Останется память
Шрифт:
Что и следовало ожидать.
Костя аккуратно свернул бумагу, оглянулся разок на здание больницы, выдержанное в классическом стиле, и неторопливо пошел по Литейному проспекту.
Выглядел проспект не то, чтобы странно, а как-то непривычно. Наряду со знакомыми домами попадались какие-то совсем чужие, попавшие сюда по недоразумению. Костя понимал, что изменения в этом мире коснулись абсолютно всего. Но каждое знакомое здание он встречал улыбкой, а остальные - недоуменной гримасой.
Однако удивляли не только дома. Еще и люди. Несмотря на будний день, прохожих было предостаточно. Да, тепло, почти лето, и можно подумать, что горожане впервые вышли погреться после холодной зимы и простуженной весны, настолько радостными были их лица. Люди именно гуляли. Они степенно шли, иногда останавливались, рассматривая то, что привлекло их внимание, заходили в магазинчики, шутили, смеялись. И не только молодые, но и люди в возрасте, прилично одетые и солидные. Им было хорошо, словно житейские проблемы их не касались. Да и какие могут быть проблемы, когда ты счастлив?
Отвлекшись от людей, Костя заметил знакомую церковь Симеония и Анны и свернул к Фонтанке. Перешел мост и повернул на набережную мимо цирка Чинизелли. Пройдя вперед, Костя обнаружил Воскресенский канал, охватывающий Михайловский замок с юга и явно текущий в сторону Михайловского сада. В его мире и времени канал был давно засыпан. Пройдя по Второму Инженерному мосту над водой и многозначительно покивав на новую набережную, Костя миновал красно-кирпичную громаду замка и вышел к Летнему саду. И не удержался. Вместо того, чтобы спокойно пройти вдоль Лебяжьей канавки, свернул в сад.
Как и сотни людей вокруг, Костя никуда не торопился. Он чувствовал себя спокойно, тихо, благостно. То присаживался на скамейки, то рассматривал мраморные статуи, то любовался фонтанами, которых отродясь не видел. Созерцал, наполняясь неведомым ему ранее чувством близости ко всем и всему, что его окружает.
Погуляв так около часа, Костя вспомнил, что Даша его наверняка ждет. И даже, возможно, тревожится. А он тут расслабился, обо всем позабыл. Главное, забыл узнать, что же всё-таки за мир его окружает. То, что он невыразимо приятен для проживания - понятно. Но ведь наверняка есть и другие страны. Как там? Костя поискал вокруг себя брошенную газету, хотя бы в урне. Никто не сорил и не бросал мусор на землю. Никто не читал газет. Люди пришли сюда наслаждаться красотой. Зачем им отвлекаться? Зачем портить красоту? Зачем уподобляться нецивилизованным варварам?
Костя потряс головой, изгоняя странные, словно чужие, мысли, и заспешил к Троицкому мосту. Но преодолеть мост без остановки не получилось. Сначала Костя минут пятнадцать наслаждался видом на Петропавловскую крепость, а потом, повернув голову, еще столько же на Стрелку Васильевского острова. Он так и пошел дальше, повернув голову и положив руку на ограждение моста, чтобы невзначай не свалиться. Только Соборная Мечеть смогла отвлечь его взгляд в другую сторону. Костя размял шею, отвернулся от архитектурных красот и решил, что спокойнее пройти прямо через Александровский парк, в котором, кроме Народного дома и зоопарка ничего больше нет.
Стараясь не поднимать взгляд и смотреть только на дорожку, Костя довольно быстро вышел к Введенской улице, по которой до Дашиного дома осталось идти пять минут.
Зайдя в полутемную парадную со стороны Большой Пушкарской, Костя перевел дух, не понимая, что с ним такое творится. Даша жила на предпоследнем этаже, и Костя потопал пешком, почему-то не решаясь ехать на лифте. Дойдя до нужной двери, Костя нажал на кнопку звонка и невзначай посмотрел вверх по лестнице. Замер.
В окне, освещающем промежуточную площадку, находился витраж. Оранжевое солнце вставало из-за бурых холмов, чуть тронутых зеленью ранней травы, в ярко-голубое небо. Слева от солнца на переднем плане колыхались листья деревьев. Картина была заключена в овальную муаровую рамку белого стекла с четырьмя желтыми кабошонами. Крестом от рамки к переплету отходили разноцветные полосы: белые, зеленые, красные и синие, как бы удерживая рисунок от того, чтобы он вдруг не выпал из окна. Настоящее солнце дробилось в витраже и цветными пятнами падало на ступени.
Даша открыла дверь, посмотрела на замершего Костю, ухватила за рубашку и резко втащила в квартиру.
Дверь захлопнулась, погружая Костю во мрак.
3.
Костя сел на кровати, не сразу понимая, где находится. Явно не больница. Точно! Он же к Даше пришел! Что ж они делали? Ужинали, разговаривали, смотрели какой-то фильм, а потом... Что было потом, Костя не помнил - память отрубило начисто. Судя по одной подушке, спал он, всё-таки, в одиночестве. Или нет? Костя потряс головой. Пусто. Ничего.
Отворилась дверь, в проеме появилась Даша, одетая явно на выход, и ласково сказала:
– Проснулся? Здорово! Завтрак на столе, обед - в холодильнике. Я - на работу. Только вот, - Даша замялась, - маленькая просьба. Мне Женю оставить не с кем. Так получилось. Ты с ней не посидишь? Недолго. Сегодня короткий день, я рано приду.
Отказаться Костя не сумел. Он дождался, пока Даша попрощается с дочкой и хлопнет входная дверь, и начал потихоньку выбираться из кровати. Одежда аккуратно висела на спинке ближайшего стула, и Костя без труда достал черные треники. И даже натянул их, заметив, что размер подходит. Тут Женя и вошла.
– Доброе утро, дядя Костя!
– радостно объявила она. И было видно, что утро для нее действительно доброе.
– Что мы будем делать?
– Не знаю, как ты, а я - завтракать. Кстати, ты ела?
– Ела, ела, - отмахнулась девочка.
– Меня мама покормила. Кашей. А зарядку ты не будешь делать?
Костя удивился. Но спорить с жизнерадостной Женей совершенно не хотелось. Да и его самого распирало желание размять вконец усохшие мышцы. Он вскочил на прикроватный коврик и принялся по-всякому махать руками, отсчитывая сам себе до восьми. Женя подбадривала его, хлопая в ладоши. Закончив с зарядкой, Костя побежал в ванную, где под руководством враз посерьезневшей девочки, включил газовую колонку.
– Мойся, - разрешила Женя.
– Это твое полотенце, мне мама сказала.
Костя заперся, залез в ванну и принялся намываться, будто сто лет этим не занимался. Хотя, как посмотреть. Ведь действительно, не считать же умыванием купание в ледяной сентябрьской воде двадцать четвертого года. Придя к жизнеутверждающему выводу, что за сто лет без мытья он не так уж и испачкался, Костя выключил воду, вытерся, оделся и выбрался на кухню.
Женя ждала там.
– Садись!
– сказала она.
– Мама сказала, чтоб я за тобой ухаживала. Только она слишком много картошки наварила, мне кастрюлю не поднять. Сам себе клади. А тарелку я поставила. Правда, красиво? Вилку с ножом правильно положила?
– девочка запнулась и честно продолжила: - Чего-то я плохо запомнила, как мама говорила.