Особо опасная статья
Шрифт:
«Но почему именно я?» – думала она, глупо подсчитывая, сколько вокруг похожих киосков.
Немиров тоже сел, машинально вынимая из холодильника ореховое мороженое с двойным шоколадом. Сначала захотелось ванильного, но он передумал и взял это. Он сейчас перепробует все. В детстве пьяная мать и не более трезвый отец мороженое ему не покупали. Когда же повзрослел, то, конечно, потерял к нему всякий интерес. К тому же он никогда не ел ванильного. Это, пожалуй, единственное, чего за сорок четыре года жизни Немиров так и не испытал.
Он бросил обертку в урну и посмотрел на девушку. А она посмотрела на него страшными от горя глазами.
– Немиров, нужно поговорить! – раздался откуда-то с неба механический голос, усиленный громкоговорителем.
– Это Кряжин, – с легкой досадой объяснил он девушке и вынул из холодильника ванильное.
– А кто это? – шепнула продавщица.
Немиров оторвался от брикета и в раздумьях облизал языком зубы.
– Неплохой, в общем, мужик. Но мент. И это все портит.
Он много потерял, попробовав ванильное лишь сейчас. Поверни жизнь вспять, все в ней было бы по-другому. Он заказывал бы это мороженое каждый день в бистро, ресторанах и гостиницах.
Обертка вновь полетела в урну, а Немиров вынул из «беретты» магазин и посчитал патроны. Осталось одиннадцать. А ведь он хотел прихватить из сумки пару магазинов!
– У тебя много ванильного?
– Как ты ешь – минут на десять.
– Немиров, я подойду к тебе! – снова оглушил тишину на Патриарших чуть хрипловатый голос.
– Может, лучше тебе к нему подойти? – спросила она. – Мент все-таки.
Он покачал головой.
– Мне нельзя. Они меня сразу пристрелят.
– Он же поговорить хочет? – удивилась она.
– Он – да, – согласился Немиров. – Следователь Кряжин, конечно, стрелять не станет, ему это ни к чему. Кряжину нужно узнать, где я держу мальчика. А вот менты вокруг него расстреляют меня сразу, несмотря на запрет с его стороны. Им за друга отомстить нужно. Тем более что я с пистолетом выйду.
Она подобрала с пола вывалившуюся обертку и снова опустила ее в урну.
– Ты плохой человек?
– Немиров, я иду!..
– Наверное, да, – подумав, ответил он и придвинулся к окну: – Ну, иди!.. А все деньги.
Она нажала на кнопку, и из кассы выскочил лоток. Он взглянул в него с тем недоумением, с которым обычно смотрят на собаку, вдруг отказавшуюся повиноваться.
– Это не те деньги, из-за которых становятся плохими.
– Немиров! – голос с хрипотцой раздался совсем неподалеку.
Он выглянул в окно, и продавщица, осмелев, бросила взгляд на «хорошего мента», которого все-таки к хорошим людям причислить было нельзя из-за его профессии.
Кряжин стоял в десятке метров от киоска в белой майке с короткими рукавами, и один край ее выглядывал из-под брюк. Руки он держал на уровне плеч. Она видела такое в кино: полицейский раздевается, чтобы бандит видел, что у него нет оружия, и идет на переговоры. Наверное, этот Кряжин умудрился прилепить пистолет скотчем к спине на майку.
– Здравствуй, Иван Дмитриевич. Зря я зашел в гостиницу. Это зеленогорские «мокрушники» тебе дорогу показали?
– Олег, отпусти девчонку.
Она посмотрела на Немирова, но он поморщился и поджал губы.
– Не могу, Иван Дмитриевич. Честное слово, не могу.
– Отпусти ее, – повторил Кряжин и понизил голос: – И скажи, где мальчишка. Лицо, добровольно освободившее заложника, освобождается от уголовной ответственности.
– Ага, – саркастически заметил тот, – я читал примечание к двести шестой. После запятой – «если лицо не совершило другого преступления».
– Олег, за убийство милиционера светит десятка, за покушение на жизнь представителя власти – пятерка, по совокупности – лет двенадцать. А с теми квалифицирующими признаками захвата заложника, что у тебя, – двадцатка, – Кряжин устал держать руки и завел их за голову. – Плюс то, о чем я говорил вначале. Итого четвертак как минимум. Ты считать умеешь?
Немиров рассмеялся.
– Иван Дмитриевич… Для меня сейчас – что двенадцать, что тридцать… Ты еще и девчонку эту потом пришьешь к делу. Не захочешь, так заставят, – опершись локтем на подоконник, он вздохнул. – Давай, попробуем, как положено. Может, повезет?
– Машину, ящик «столичной», «зеленый свет» до Шереметьево и самолет в Зимбабве?
– Без «столичной», – поправил Немиров. – И не в Зимбабве, хотя и через Шереметьево. И давай без этого – «мне с руководством проконсультироваться нужно», «ГАИ за два часа Ленинградский проспект перекрыть не успеет»… Не надо «манежить», ладно? Когда кое-кто торопится, вы этот проспект за пятнадцать минут перекрываете.
– Хочешь войти в кинотеку «Альфы» для обучения вновь принимаемых на службу?
Немиров приобнял девушку, подтянул ее голову к себе, и касса скрипнула.
– Хочешь войти в историю, как следователь, потерявший всех возникающих в ходе расследования заложников?
– Черт с тобой, – пробормотал Кряжин. – Банкуй…
Немиров усадил девушку на место и назвал номер одного из милицейских «Фордов» перед киоском. До Шереметьево не должно быть пробок. Сразу по приезде на полосе должен стоять «Як-40» с разогретыми двигателями. Пилот один. Два парашюта на случай нервного срыва летчика ВВС, случайно появившегося на горизонте. Да, и с парашютами шутить тоже не нужно, потому что прыгать в случае повреждения самолета Немиров будет не один, а с девушкой.
– Я машину не умею водить, – сообщила она.
– Самое время учиться.
– Где пацан, Олег?
– Он у тебя под носом, Иван Дмитриевич. Именно поэтому ты его никогда не найдешь. В ту минуту, когда будет оглашено решение в пользу России, а не Устимцева, малыш умрет.
– Да тебе-то зачем это надо? – в недоумении, стараясь не кричать, проговорил советник. – Я просмотрел досье, вы не состоите в отношениях с Устимцевым, ваши интересы ни разу не пересекались! Зачем тебе все это?