца Лозона и, особенно, в присутствии Отца де Треннеса. Солнечные лучи, проникающие через окно класса, коснулись светлых волос мальчика, превратив их в золото. Прошло время, когда Жорж созерцал мальчика только тайно, украдкой, сквозь заиндевевшие окна зимнего вечера; как прошло время, когда он, получив свою первую записку от Александра, сразу же ударился в лиризм на тему солнечного света в студии в своем еженедельном письме домой.
Ныне, в колледже, он считал себя свободным — как у себя дома, где он мог перечитывать записки Александра, не пытаясь скрывать их. Бледное солнце февраля осветило их дружбу в самом её начале; но в первое воскресенье разгара лета та же самая дружба имела золотистую законченность созревающих фруктов.
На заседании Конгрегации новообретённая дерзость Жоржа не уменьшилась. Его рвение увеличилось, даже после пяти актов Polyeucte, а победа над Отцом де Треннесом позволила ему снести высокомерный вид Отца Лозона. Вместо того, чтобы сесть на своё обычное место, он переместился к конгрегационалистам четвёртого курса, усевшись непосредственно за Александром. Как только они опустились на колени для молитвы, он раскрыл свою книгу и позволил открытке выпасть и спланировать к ногам Александра. Мальчик повернулся, но, увидев Жоржа, не посмел поднять её. Бесстрашие поменяло сторону. Жорж, наклонившись вперед, поднять открытку, ущипнув при этом Александра за икру ноги.
Великий поход был достоин своего названия: он длился целый день, в течение которого оба отделения школы находились вместе.
По обычаю, колледж покидали ранним утром, захватив обед и чай, и не возвращались до наступления ночи. Они должны были провести весь день, как в прошлом году, в нескольких милях от Сен—Клода, в имении, принадлежащем семье мальчика из старшей школы, Дандена из Les Plaideurs [Данден, судья — персонаж пьесы «Сутяги» Жана Расина]. Люсьен сказал Жоржу, что он был в восторге от гостеприимства прошлого года; но не из–за парка, не из–за замка, а из–за хижины садовника, где он провел целый час наедине с Андре. Однако, тогда он выкурил слишком много сигарет, и ему стало плохо.
— Им трудно там уследить за всеми нами, — объяснил он. — Теперь твоя очередь воспользоваться этим. Вы сможете последовать по нашим стопам к хижине, как вы ходили в оранжерею.
Старшая и младшая школы встретились у ворот колледжа, но затем пошли разными путями. Жорж и Александру удалось обменяться радостными жестами, подтверждая, что они встретятся в самое ближайшее время.
Какой сияющий день! Совсем без недостатков. И Жорж беззаботно шагал вперёд, уверенный, что ещё никогда не было такого счастливого человека на земле, как он.