Особые отношения (Не покидай меня)
Шрифт:
— … и нам лишь позавчера удалось получить его свидетельство, а прилетел он вчера вечером. Мы просим извинения у суда за то, что он прибыл так поздно. Но его показания имеют большое значение для дела, поэтому…
— Могу я ознакомиться с его показаниями? — оборвал ее судья. — И передайте, пожалуйста, копию мисс Доэрти.
Люсинда Ффорде передала листы с показаниями Трейнору и нам. Мейв с недовольным видом пробежала глазами по строчкам. Она как-то подобралась и заметно напряглась. Судья просмотрел свою копию и спросил:
— Что же, сейчас мистер… — он еще раз сверился
Грант Огилви. Имя показалось смутно знакомым, словно где-то звоночек прозвенел.
— Да, Ваша честь, — ответила Люсинда Ффорде. — Он готов давать показания немедленно.
— Хорошо, а что вы скажете, мисс Доэрти? Вы можете заявить возражение, если сочтете необходимым, и я должен буду с ним считаться.
Я смотрела на Мейв и буквально видела, как она лихорадочно соображает. Наконец она ответила:
— Ваша честь, если позволите, я бы попросила пять минут для консультации с моим клиентом, прежде чем принять решение.
— Отлично, пять минут, мисс Доэрти. Объявляется пятиминутный перерыв.
Мейв наклонилась к нам с Найджелом и велела нам выйти. В коридоре она нашла скамейку, мы сели по обе стороны от нее. Она заговорила полушепотом.
— У вас был когда-нибудь психотерапевт по имени Грант Огилви? — спросила она меня.
Я ахнула и зажала рот рукой. Он? Как они нашли его?
Меня вдруг замутило. Ну все. Теперь я точно потеряю Джека.
— Миссис Гудчайлд, — заговорил Найджел ласковым, полным заботы голосом. — Вам нехорошо?
Я помотала головой и выпрямилась.
— Можно я прочту, что он им сказал? — попросила я.
— Читайте. Только быстрее. — Мейв протянула мне листок. — У нас четыре минуты на то, чтобы принять решение.
Я прочитала показания. То, чего я боялась. Я молча передала их Найджелу. Он поправил очки и просмотрел написанное по диагонали.
— Э… разве в подобных ситуациях врачи не связаны определенными обязательствами в отношении своих пациентов? — удивленно спросил он.
— Да, разумеется, — отозвалась Мейв, — но есть исключения — как сейчас, когда рассматривается дело о защите прав ребенка. Тогда конфиденциальность может быть нарушена. Конечно, мы можем это оспорить, отложить слушание на пару месяцев и вызвать гнев Трейнора из-за задержки. Но взгляните на это с другой стороны: судя по тому, что здесь написано, все произошло так давно, что я поверить не могу, чтобы Трейнор счел это серьезным свидетельством, описывающим вашу личность. Вы смотрите как-то скептически, Найджел, почему?
— Я… э… скажу честно, здесь есть риск. И простите, миссис Гудчайлд, мне очень неловко это говорить, но эти сведения способны поставить под сомнение некоторые аспекты вашей личности. Хотя должен сказать, лично на меня это не произвело серьезного впечатления и совершенно не повлияло на мое к вам отношение.
— Проблема в том, — сказала Мейв, — что мы ведь тоже заготовили на завтра двух незаявленных свидетелей, и я понимала с самого начала, что это будет нелегко. Однако, если сегодня мы согласимся выслушать
Я набрала полную грудь воздуха. Выдохнула. Сказала:
— Ладно. Пусть себе свидетельствует…
— Правильное решение, Салли, — сказала Мейв. — Теперь у нас есть ровно три минуты. Расскажите мне все, что я должна знать о той давней истории…
Когда мы вернулись в зал суда, Мейв доложила о нашем решении судье Трейнору:
— В интересах дела, ради того, чтобы ускорить разбирательство и не допускать задержек и отсрочек, мы не возражаем против незаявленного свидетеля.
— Прекрасно. — Судья был удовлетворен. — Пожалуйста, пригласите свидетеля.
Когда он вошел, я подумала; пятнадцать лет прошло, а он почти не изменился. Конечно, сейчас ему было сильно за пятьдесят. Он немного располнел в талии, поседел, но был одет в бежевый габардиновый костюм, очень похожий на тот, в котором ходил в 1988 году. Те же синяя с фиолетовым отливом рубашка на кнопках и полосатый галстук. Те же очки в роговой оправе, те же легкие коричневые мокасины с дырочками. Идя к свидетельскому месту, он не смотрел по сторонам, как будто для того, чтобы не увидеть меня. Но когда он оказался у трибуны, я начала буравить его взглядом. Он отвернулся и сосредоточился на Люсинде Ффорде.
— Итак, мистер Огилви, как следует из ваших показаний, вы являетесь практикующим психотерапевтом в Бостоне последние двадцать пять лет.
— Это так.
— И миссис Гудчайлд была направлена к вам после гибели обоих ее родителей в автомобильной катастрофе в 1988 году.
Он подтвердил и этот факт.
— Что ж, в таком случае не можете ли вы сообщить нам, что вам говорила мисс Гудчайлд в ходе одного из сеансов?
В течение последующих десяти минут он с готовностью выполнял эту просьбу — пересказав всю историю в точности так же, как я недавно рассказывала ее Джулии. Он не пытался искажать факты или преувеличивать. Все, что он сообщил, представляло собой точный, достоверный пересказ того, что ему рассказывала я. Но пристально глядя на него и не отводя взгляда, я думала только, об одном: сейчас ты предал не только меня, ты и самого себя предаешь.
Когда он закончил, Люсинда Ффорде сказала:
— Итак, в двух словах это можно изложить таким образом: миссис Гудчайлд предложила своему отцу бокал вина сверх положенной нормы, в результате чего он разбил машину и…
— Я решительно протестую против подобного способа ведения опроса, Ваша честь, — возмущенно прервала ее Мейв. — Барристер не просто строит догадки, она занимается сочинительством.
— Возражение принято. Переформулируйте, мисс Ффорде.
— С радостью, Ваша честь. Мистер Гудчайлд сообщил дочери, что уже выпил достаточно и не хочет превышать допустимую норму, однако она все же протянула ему бокал с вином. Это верно?