Осталось придумать название
Шрифт:
Она тогда сидела на лавочке в бежевом очень легком сарафане, плавно очерчивающем ее слегка округлые черты. Читала. Странно, ему должна была сейчас броситься в глаза спелая полная грудь, томно вздымающаяся, ровная осанка, а он пытался разглядеть книгу. Ноги одна на другой, лодыжка, аккуратно потянутая чуть вбок и вдоль. Коса, хотелось бы сказать русая, раз уж заговорили про литературу, она бы тут вписалась идеально, но нет. Она была рыжая! Впрочем, ничего так не красит женщину, как перекись водорода, сказал он про себя, вспомнив, что он не в рассказе доисторического писателя. Почему он помнит босые ноги, маленькие аккуратные ручки, держащие, словно сокровище, томик, потрепанный временем, в сером тряпичном переплете. Но не может вспомнить и описать ее лицо? Знает только, что девочка ему действительно очень понравилась.
Пройдя мимо, он почувствовал, как замирает ее дыхание,
– Баб Люб, здрасте! Поменяете нам пустые на полные?
– А что ж не поменять, поменяю, – лукаво посмотрев, взяла бутылки и ушла в дом.
Красиво у них на югах во дворах. Он зашел в тень, под легкий навес. Им и не надо строить тут тяжелые прочные конструкции, зимой снегом точно не раздавит. И как здорово придумали с лоскутами ткани вместо цельной крыши. Тень дает и тепло не задерживает. Нравилось ему тут. Люди на югах всегда казались добрее. Да почему казались? Они и были такими – более теплыми, добродушными. Вроде как они впитали, сколько могли, солнечного света и тепла и теперь, чтобы впитать еще, надо часть своего тепла кому-то отдать. Ну и как тут грустить, когда столько ярких красок вокруг. Вот и наша снабженка была такой. Она и наливала прямо под горлышко, и постоянно интересовалась, все ли у нас хорошо, даже звала на пирожки, но коллективный разум подумал и решил, что такой толпой было бы не совсем удобно заваливаться к ней в маленький оштукатуренный домик. Артем было подумал, может, ей помощь в работе предложить? Ну а вдруг надо что. Хотя, судя по тому, как приведен в порядок двор, к ней регулярно захаживает кто-то помогать. Сразу видно, когда тяжелую работу по дому делает мужчина. И именно хозяин, а не приходящие шабашники. Может, сын? Такой же добряк с большим пузом. Или зять? Она его постоянно подтрунивает, что он что-то не так делает, а он сносит это с улыбкой. Дома же его ждет умница и красавица жена, коей он обязан Бабе Любе. Или уже внук? Молодой прохиндей, приезжает, когда у нее пенсия, ладно хоть честно старается и поддерживает порядок. А потом раскулачивает бабулю и все спускает на гулянки с девочками. Может, и все они сразу, тогда после тяжелого трудового дня, когда мужчины закончили белить дом и справили теплицу, а женщины пропололи огород и приготовили еду, они садятся за большой стол. Кушают и разговаривают друг с другом, поздравляют, дают советы или журят виноватого…
– Держи, милок, – неожиданно подкралась и прервала его размышления о ней самой Баба Люба. – Вы у меня в этом году почти все бочки осушили, может, умерите пыл?
– Знаешь, Баб Люб, мы к себе вернемся и, может, больше никогда такого вкусного вина не попробуем, хотим напиться вдоволь.
– Эх, ну и плут! Знаешь же, как надо разговаривать. Держите! Думаю, запасов хватит до вашего отъезда. И ты это, перед тем как уехать, забеги-ка ко мне, хочу кое-что тебе с собой в дорогу завернуть.
– Ой, спасибо, – расплылся весь в улыбке он, – как раз думал мамке привести немного, уж очень она «Изабеллу» любит. Ну побежал я, хорошего вечера!
Наконец, обратный путь. Он порядком уже объелся черешней, в изобилии свисающей с деревьев у тропинки. Вот этот поворот, ну… Конечно, он увидел пустую лавочку, на что он надеялся. Присел типа отдохнуть, ну вдруг выйдет. Вдруг просто за водой в дом пошла. Откинулся на забор и словно почувствовал ее рядом…
– Привет, я Артем. Что ты читаешь? О, я тоже читал. Но давно, сейчас в основном детективы беру или триллеры. О, тоже любишь, круто! А что последнее читала из детективов? Не читал такое, тебе понравилось? Тогда я, как приеду домой, тоже возьму почитать, – опять вслух… Жарко сидеть, ему вдруг понятно стало, почему она ушла солнце выглянуло из напротив растущего раскатистого ореха и уставилось прямо на скамейку, прямо ему в лоб, словно допрашивая, – ладно, ладно, не сделал я тебе ничего, пошел я своей дорогой.
