Особый счет
Шрифт:
Невольно вспомнились предостережения Дубового и Ауссема.
Я выслал вперед Хонга приготовить людям стоянку. Сам вернулся назад, считая на ходу машины. Добрался до хвоста, где в открытых «язях» двигались части обслуживания. Бойцы, стоя, отплясывали быстрый танец и согревались, толкая друг друга плечами. На мой вопрос: «Каково?» — они отвечали веселыми шутками.
Опять проскочил вперед и снова вернулся в самый хвост. Стал брезжить неясный рассвет. В хвосте кое-кто, спрыгнув наземь, бежал, держась за борт машины. К рассвету холод усилился.
Я видел, что стужа одолела многих. Приблизился к
Через полчаса весь полк собрался на широкой улице поселка. Мерно гудели моторы. Танкисты обогревались в колхозной конторе, в хате-читальне, в домах колхозников, пили кофе, глотнули крепкого спирта, совали руки в горячие печи и с полчаса молчали, словно бессердечная стужа сковала их молодые сердца.
И вот снова послышались шутки, смех.
Обогревшись, мы двинулись дальше. Прошли через город Изюм. А после обеда показались смутные очертания большого фабричного центра. Танкисты узнавали знакомые с детства трубы знакомых заводов. Это был Харьков.
Выступили мы из него 20 февраля на рассвете в сторону Новой Баварии, а вернулись 22-го числа, сделав кольцо по зимнему бездорожью в 200 километров, со стороны Змиева, Этот поход дал нам очень много. Наши люди оказались на высоте, борясь со стужей, бураном, усталостью и сном. Нам раскрылось многое из поведения людей и машин в тяжелых условиях зимы. Во всех отношениях поход был поучительным. Наши командиры исписали и вручили Хонгу кипу тетрадей. Нам с Хонгом и Зубенко предстояла задача все это подытожить и обобщить.
На подходе к Харькову пришлось «прогревать» еще одного товарища — помпотеха Юматова. Тут, очевидно, была и моя вина — танки израсходовали весь запас горючего. Юматов объяснял это постоянным прогреванием машин на стоянках. Но управлять — значит предвидеть. Следовательно — мы управляли не совсем хорошо. Благо рядом находился бензосклад аэропорта. Гражданский воздушный флот выручил нас.
Разместив машины и людей, я из нашего штаба по телефону доложил командующему:
— Четвертый танковый полк задание выполнил. Потери — сломанный ленивец БТ в роте Щапова и один обмороженный.
— Кто и что себе обморозил? — спросил Дубовой.
— Один санитар Бакалейникова обморозил палец правой ноги...
Не ужиная, не раздеваясь, я завалился на диван. После трех бессонных ночей и трехдневного напряжения сил спал сутки. Не слышал, как мать сняла с меня задубленные от стужи сапоги.
Вечером, это было 23 февраля 1936 года, позвонил дежурный по полку. Сообщил содержание полученной из Москвы телеграммы: «Поздравляю праздником Вам присвоено звание полковника Ворошилов».
Я подумал: «Ого! Сам Ворошилов поздравляет меня. Что ж? Это неплохо!»
Но дежурный ошибся. Подумав, что на телеграфе произошла опечатка, он по-своему передавал подпись. А телеграмма была подписана комдивом Хорошиловым, заместителем начальника Управления кадров РККА.
Новое нас подстерегало на каждом шагу. Мы каждую минуту набирались опыта. И свой опыт надо было передать танкистам всей Красной Армии.
Хороший конь домчит тебя до врага, а в крутую минуту и унесет от него. Сумеешь приручить
Потом у немецких захватчиков пошло в ход словечко «генерал зима». Весь наш дружный коллектив, не щадя себя, делал все, чтобы иметь право назвать нашего сезонного союзника и боевого друга «товарищ Зима!».
Гитлеровский эмиссар
Пришла шифровка от Ворошилова: «К вам едет эстонский военный атташе майор Синка».
Присвоение воинских званий вызвало недоумение среди старых рабочих Харькова. В сознании бывших красногвардейцев слова «капитан», «полковник» ассоциировались с понятием «контра». На специальных митингах рабочим разъясняли, что союз с армиями Запада вызвал необходимость унификации воинских званий.
Такой митинг устроили и на Холодной горе. Там размещалась основная часть Харьковского гарнизона. Мне поручили сделать доклад. Наш замполит Зубенко, зная мою загруженность в части и литературную работу дома, не обременял меня партийными поручениями. Но вскоре после митинга о званиях он дал мне еще одну нагрузку — рассказать танкистам о новой книжечке, посвященной истории большевистских организаций Закавказья. Если брошюрка Ворошилова «Сталин и Красная Армия», обойдя Ленина, приписала все победы молодой Республики Сталину, дав тем зарядку на много лет всем фальсификаторам истории, то Лаврентий Берия, поставив на книжечке, написанной не им, свою фамилию, переадресовал Сталину все заслуги большевиков Закавказья.
Брошюрка всячески популяризировалась. Ее автор, до того известный лишь на Кавказе, приобретал всесоюзное имя.
Увы! Занимался этой популяризацией и я.
Еще окончательно не отпочковались новые формирования — полк Рабиновича, отдельный батальон БТ Лозгачева, три батальона Т-26, сколоченные для стрелковых дивизий округа. И наш почин с зимним выходом пришелся многим по вкусу. 23-я Харьковская стрелковая дивизия проводила теперь зимние занятия с участием танков. Эти танковые подразделения приказом командующего наряжались из нашего полка.
И округ проводил свои занятия — полевые поездки, военные игры. Там каждый участник выполнял роль, близкую к той, которая ему предназначалась мобилизационным планом.
Успешно двигалась работа над романом о будущей войне. Домысел домыслом, а участие в окружных учениях широкого диапазона давало мне материал для подкрепления домысла конкретным содержанием.
...Шел третий месяц стахановского года. Награждались стахановцы — участники встреч в Кремле. Сотни орденов выдали животноводам, льноводам, передовикам Грузии, участникам украинской декады. «Правда» напечатала песню Максима Рыльского: «Слово Сталина меж нами, воля Сталина средь нас...» В те дни Сталин заявил Рой Говарду: «Наша новая Советская Конституция будет, по-моему, самой демократической Конституцией из всех существующих в мире». А печать опубликовала постановление ЦК ВКП(б), в котором говорилось: «Осудить незаконные действия замдиректора Безопасненской МТС Северо-Кавказского края Грачева в приеме гр-ки Обозной на курсы трактористов как дочь высланного кулака»...