Особенная
Шрифт:
— А ты как думаешь, Дэвид?
Он долго смотрел ей в глаза, а потом вздохнул и покачал головой:
— Для меня ты Тэлли, вот и все.
Тэлли опустила глаза. Ей стало не по себе.
— В чем дело? Что случилось? — спросил он.
— Ничего, Дэвид. — Тэлли покачала головой. — Ты снова одним махом отбросил пять миллионов лет эволюции.
— Что-что? Я что-то не то сказал?
— Нет. — Тэлли улыбнулась. — Ты сказал то, что надо.
Они позавтракали городской едой.
Она рассказала ему о том, как воспользовалась инъектором, чтобы вылечить доктора Кейбл, и о том, как месяц сидела в одиночной камере и как сбежала. Она объяснила Дэвиду смысл дебатов, которые он слышал по радио. Лекарство действовало. Город наконец начал меняться. Дымники победили даже здесь.
— И все-таки — ты до сих пор особенная? — наконец спросил Дэвид.
— Мое тело — да, но все остальное… Думаю, я полностью… — Она умолкла, но все же выговорила то слово, которое употреблял Зейн: — Полностью переписана.
— Я знал, что у тебя это получится, — улыбнулся Дэвид.
— Потому и ждал меня здесь?
— Конечно. Кто-то же должен был тебя дождаться. А моя мама думает, что я странствую по миру и распространяю революцию.
Тэлли посмотрела на разрушенный город сквозь каркас небоскреба.
— Революция прекрасно распространяется сама по себе, Дэвид. Ее теперь не остановить.
— Верно. — Дэвид вздохнул. — А вот спасти тебя мне не удалось.
— Меня спасать не нужно, Дэвид, — сказала Тэлли. — Больше не нужно. Ой, да! Чуть не забыла. Мэдди прислала мне сообщение для тебя.
Дэвид удивленно вздернул брови:
— Она прислала тебе сообщение для меня?
— Да. «Я люблю тебя»… — Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком. — Она просила передать тебе эти слова. Так что, пожалуй, она все-таки догадывается, где ты на самом деле.
— Может быть.
— Вы, обычные люди, ужасно предсказуемы, — проговорила Тэлли с улыбкой.
Она внимательно разглядывала Дэвида. Ее глаза замечали все его несовершенства, всю асимметрию черт его лица, поры на коже, слишком крупный нос. Шрам, рассекающий бровь.
Для нее он больше не был уродцем. Он стал просто Дэвидом. И наверное, он был прав. Возможно, ей не стоило браться за дело в одиночку.
Дэвид ненавидел города. Он не знал, как пользоваться интерфейсом, как вызвать аэромобиль. Явись он на вечеринку в своей самодельной одежде — его бы там высмеяли. И уж тем более ему не место было в городе, где люди украшали мизинцы миниатюрными змейками.
А самое главное — Тэлли знала: как бы все ни сложилось с ее планом, к каким бы ужасным поступкам ни понуждал ее мир, Дэвид всегда будет помнить, кто она на самом деле.
— У меня есть идея, — сказала она.
— Насчет того, куда ты теперь отправишься?
— Да. — Тэлли кивнула. — Что-то вроде плана… спасения мира.
Дэвид ответил не сразу. Он не донес до рта палочки. Спагетти соскользнули и упали в контейнер. Лицо Дэвида отразило чувства, овладевшие им. Тэлли без труда прочла их: смущение, изумление, любопытство и, наконец, искорка понимания.
— Я могу помочь? — безыскусно, искренне спросил он.
Тэлли кивнула:
— Пожалуйста. Ты — тот человек, который нужен для этой работы.
А потом она все ему объяснила.
Ночью Тэлли и Дэвид подлетели на скайбордах к границе города и остановились, как только сеть передатчиков уловила сигнал скинтенны. Три сообщения — от Мэдди, Шэй и Периса — никуда не делись. Тэлли взволнованно пошевелила пальцами.
— Посмотри! — воскликнул Дэвид.
Горизонт над Нью-Красотауном светился. Ракеты взлетали в небо и расцветали пунцовыми и лиловыми букетами. Фейерверки вернулись.
Может быть, там праздновали конец правления доктора Кейбл, начало перемен в городе, а может быть — окончание войны. Это торжество могло означать и последние дни существования Комиссии по чрезвычайным ситуациям — ведь единственная чрезвычайница вчера бежала из города. А может быть, красавцы и красотки просто дурачились, как в прежние времена.
— Ты раньше никогда не видел фейерверков? — рассмеялась Тэлли.
— Видел, но не такие. — Дэвид покачал головой. — Этот просто потрясающий.
— Да. В городах не все так ужасно, Дэвид.
Тэлли улыбнулась. Ей хотелось верить, что с окончанием войны фейерверки будут загораться над городом каждую ночь. Какие бы конвульсии ни терзали ее родной город, ей казалось, что эта традиция должна сохраниться. Миру было нужно больше фейерверков — особенно теперь, когда красивых и бесполезных вещей останется так мало.
Она собиралась говорить, но ее охватил озноб. Как бы она ни мыслила теперь — особенно или нет, — ее послание должно было прозвучать ясно и убедительно. От этого зависел весь мир.
Вдруг она почувствовала, что готова.
Они с Дэвидом смотрели на игру огней над Нью-Красотауном. Тэлли заговорила ясно и четко, громче шума волн реки. Чип, вживленный в ее нижнюю челюсть, улавливал каждое ее слово.
Она отправила всем троим — Шэй, Мэдди и Перису — один и тот же ответ…
Манифест
Мне не нужно лечение. Мне не нужно ранить себя, чтобы чувствовать и мыслить. Теперь никто не будет управлять моим разумом, кроме меня самой.
В Диего врачи сказали, что я могла бы научиться управлять своим поведением, и я научилась. Вы все помогли мне в этом так или иначе.
Но знаете что? Я теперь переживаю не за свое поведение, а за ваше.
Вот почему мы какое-то время не увидимся. Возможно, довольно долго. Мы с Дэвидом остаемся в глуши.