Особо опасная статья
Шрифт:
В какой-то момент, когда Кряжин вышел и направился во вторую палату, Саланцев посмотрел на Сидельникова, и тот встал у двери. А из вен оглушенного унитазным бачком киллера стали выползать иглы. Отклеился от груди датчик контроля общего физического состояния, отключился аппарат искусственного дыхания. Последний, кстати, не был необходим изначально и подключен был более для страховки, чем по нужде. Но вот физиологический раствор больному организму был нужен. А что совсем не было нужно, так это лекарство, которое стало вливаться в вену, как из выкрученного крана.
– Я еще сейчас давления добавлю, – тихо пообещал, склонившись над подушкой, Саланцев. – Первый раз в жизни это делаю, и ты не представляешь, какое удовольствие испытываю.
Лицо стрелка покраснело, его кровяное давление повысилось, и дышать он стал чаще, как после стометровки.
– Кто послал?
– Пошел ты… сука.
«Муровец» покачал головой и надавил на пластиковый пакет, из которого сливалось лекарство.
Стрелок стал хрипеть, взгляд его заметался по решетке окна. Саланцев отпустил.
– Кто послал? Сдохнешь – никто ведь не заплачет.
– На том свете достану…
Вздохнув, Саланцев поднял с колен провода капельниц и стал возвращать иглы на место. Плюнув, прилепил к груди присоску датчика.
Кряжин уже разговаривал в коридоре с врачом, и Саланцев пересек коридор. В палате напротив располагался второй стрелок. Тоже на кровати, тоже в наручниках, пристегнутых к раме лежака. В глазах его царила обреченность. Парадокс, но проверено и доказано – когда бутылка полна, она разбивается с меньшим ушербом для потерпевшего. Пустая причиняет вред больший, и, если бы Савелий не допивал, кто знает – возможно, взгляд стрелка был бы более ясен.
– Времени у меня в обрез, – сказал Саланцев, поняв, что больной поймал его в фокус. – Тут, видишь, какое дело… Твой друг сказал, что, мол, вот если бы ты был мертв… Словом, он готов сказать и кто послал, и где этого посланца найти. Но дурной славы не хочется, то есть – свидетелей этого. А потому – прости, ничего личного…
Разыскав в урне использованный шприц, он набрал его водой из-под крана и подошел к помертвевшему от волнения стрелку.
– Дыр в вене у тебя и так немерено. Одной больше, одной меньше… Достаточно одного куба, я загоню пять. Потом выйду, а через несколько минут у тебя заклинит сердце. Патологоанатом, конечно, констатирует острую недостаточность. Неконституционно, думаешь?
– Ты – ему… – белыми губами пробормотал убийца. – Ему… А я расскажу…
Саланцев надел на иглу колпачок и присел на край кровати.
– Немиров… Мать вашу, придурки… В «Пекине» его ищи…
– Это в том, что у Театра сатиры, или который на сороковой параллели?
– В гостинице… – вены на лбу его вздулись… – Немиров это, он из Франции приехал… Мы с ним у входа в «Пекин» встречались, когда он из Зеленограда нас вызвал… Пять лет назад мы с ним в Москве дела делали, потом он исчез. Немиров на «мерсе» серебряном ездит, «пять девять девять номер» его… Ему край понадобилось «важняка» прокурорского убрать, мы запросили пятьдесят тонн «зеленых», он дал задаток в двадцать пять… Больше ничего не знаю, клянусь…
– Как вы должны были с ним связаться?
– Он обещал сам на нас выйти… – сказал стрелок, не сводя глаз со шприца.
«Теперь, конечно, уже не выйдет», – с досадой подумал Саланцев и выбросил страшный для больного предмет в урну.
– Как вы все боитесь уколов…
Вышел из кабинета, пристроился к Сидельникову, который слушал разговор следователя с врачом, и стал терпеливо ожидать, чтобы приятно удивить Кряжина. Долго ждать не пришлось, тот распрощался, махнул операм рукой и стал метровыми шагами пожирать пространство больничного коридора. Пройдя с десяток дверей со щелкающими запорами и преодолев с десяток лестниц, Саланцев понял – они движутся к Архаеву. Или к Устимцеву, что в данном случае не имеет значения. Кряжин забыл о кофе, еде и отдыхе. Его время отныне измерялось минутами, а не сутками. И «муровец», не желая портить кряжинскую установку на работу, решил подождать с сообщением до выхода из «Красной Пресни». Нет ничего хуже, как врезаться в чужой план с новыми сообщениями. Особенно когда сообщения не требуют стремительной реализации.
В кабинет для допросов Архаева привели из камеры, куда он был снова водворен после короткого курса лечения. Его травма оказалась недостаточно результативной.
– Вы замечательно выглядите, Феликс, – заметил следователь, разглядывая на лбу арестанта пластырь, бугрящийся от наложенных на лоб швов. – Думаю, еще на пару бросков вас хватит. По-прежнему надеетесь на мастерство и связи Суконина?
– Я надеюсь на справедливость, – заявил Архаев.
Кряжин кивнул и вынул из папки цветную ксерокопию.
– Вот этот человек, хорошо вам знакомый, не привык оставлять следов. Криминалистика во Франции гораздо более высокого уровня, чем в России, а потому ему приходится быть осторожным. За пять лет преступной деятельности в Ницце властям ни разу не удалось предъявить ему обвинения. Он смывает доказательства, как губкой. Но делать это своими руками он не привык. Он нанял вас. Так убирались Ремизов, Арманов, так нанимались на работу люди, следившие за мной. Через вас. Сейчас, чтобы окончательно оборвать нить своих деяний в Москве, ему необходимо убрать главное звено. Почему вы не спрашиваете – кто это звено?
Архаев молчал.
– Вы помните тот день, когда был освобожден Забавин? У него, если мне не изменяет память, адвокатом тоже был Суконин? Поправьте меня, если ошибусь – у вас сейчас за адвоката Суконин? Мне жаль вас.
Вызвав конвой, Кряжин перестал обращать на Архаева внимание. Тот не существовал для него, пока надзиратели шагали к кабинету для допросов. Феликс ощущал жуткий дискомфорт, но верить на слово «важняку» из Генпрокуратуры…
Его так и увели – сохраняющего молчание.
На улице Саланцев решил взять свое. Подойдя к машине, он пискнул сигнализацией и довольно посмотрел на следователя. Не все же неудачи терпеть!
– Что ты светишься? – спросил Кряжин, бросая папку на сиденье. – Поехали в «Пекин». Я со стрелком разговаривал, которого Савелий тарой отоварил, и он сказал, что Немиров там, но под каким именем – неизвестно, – когда машина тронулась, он повернулся к Саланцеву. – Представляешь, мент! Немиров за меня полсотни тысяч долларов давал! Экономит, мерзавец…