Остальное - судьба
Шрифт:
— А всё-таки нехорошо, — сказал Техас. — Будто не человек я, а собака бешеная…
— Все мы тут бешеные псы, — философски сказал Огонёк. — А бешеных, между прочим, не усыпляют. Бешеных, между прочим, просто стреляют на месте. Вот удивительно мне, что Белый этого Топтыгина взял в связчики…
— А что тут удивительного? Вон какой лоб здоровенный!
— Здоровенных тут хватает, — сказал Огонёк. — Месье Арчибальд, нам бы ещё…
— Кредит здоровью вредит, — хрипло отозвался бармен. — Будешь со счёта снимать?
— Буду со счёта снимать, — радостно согласился Огонёк.
— Смотри, — сказал Арчибальд. — Моё дело предупредить. А то от безделья всё просадите, меня Большой оставит без премии…
— Заботники наши! — воскликнул Техас. — Мамас энд папас! Что бы мы без вас делали!
Подошла Кобра с подносом — бутылка «Гвардейского» и тарелки. В «Хардчо» выпивку без закуски не подавали.
— Мальчики, вы сегодня Ниндзю не видели? — сказала она.
— Мы сегодня вообще практически никого не видели, — сказал Техас. — И ещё век бы не видели. В кои-то веки сидим как люди — тихо, без драки…
— Вам, конечно, в кайф, — сказала Кобра. — А заведению в убыток. Убить мало вашего Ниндзю…
— Странно, — сказал Техас. — Парадокс века: спит с ним она, а Ниндзя почему-то наш…
— Интересно, — тихо-тихо прошептал Огонёк, — как месье Арчибальд премию потратит?
— А как надо! — воскликнул Арчибальд. — Цены на Материке знаете какие?
— Вот же чёрт нерусский, — сказал Огонёк. — При нём и слова не скажи…
— Попрошу без националистических намёков, — сказал Арчибальд. — А то пургена в коньяк насыплю…
— Нет нынче никакого пургена, — сказал Огонёк. — Сейчас все лекарства переназвали по-другому. Чтобы цены поднять. Я належался в больничке, знаю… Ну, давай отдельно за Белого!
Выпили за Белого; закусили салом.
— Я вот думаю, — сказал Техас, — если псевдоплоть произошла от свиньи, то почему из неё не делают псевдосало?
Огонёк подавился и долго кашлял.
— Дурак думкою богатеет, — просипел он наконец. — Вечно ты скажешь — как «ведьмин студень» размажешь…
— Мне про этого Топтыгина рассказывал Мегабайт, — сказал Техас. — Он его сразу к себе в группу припахал, не отмычкой, а в качестве тягловой силы. Отбил у наших миномётчиков, чтоб им… Ну, пошли. Мегабайт надеялся, что Топтыгин таёжник, опасно будет ходить и хищника чуять за версту, а он прёт прямо на «электру» — в упор её не видит! Представляешь — «карусель», конечно, не всякий новичок может заметить, но «электру»-то! Нет, говорит, там ничего, зато я лосёнка вижу… Представляешь — лосёнка он видит! Когда-то в Зоне лоси водились, то правда, но сейчас-то… Хватал-хватал Мегабайт своего грузчика за штаны, да и надоело ему. Иди, говорит, куда хошь. Хошь к своему лосёнку. Ну и подался паренёк к Пекинесу в бандиты…
— Зато он кабана валит пачками, — подал голос бармен. — Мясо мне таскает. Я теперь мороженое аргентинское барахло не беру, всегда со свежатиной… Сами ведь лопаете! Это вам не крыса на прутике!
— С кабанами — да, — согласился Техас. — Это ему в плюс. Только всё равно тёмный он тип. С ним только Белый и может в связке работать…
— Гости идут, — объявил по громкой связи незримый вышибала Колчак. Колчак сидел в бронированном предбаннике и фильтровал посетителей. — Юкка-Пекка и Батюшка.
— Весело будет, — скривился Огонёк. — Два весёлых молчуна. Вот же сычи!
Конопатый Юкка-Пекка вошёл первым с большим рюкзаком, а Батюшка, как обычно, незаметно проскользнул за свой столик в самом углу, вытащил старинную книгу в переплёте с застёжками и углубился в неё, обхватив лохматую голову руками. Батюшка действительно был когда-то священником, но его оттуда попросили.
— Эй, вы чего не здороваетесь? — сказал Техас. — Вроде бы тут люди сидят!
Юкка-Пекка поставил на стол новенький рюкзак, снял куртку, повесил на спинку стула и только тогда сказал:
— Траттуте!
— Ну вот, не убыло от тебя, — сказал Техас. — А ты, особа духовного звания?
Батюшка бородёнку вскинул:
— Асмодеям здравия не желаю!
— Не в духе сегодня, — сказал Техас. — Опять надерёшься и обличать будешь?
— А вы не участвуйте в бесплодных делах тьмы, — сказал Батюшка. — И пью я на свои…
— Ты лучше зомбаков своих воспитывай, — сказал Огонёк. — Мы тебе помещение очистили, а ты там что развёл? Зомбариум? А говорил — храм восстанавливаешь…
— Зомбаков-то легче обратить, чем вас, — сказал Батюшка. — Зомбаки — они те же дети…
— А, что с тобой толковать, — сказал Огонёк. — Юкка, что это я тебя давно не видел?
Блудный сын Суоми не спеша раскурил трубочку, выпустил клуб дыма и произнёс:
— Париж естил.
— Ну и как там Париж? — оживился бармен Арчибальд — что-то связывало загадочного бармена с Францией, не зря к нему обращались — «месье»…
Дезертир-миротворец ещё раз затянулся и выдохнул:
— Что нато — не купил. Что НЕ нато — купил.
— Как ты красочно излагаешь! — всплеснул ручками бармен. — Я словно на Елисейских Полях побывал! Деньги-то все ухнул на девочек?
Юкка-Пекка повернул круглую стриженую голову и важно произнёс:
— Сколько нато — не истраттил. Сколько НЕ нато — истраттил.
Тут к финну подбежали Кобра и Синильга, защебетали, принялись потрошить рюкзак, доставать оттуда всякие бюстгальтеры и прочие полуграции. Юкка-Пекка смотрел на них и улыбался краешками губ, словно строгий, но добрый отец.
— Дерьма-то, — сказал Техас. — Стоило в Париж ездить. На любом китайском рынке…
— Дурак ты, Техас, — бросила Синильга. Была она метиской, в Якутии говорят — сахаляркой. Редкой красоты девушки рождаются там от смешанных браков, черноглазые, со снежно-белой кожей… Только быстро линяет в Зоне любая красота…
А Кобра — она и есть Кобра, прикинула к себе розовую комбинацию, зашипела:
— От вас вообще хрен чего дождёшься, даже китайского… Юкка не в «Самаритэн» для бедных отоваривался, он не поленился в «Галери де Лафайет» сходить… Потому что — мужчина!