Он встал и тихонько пошагал по уже знакомой гравийной тропинке в лагерь, теперь не нужно было никуда плутать. Пять минут – и он у корпуса, и да начнется веселье. Может, удастся с Машкой замутить? Она тоже ничего, улыбается ему постоянно, в телеге рядом часто устраивается. И вроде даже не против, если ее немного, совершенно случайно, при сильной качке полапать. С утра они это не делали, конечно. Утром, как было выше сказано, в поле выдвигалась армия полуразложившихся зомби, что подтверждали нечеткие движения и хрипы со стонами. А вот вечером с полей ехали весьма весело. Ну как минимум они высыпались, заброска была очень ранней, пока солнце еще не начинало палить, а у ребят было что-то вроде аллергической реакции на пробуждение в 5.30. Ко всему этому вечером проходило похмелье, но и отдыхать – конечно же, не работать.
С веселыми шутками, издевательствами: «Танька, а Танька, че ты в этом году парня-то найдешь себе? А может, двух сразу? Надо ж прошлый год наверстать!», «Как не пробовала? Серьезно?! Надо исправить срочно, давай щас найдем тебе кандидатов, вот Иваныч вроде не против». Бедный бригадир, его приплетали почти везде, благо шум трактора не позволял ему расслышать, что они несут. Зато Танька слышала все очень хорошо и готова была спрыгнуть под колеса телеги, чтобы не сгореть со стыда… И не она одна – накидывались в случайном порядке почти на всех. Одну девочку не трогали, она прямо очень болезненно реагировала. И парень один, Артём помнил его как Степана, но это не точно, сильно злился, прыгал чуть ли не с кулаками. Их коллективом было решено оставить в покое, по крайней мере в их присутствии. Все решили, что, когда раздавали чувство юмора, этих двоих забыли внести в списки.
– Эй ты, зеленые шортики, а ну, стой!
– Ты это сейчас меня ни с кем не спутал? – произнося эти слова, он резко обернулся и сразу понял, что из этой переделки он целым не выберется. Человек семь или девять местных шли на него с очень серьезными намерениями, явно им нужен был он и явно не помочь вино до корпуса донести.
– Спутаешь тебя, как же. Ты че тут шлындишь? – вышел чуть вперед один долговязый поц с немного потертым видом. – Что тебе у третьего дома надо было?
Ну убежать Тёме точно не удастся, придется бить сначала этого и молиться, чтоб остальные потом его не сильно запинывали. Ладно, чего тянуть, поехали, ноги трясутся, но с первым ударом это пройдет. Потом все перестает существовать – и страхи, и боль.
– Шлындишь тут ты, я хожу. И не твое дело куда! – ему главное им сейчас этот страх не показать, иначе все пропало. Подростки жестоки, страх у них вызывает скорее ярость, нежели жалость. Ну теперь уже отступать точно некуда.
– Ты еще и дерзить вздумал. Ща объясним, что тот дом стороной обходить надо, а заодно и разговаривать научим еще. – И ребята двинулись в его сторону.
– Это кто ж его научит? Ты, что ли, чучело ободранное? Что, работа в свинарнике закончилась, вас на улицу выпустили? – раздался громкий крик позади Артёма. Оглядываться и разбираться во всем времени не было, пакет с бутылками уже летел в кусты. Колени подогнуты, корпус чуть вперед и вбок. Руки на изготовке, правая оттягивается слегка назад… И тут взгляд замечает, как кто-то очень быстро мелькает справа от него и несется на этого самого дерзкого. Удар ногой в живот. Гол. Длинный летит и сгребает за собой одного из соратников. А Саша на своем пути рукой уделывает еще кого-то. «Саня, Саня, да что же это, теперь нам двоим кранты», – подумал было Артём. Хотя одновременно и обрадовался – шансов на победу уже стало больше. У кого-то в руках заблестел кастет. Но разбираться ни в своих чувствах к Саньку, ни в увиденном кастете не было возможности, нужно было воспользоваться замешательством противника. Рука уже плотно впилась кому-то в челюсть. Чавкающий звук, и поджилки перестали трястись. Весь мир перестал существовать, не видно было ничего, кроме нескольких целей, быстро отмеченных вниманием. Еще один сложился от сильного удара в живот и получил дополнение коленкой, куда, не было времени разбираться. Двое несутся, кулак, не увернуться, прошел вскользь, только еще больше разозлил. Второму в коленку ногой, он надолго слег. Сейчас надо того первого вальнуть, по виду сильный, главное – не пропустить уда… Жуткая боль со спины, потом спереди, в сплетение прямо. Слезы и пелена на глаза, теперь не видно и цели, но он машет кулаками по старым ориентирам, удар ногой, достал кого-то… И тут все кончилось. Вдруг оказалось, что он лежит, руками прикрывая лицо, но этого мало, и чей-то ботинок проходит прямо по щеке, оставляя за собой жгучий след. Ребро, еще одно. Сзади… Металлический привкус во рту. Кровь заливает глаз. Сейчас уже нет никакого смысла двигаться. «Любимой футболке кранты»… Кажется, все, устали… Как там Санёк?