Особые отношения (Не покидай меня)

Кеннеди Дуглас

Произнося последние слова, я с силой вцепилась в ограждение свидетельской трибуны. Потому что знала, что, выпусти я деревянные перила, все в зале увидят, что руки у меня ходят ходуном.

— У меня больше нет вопросов, Ваша честь, — спокойно сказала Мейв.

Люсинда Ффорде смотрела на меня и улыбалась. Это была улыбка человека, задавшегося целью заставить вас занервничать, показав, что держит вас на мушке и вот-вот нажмет на спусковой крючок.

— Миссис Гудчайлд, в больнице Мэттингли, когда вам сообщили, что ваш сын находится в критическом состоянии, произнесли ли вы слова «Он умирает—

а меня это не волнует. Можешь ты это понять? Меня это не волнует»!

Я крепче вцепилась в поручень:

— Да.

— А через несколько недель вы позвонили на работу мужу и сказали секретарю: «Скажите ему, что, если он не появится дома в ближайшие шестьдесят минут, я убью нашего ребенка». Вы это подтверждаете?

— Да.

— Вы покормили ребенка грудью после того, как приняли снотворный препарат, хотя врач специально предупредила вас не делать этого?

— Да.

— И в результате этого инцидента ваш сын попал в больницу?

— Да.

— А вы после этого провели два месяца в психиатрическом отделении?

— Да.

— В 1988 году присутствовал ли ваш отец на выпускном балу по случаю окончания вами Маунт Холиоук-колледжа в Массачусетсе?

— Да, присутствовал.

— На этой вечеринке вы предложили ему бокал вина?

— Да.

— Говорил ли он вам, что не хочет пить?

— Да, говорил.

— Но вы отреагировали на это замечанием «Да ты стареешь», после чего он выпил бокал. Я правильно излагаю события?

— Да.

— А позже в тот же вечер он стал виновником аварии, погиб сам и убил вашу мать и двух ни в чем не повинных пассажиров другой машины?

— Да, это так.

— Благодарю вас, миссис Гудчайлд, за то, что подтвердили, что основные обвинения в ваш адрес правдивы. У меня нет больше вопросов, Ваша честь.

— Мисс Доэрти?

— Благодарю, Ваша честь. Но прежде чем начать, я хотела бы отметить тот факт, что барристер употребила слово «обвинение» в отношении моего клиента. Я протестую и хочу заметить, что миссис Гудчайлд не находитсяпод судом.

— Протест принят, — отозвался судья Трейнор, вздохнув так, будто все это ему смертельно надоело.

— Миссис Гудчайлд, когда вы произнесли слова «Он умирает— а меня это не волнует. Можешь ты это понять? Меня это не волнует», вы действительно хотели этим сказать, что судьба сына вам безразлична?

— Нет, вовсе нет. В тот момент я находилась в состоянии послеоперационного шока.

— Вы действительно собирались убить ребенка, когда по телефону угрожали сделать это?

— Нет, я тогда безумно устала, много часов не спала и страдала от послеродовой депрессии.

— Вы когда-либо совершали какие-либо акты насилия против своего ребенка?

— Никогда.

— Пытались ли повторно покормить ребенка, предварительно приняв снотворное?

— Нет, конечно.

— В настоящее время вы излечились от послеродовой депрессии?

— Да.

— Вы предложили отцу бокал вина в тот роковой июньский вечер 1988 года?

— Да, предложила.

— И теперь, даже несмотря на то,

что вы не заставляли его пить и не вливали вино ему в горло — по сути дела, вы всего-навсего бросили шутливое замечание, — несмотря на это, вы до сих пор чувствуете себя виноватой в том, что предложили ему тот бокал?

— Да, чувствую. Я всегда чувствовала себя виноватой. Я живу с этим чувством все последние годы, каждый день.

— И вы действительно считаете, что заслуживаете этого?

— Заслуживаю или нет, это всегда со мной.

— Мне кажется, мы вправе назвать подобное отношение высоконравственным. Благодарю вас, миссис Гудчайлд, за то, что вы так ясно и четко представили нам истинные обстоятельства данного дела. У меня нет больше вопросов.

Я отошла от стойки. Прошла по проходу. Рухнула на скамейку рядом с Найджелом Клэппом. Он дотронулся до моего плеча и сказал: «Молодец».

Высочайшая похвала из уст Найджела Клэппа. Но я все равно подумала, что эта Ффорде, кажется, меня здорово подцепила — перечислила еще раз все серьезные доводы против меня, да еще и ловко обратила внимание Трейнора на то, что я сама все это признаю.

До обеденного перерыва оставался еще один свидетель. Бывшая экономка Дианы Декстер — та самая латиноамериканка, с которой я столкнулась в тот день, когда ворвалась в дом Декстерши. Звали ее Изабелла Пас. Мексиканка, проживает в Соединенном Королевстве в течение десяти лет. Служила у Дианы Декстер, уволилась четыре месяца назад, И она подтвердила, что мистер Хоббс регулярно гостил у ее хозяйки начиная с 1998 года… и — нет, они не спали в отдельных спальнях, когда он наведывался к хозяйке, приезжая в Лондон из-за границы, где работал. Она подтвердила, что мисс Декстер и мистер Хоббс вместе ездили отдыхать в 1999 и 2000 годах, а в 2001 году она больше месяца провела с ним в Каире. И — да, с тех пор он постоянно и регулярно приезжал к мисс Декстер, а в прошлом году почти переселился к ней домой на восемь недель… как раз на то время, услужливо подсказала Мейв, когда Джек и я были помещены в психиатрическое отделение больницы Св. Мартина.

— Другими словами, мистер Хоббс и мисс Декстер с 1999 года состояли в любовных отношениях, которые возобновлялись периодически, а после его возвращения в Лондон приняли постоянный характер?

— Да, так я все это видела, да, — сказала миссис Пас.

Когда настала очередь Люсинды Ффорде задавать свои вопросы, она спросила:

— Мисс Декстер уволила вас за кражу, не так ли?

— Да, но она потом взяла свои слова обратно и извинилась и заплатила мне жалованье.

— А до мисс Декстер вы служили у мистера и миссис Роберт Рейнолдс, проживающих в Лондоне по адресу…?

— Да, у них.

— И оттуда также были уволены? И тоже за кражу?

— Да, но…

— Больше вопросов не имею.

— Повторный опрос?

— Совсем короткий, Ваша честь, — встала Мейв. — Ваши хозяева, Рейнолдсы, выдвигали против вас обвинение в краже? Официальное обвинение?

— Нет.

— То есть судимости у вас нет?

— Нет.

— А если бы суду потребовались подтверждения — скажем, точные даты, когда мисс Декстер выезжала на отдых вместе с мистером Хоббсом, — где можно было бы их получить?