Особо опасная статья
Шрифт:
Она всерьез думает, что мальчика не убьют. А какая мать будет думать иначе?
– Если сейчас зазвонит телефон и это будет похититель, вы скажете ему, что заседание коллегии суда продолжается.
– Я скажу ему правду, – ответила Кайнакова, пронзая советника острым взглядом. – Скажу, что ваши условия выполнены, а теперь будьте мужчинами (она посмотрела на Кайнакова) и выполните свои обещания.
«Вы скажете, что заседание продолжается», – упрямо повторил про себя Кряжин, слушая, как внутри начал шевелиться червяк раздражения. И тут же попросил разрешения пройти на кухню, заварить кофе.
– Вы
– А я найду сахар, – вставая под этим взглядом из кресла, вызвался помочь Саланцев.
– Сядь за параллельный телефон, – бренча ложкой в чашке, тихо бросил Кряжин. – В кабинете. Сделай громкость звонка на минимум и сразу, как только кто-то позвонит, кликни меня. Волнуется парень, – заметил Кряжин, входя в гостиную. – Вы не будете возражать, если он посидит в вашей библиотеке?
Кайнаков ответил, что ничуть. И вообще, чем меньше сейчас здесь народу, тем спокойнее оставшимся. Он едва не сказал: «И ты сходи, почитай чего-нибудь». Не произнес вслух, но эхо от этих несказанных слов гуляло в ушах советника.
А Кряжин между тем прошелся вдоль стены, нашел «мертвую» для взглядов Кайнаковых зону, где проходил телефонный провод, и подтянул к ней кресло. Опустил руку с кусачками для ногтей к плинтусу и осторожно перерезал шнур. Это было несложно сделать: супружеская чета ни на что не обращала внимание. Точнее, все их внимание было приковано к телефону, стоящему на столике посреди гостиной.
Кряжин сейчас неожиданно вспомнил один момент.
– Очень интересный случай, – сказал он Кайнакову. – В то время, когда я сопровождал в аэропорт Немирова, я увидел одного странного человека. На обочине, когда кортеж въезжал на территорию терминала, стоял молодой парень с запоминающейся внешностью. Высок ростом, светел волосами, бровями и ресницами, сер глазами и на подбородке имеет ямочку. Если бы не врожденная российская худоба, можно принять его за скандинава. И в тот момент, когда машина Немирова проезжала этот участок дороги, кажется, что парень Немирову подморгнул. Как будто давал некий знак. Интересный эпизод, не правда ли?
Ничтожный – если говорить более точно. Но олигарха вялая речь следователя почему-то заинтересовала. Он даже на какое-то мгновение потерял из вида свою жену.
– Светел, на подбородке ямочка? – молвил Кайнаков, в задумчивости водя пальцами по столику. – Я встречал где-то похожего человека. Но вот где?.. Нет, определенно встречал. Фактурный персонаж. Может, в офисе до похищения? Ко мне много кто приходил на прием…
«Возможно», – согласно пожал плечами советник. Бросив взгляд на часы, он отметил, что с начала заседания коллегии миновало двадцать минут. То время, когда за отсутствием представителя доклад на заседании сделал его помощник. Теперь минут десять – на вопросы, еще полчаса на ответы, потом тридцать минут на прения и полчаса на переговоры в совещательной комнате. Итого – один час и сорок минут. Ровно в двенадцать часов сорок минут по московскому времени будет известно, какое решение принял суд. Все это время Коля Кайнаков будет жить. Возможно…
Но
Кряжин ошибся на пять минут. Ровно в одиннадцать тридцать пять в гостиную вошел Саланцев и спросил, куда можно поставить грязную чашку.
– Я ему покажу, – на правах внимательного к чужому горю гостя отреагировал советник и резко поднялся с кресла. – Ну что? Ты не знаешь, куда ставят чашки?..
– Он ненормален, – сказала Кайнакова, когда голос следователя совсем перестал слышаться.
– От него сейчас ничего не зависит, – ответил терпеливый Альберт Артурович. – Нужно просто немного потерпеть, Геля. Ян должен позвонить в любом случае.
Выйдя из гостиной, Кряжин резко изменил направление движения и прошел по длинному коридору в глубь квартиры. Там на столе кабинета угольного магната, выстроенного под «английский» стиль, отдельно от телефона лежала трубка.
– Я слушаю, – тихо сказал Кряжин, схватив ее.
На том конце повисла тишина.
– Кто вы?
– Неважно, кто я. Трошникова знаете?
– Нет, – задумчиво произнес голос.
– Я так и думал, – приказывая Саланцеву жестом сесть и не двигаться по кабинету, Кряжин пожевал губами. – Слушайте меня внимательно. Архаев в «Красной Пресне». Это тюрьма. Немиров на Красноярской. Это морг. Все остальные, кроме вас, либо рядом с Архаевым, либо с Немировым, либо уже похоронены…
«Дынннь – Бомммм…» – раздалось в трубке.
– … а потому у вас есть шанс остаться не только не мертвым, но и не оказаться за решеткой на пару ближайших десятилетий. Освободив ребенка и доказав, что к другим известным вам событиям в Москве вы не имеете никакого отношения, вы избежите уголовного преследования.
– Кто говорит? – уже совершенно твердо поинтересовался неизвестный.
– С вами разговаривает старший следователь Генеральной…
И трубка ответила Кряжину спешившими куда-то гудками.
– Черт возьми, – вырвалось из уст советника. – Похоже, что он не в состоянии доказать, что не имеет к другим известным ему событиям никакого отношения.
Яростно проведя руками по волосам, которых с каждым годом становилось все меньше, Кряжин стал мерить шагами двадцать квадратных метров домашнего кабинета президента. Выстрел, рассчитанный на испуг, не случился. Произошла осечка.
Все надежды родителей мальчика связаны с Трошниковым, и только с ним. На советника же не обращают внимания. Странно, если даже звание его именуется не «подполковник», а «советник». Советник! Само слово свидетельствует о том, что к Кряжину не мешало бы прислушаться.
Значит, переговоры с преступниками велись за спиной Кряжина ранее и ведутся сейчас. Потому-то он и не отдал распоряжения установить в квартире Кайнаковых «прослушку». Какой смысл? Пусть лучше советника считают недалеким и ведут себя без опасений. Зато сейчас с лиц Альберта Артуровича и Ангелины Викторовны можно запросто переписывать на бумажный носитель содержание их закулисных телефонных бесед.
Глупо… На что надежда? На Трошникова? Семейство олигархов настолько всесильно, что не сомневается в успехе Представителя, чьи позиции укреплены финансами директора «Транс-Уголь»?..