Особо опасная статья
Шрифт:
Глава восемнадцатая
Перед въездом на территорию «Алых парусов» Кряжин предложил остановиться у киоска и перекусить. Предложение было принято Саланцевым с энтузиазмом, если учесть, что последний раз каждый из них ел часов шесть назад. Дмитрич выглядел сытым, и это неудивительно: голодный водитель – картина довольно редкая.
С удовольствием размяв ноги, Кряжин подошел к киоску, вынул портмоне и с уверенностью человека, взявшего на себя роль спонсора, бросил «муровцу»:
– Ты что будешь?
Саланцев подошел к коску, осмотрел ассортимент через сверкающее стекло и пожевал губами. Совсем, как Кряжин:
– Да тут одни сосиски.
– Тогда, милая, – сказал следователь, протягивая в окошко пару сотен, – по три сосиски с хлебом и немного лука. А чем мы запивать будем, малыш?
Девушка, впечатленная таким обращением, предложила «фанту». Комплект для приведения язвы в состояние повышенной боевой готовности был собран с той скоростью, с коей обычно в дорогом ресторане готовят фирменное блюдо для постоянных клиентов.
– Вот и славно, – поблагодарил Кряжин, кивая Саланцеву, чтобы тот забрал с прилавка пирамидку из сосисек.
Расположившись за одним из пустующих столиков – киоск устанавливался, очевидно, в расчете на перспективу, когда вокруг будет много жилых строений, – они молча принялись за еду. Когда желудок был набит и «фанта» в нем лениво играла скисающим морем, следователь вытер пальцы о платок и снова кивнул оперу:
– Звони по киоскам в СОБ ГУВД. Сейчас узнаем, как дела у Кайнаковых, и я сам поеду водить участковых.
Саланцев вздохнул – основной причиной недовольства кряжинской политикой были именно эти чертовы киоски, и стал набирать на трубке номер. А Кряжин мило подмигнул продавщице – на это было время, – посмотрел вокруг и вдруг замер, уставясь в телефон сыщика.
– Да, это я… – успел сказать тот и вдруг с удивлением увидел, как следователь, протянув руку, отводит телефон от его головы.
– Что-то опять не так? – расстроился Саланцев.
– Все так. Мы нашли этот киоск.
И оба словно отряхнулись от наваждения, когда в кармане Кряжина запиликала трубка. Он вынул ее, подойдя к киоску и положив руку на прилавок, и вдруг резко оторвал сотовый от уха и бросился к машине.
– Дмитрич! У тебя права есть?! Тогда к Патриаршим прудам! – и добавил, обернувшись к ввалившемуся в машину Саланцеву: – Немиров вырвался из гостиницы и мчит на грузовике по Садовой.
За обезумевшим «бычком», виляющим по проезжей части, никто ехать не хотел. Машины, которые он обгонял, уходили в стороны, прижимались к обочине и продолжали движение лишь после того, как мимо них, вслед за грузовиком, проносились две машины милиции.
«Кто-то умирает от жажды», – думали прохожие, глядя, как водитель рвет на красный свет, а из кузова его авто вылетают и прыгают по дороге, как кенгуру, пустые емкости для воды.
Немиров уже разбил две машины, имевшие глупость оказаться на его пути, и дважды вмялся сам в выступающие части ограждения. Кузов освобождался постепенно, словно автоматный магазин. У «Пекина» свалился на дорогу первый верхний ряд бутылей, затем, минуты через три, – нижний, потом наружу стал выходить третий ряд. Бутыли прыгали, отлетали от асфальта, словно мячики, и предугадать дальнейшее направление их полета было невозможно. Одна врезалась в витрину бутика женского нижнего белья, вторая – в магазин женской одежды, обвалив витражное стекло и явив свету женщину, примеряющую джинсовую юбку. Юбка застряла на уровне колен и не подавалась выше – не тот размер, но, когда стекло исчезло, она скользнула на бедра как намыленная…
Большая Садовая в один миг превратилась в аттракцион, где каждый, чтобы не оказаться в неприглядном для окружающих свете, должен был проявить ловкость и мудреную сноровку. Легкие бутыли, которым придавалось ускорение, превращались в снаряды. Царапины и вмятины на машинах, небольшие нокдауны после точного попадания в голову и тело, хруст, скрип, грохот…
Мчать дальше по кольцу – чистое безумие, и Немиров, вываливая на асфальт целых два ряда бутылей, резко развернулся и поехал обратно, после чего свернул к Патриаршим прудам. Это единственное место, где можно спрыгнуть с грузовика не в руки прохожих и милиции. Кажется, сзади уже стреляли. Неудивительно – треть Москвы за спиной, а погоня только начинается. У кого из ментов не сорвет от горя крышу?
Переулки, переулки… Немиров вырос в Москве, но жил в Южном округе, а по роду своей криминальной деятельности в центре бывал редко. Когда стал постарше, тоже не жаловал эти края, поскольку находился в «местах не столь отдаленных». Когда повзрослел еще, дважды на этом месте, на бережке пруда, проходили «стрелки». После одной из них Немиров ушел с ножевым ранением в руку, а после второй – с «мокрухой» в активе.
Интересно, что сейчас будут делать менты? Брать его в плен?
Сержант из первого «Форда» выскочил наружу вместе с окончанием воя сирены над крышей машины.
Мужик на грузовике «Чистая вода» сам по себе опасений не вызывал. «Ведь это несерьезно…» – машинально подумал сержант и тут же откинулся на переднее крыло «Форда». А водитель, уже приготовившийся последовать за ним, резко закрыл лицо руками – на стекло брызнули, как грязь из-под колеса, потоки жидкости. Водителю не привыкать, и он никогда не закрылся бы от них руками, если бы они не были красными и такими густыми…
Вскинув «беретту», Немиров еще трижды выстрелил, и одна из пуль, срикошетив от облицовки радиатора второго «Форда», с гулом ушла в кроны деревьев над Патриаршими. Дойдя до апогея, пуля зависла на мгновение, после чего, набирая силу, начала стремительно опускаться вниз.
И упала в пруд, распугав запоздавших к отлету уток, когда Немиров, обежав берег по периметру, уже ворвался в киоск по продаже мороженого.
– Ванильное есть? – спросил он продавщицу, которая забыла запереть приоткрытую из-за жары дверь. Бабье лето всегда возвращается предсказуемо, но почти все снова оказываются к ему не готовы.
Немиров запер дверь, выглянул в окошко и положил руку на плечо девушки.
– Ты сядь, не маячь. Им сейчас не до условностей, а потому разбирать, в кого стрелять, они не будут.